Рафаэль, Теодор... Альфред уже не раз задумывался, написал бы этот ушедший в закат хиддр его жене, если бы не встретился тогда со своими бывшими друзьями. Что такое катастрофическое вечно происходило в жизни Альфреда, что все кругом него постоянно за его счёт получали свой второй шанс, а он лишь оказывался во всём виноват? Теодор в своей Ялахе сбежал из этого закрытого интерната именно тогда и именно туда, где и когда была обожающая детей, чересчур честная Забава. Рафаэль попался в лапы именно тем работорговцам, которых выслеживал Альфред. Даже этот "Орион" - почему родственником именно его управленцев был хороший друг Кита и приближённый Цезаря, командира личной гвардии Мессии-Дьявола? Да как же так Альфред постоянно оказывается в самой гуще наиважнейших событий в политике их мира?

Впрочем, кое-что было известно точно. Когда-то он сам решил войти в компанию будущего сильнейшего серого кардинала или даже президента ГШР Рэкса Страхова и теперь пожинал плоды. Вот только всем остальным в окружении этого "великого" хорона везло, а ему нет.

И сейчас, кажется, полоса неудач превратилась в просторное минное поле. В доме отныне командовал Теодор - и так успешно, что его слушался даже Берт, ранее покорявшийся, и то с неохотой, совсем уж сердитым окрикам Забавы. Сама Забава общалась с мужем подчёркнуто вежливо и, как Альфред ни пытался с ней поговорить, гнев на милость так и не сменила. Может быть, помогло бы покаяние, но в чём, в конце концов, он был виноват? Рейтер отказывался это понимать. Да и по какой-такой причине он должен унижаться перед женой, прося прощения?

На службе всё было немногим лучше. Друзья - если, конечно, их ещё можно было так называть - никак явно не высказывали своего неодобрения, но оно витало в воздухе, и благодаря ему внешне всё привычное обращалось в мутную, давящую угрозу. К счастью, у Рэкса сейчас было слишком много дел, чтобы проводить с Альфредом разъяснительные беседы: в их организации царил хаос, и он отдавал всего себя, лишь бы в кратчайшие сроки поставить её хоть на какие-то рельсы. Он во всеуслышание объявил, что в смертях и пытках синайцев виноват бывший старший советник президента Тэнн Грехов, который злодейски использовал тяжёлую болезнь самого президента, чтобы под предлогом поиска лекарства от неё вести прибыльный бизнес со Степным Волком, казнил его и теперь, пока ушедшая в МД Роза Зорина тайно искала то же самое на основе почти тех же разработок, но без человеческих жертв, приводил ГШР в чувство совместно с женой президента Ренатой Пикеровой. Ходили слухи про грядущую безжалостную войну с Севером и, конечно, про возможное объединение с МД - Рэкс определённо готовил для этого почву. Они с Ренатой уже поувольняли кучу народа с высоких постов, заменив их теми, кто открыто поддерживал вдруг набравшую силы оппозицию, и перемены маячили на горизонте.

И Альфред боялся. Липкий, цепенящий, обессиливающий страх перемен стал его вечным спутником, о котором ровным счётом никому нельзя было рассказать так, чтобы поняли. Он отдал бы многое за то, чтобы всё осталось по-прежнему: Забава, принадлежащая только ему, ценящая его команда, отколовшийся от метрополии Север. Рейтер был уверен: отпусти его по-настоящему - и разом там прекратится всё беззаконие, насаженное молодым и агрессивным лидером. Зачем Зебастиану война на собственной территории, зачем чёрные, кровавые деньги, если у него и так будет целый край? Он сам же и подавит этих бандитов, перебьёт одного за другим - и в мире просто появится третья сила, ещё одна сторона, с которой можно будет сражаться, как это всегда делали Генштаб и Мессия. К чему им объединяться, чтобы уничтожить Волка, - ведь и так неплохо живётся? Что они будут делать потом? Мир во всём мире? Смешно, человечество по своей природе на такое не способно...

Но сделать со всем происходящим хоть что-то Альфред, конечно, не мог. Его и раньше-то не особо слушали, а сейчас и вовсе перестали воспринимать серьёзно - после того, как все посчитали, откровенного предательства он как будто существовал отдельно ото всех. Один. И потому он всё чаще напивался в этом полном, всепоглощающем одиночестве, в каком-нибудь баре, среди таких же обиженных жизнью, всё реже появлялся дома и ждал шанса всё исправить. Не может же ему не везти вечно?

