- Припадки вызваны мигренью, - ответил Шерлок, и голос его был полон уверенности, которой на самом деле он не испытывал. Слова, казалось, повисли дымкой в воздухе воображаемой Бейкер-стрит, осели живописными завитками на обоях и расцвели узорами на заиндевевших окнах, смотревших в никуда. – Ты это знаешь.

Сильные руки крепче прижали его к себе, ладони легли на обнаженную грудь, проводя над сердцем и по бокам, кончики пальцев очертили пупок и погладили выступающие тазовые кости. Шерлок и в этот раз был полностью нагим, открытым, сидел у Джона на коленях, чувствуя прохладную шершавость джинсовой ткани и покалывание шерстяного свитера, но то, что друг в отличие от него был одет, как будто не имело значения. Он чувствовал себя в тепле, комфорте и безопасности, поддерживаемый грудью Джона и удерживаемый его объятиями.

Со вздохом он откинулся назад, положив голову на плечо друга и ощутив затылком шрам: искалеченные мышцы сжались, дернулись и вновь застыли: скрытая боль самого Джона. Медленно, Шерлок провел пальцами по его подбородку: щетина и кожа, твердый выступ кости и мягкое биение пульса под челюстью – превосходные настолько, что этому невозможно было найти слова.

Джон прижался губами к кончикам его пальцев, коротко коснувшись языком их подушечек, но взгляд, все такой же пасмурный, был темным и непривычным на его родном лице.

- Могут быть и другие причины. Гораздо худшие: опухоль мозга, отек, инфекция. Пока тебя не обследуют, наверняка ничего не известно, - он поцеловал Шерлока в висок, потерся носом о едва заметную впадину, словно в попытке усмирить поселившееся в голове друга враждебное, затаившееся нечто, чем бы оно ни было. – Я могу тебя потерять.

Шерлок снова закрыл глаза, и вырвавшийся из легких дрожащим выдохом воздух ласково проскользнул по его приоткрытым губам.

- Не потеряешь. Я всегда отыщу дорогу обратно к тебе.

Вдруг послышался далекий и приглушенный рокот, заставивший Шерлока нахмуриться и вскинуть взгляд на испуганное лицо Джона.

- Что это?

- Обещаешь? – спросил Джон, крепко, до боли, стискивая друга в объятиях. Шерлок видел, как стучит, торопливо и лихорадочно, его пульс, как изменился ритм дыхания: страх, принявший грубые и пугающие очертания, отражался в контуре поникших плеч и глубине глаз. – Обещаешь, что вернешься ко мне?

- Обещаю. Джон, что… - договорить не дал грохот: низкий, раскатистый, оглушающий гул, от которого посыпалась с потолка побелка и пошли пузырями обои. Откуда-то издалека, с другого конца чертогов его разума, донесся звук бьющегося стекла, остро напомнивший Шерлоку о землетрясении, шатающихся стенах и неизвестности, а следом скоростным поездом ударила боль.

Мышцы напряглись и закаменели, дыхание вырвалось из судорожно вздрагивающей груди хриплым свистом. Спина выгнулась, и Шерлока толкнуло назад, но Джон уже исчез, истаял в ничто.

Тьма поглотила его, оставив время лишь для одной мимолетной мысли: о том, другом, Джоне, настоящем, существующем вне пределов его разума и вынужденном стать свидетелем этого вот уже второй раз за сегодня…

А потом его самого не стало.

******

Джон вскочил, когда Шерлок дернулся, и челюсти его сжались под писк тревожных сигналов. Обе медсестры, уже бывшие в палате, решительно отстранили и его, и Майкрофта, прежде чем сосредоточить все внимание на пациенте, переворачивая его сотрясающееся, бесчувственное тело на бок. Влетевшие в двери медики действовали с той уверенностью, что прекрасно была Джону знакома, но сейчас он не мог ею восхищаться. Разве возможно было это, когда Шерлок в таком состоянии?

Майкрофт смотрел на происходящее с неприкрытым ужасом на лице: самое яркое проявление эмоций, какое Джон когда-либо у него видел. Старший Холмс прибыл, только когда брат уже начал приходить в себя, и не был свидетелем всей жестокости предыдущего припадка.

И все же, пусть сам Джон и был рядом с Шерлоком с начала и до конца первого приступа, наблюдать ту же картину снова было ничем не лучше. А фактически даже хуже: случай не единичный, припадки повторяются. От этой мысли часто заколотилось сердце.

Он видел, как выступает на губах Шерлока кровь – тот, несомненно, прикусил язык; из носа, жуткий на этом бледном лице, вытекал тонкий красный ручеек. Глаза друга закатились под закрытыми веками, челюсти сжимались и расслаблялись. Так, наверное, выглядит казнь на электрическом стуле, но там, по крайне мере, все происходит быстро: тело дергается один раз