Когда однажды в самом начале декабрьского вечера - было непривычно холодно, всего-то пять градусов выше нуля - в его кармане зазвонил телефон, высвечивая засекреченный номер, только-только выехавший в очередной бар Альфред даже не стал думать, стоит ли отвечать. Освободив одну руку и немигающе глядя на дорогу, он поднёс сотовый к уху:

- Слушаю.

- Привет, Альфред! - поздоровался чуть сипловатый мужской голос. - Это Марк, секретарь Аспитиса. Куда направляешься? Не хочешь составить мне компанию за ужином?

- С какой целью?

- Да просто поболтаем, думаю, нам найдётся о чём. К тому же мне неохота ехать домой, а выпить не с кем. Ты как?

- Почему именно я?

- А почему, собственно, нет? Мы оба - приближённые главных решальщиков планеты. Один уровень. Кого мне ещё звать - может, этого солдафона Цезаря? Да он вроде и не пьёт почти.

- Ладно, убедил. Где встречаемся?

- Подъезжай в "Сонату", метрдотель проводит, я буду ждать весь следующий час.

Марк отключился, и Альфред, пока его машина стояла на светофоре, задумчиво смотрел в погасший экран телефона. Разговор прошёл для него как в тумане, словно и не он задавал секретарю Мессии эти вполне себе логичные, выражающие недоверчивость вопросы. Он никогда не видел даже Аспитиса вживую, что уж говорить про Марка, тем удивительнее, что Марк выбрал именно его для посиделок в ресторане. Но вряд ли он принесёт ему нечто худшее, чем Рэкс.

Задав навигатору пункт назначения "ресторан Соната", Альфред узнал, что он тут совсем близко - да уж, явно пора привыкать к тому, что высшие должностные лица в МД с некоторых пор способны легко отследить местоположение любого из группы Рэкса, если им это понадобится (как и он в их отношении), - и свернул на следующем же перекрёстке. О чём, интересно, Марк хочет с ним поговорить?

"Соната" оказалась небольшим, затерянным во дворах рестораном, судя по внимательному, запоминающему взгляду швейцара, местом "для своих". Стоило Альфреду войти, как возле него немедленно материализовался метрдотель, худощавый, длинноногий тилон, тут же поинтересовавшийся, забронировано ли у него и если нет, то ждёт ли его здесь кто-то. Альфред сообщил, что он к Марку, и его сразу проводили к самому дальнему столику на двоих, за которым уже сидел и приветственно улыбался его сверстник - меднокожий, черноглазый огель с жёлтыми у корня и кофейными на кончиках волосами в военной стрижке и повседневном костюме-двойке. Смотрел он простодушно и открыто, так что у Альфреда разом исчезли все подозрения, и он, улыбнувшись, сел напротив.

- Это я, Марк Оргал, - представился огель, протянув Альфреду через стол руку. - А ты быстро.

- Как будто ты не знал, где я нахожусь, - хмыкнул рейтер, пожимая её и отмечая на безымянном пальце сразу два обручальных кольца - обычное явление среди огелей.

- Я знал только, что тебя нет дома, - рассмеялся Марк. Метрдотель положил перед Альфредом меню, тот, мельком проглядев его, заказал почти первое попавшееся, и огель потребовал того же самого, добавив от себя бутылку красного вина. Когда, откланявшись, распорядитель ушёл, Марк сокрушённо покачал головой.

- Ты неважно выглядишь. Не спал всю ночь, что ли?

- Да нет, просто жизнь у меня неважная, - усмехнулся рейтер, и секретарь Мессии понимающе закивал.

- Подписываюсь. У меня тоже везде и все на ушах стоят. Жёны решили перебраться в дом побольше, а дети маленькие совсем и явно не в восторге от переезда. Ор стоит, беги куда подальше. Я всё предоставил им и уже полторы недели свободное время провожу в ресторанах.

- Сколько у тебя детей?

- Трое, - Марк закатил глаза. - Я хотел двоих, но младшая родила двойню, и что ж теперь, в детдом сдавать? И все девочки, можешь себе представить? Невольно чувствую себя главным петухом в курятнике.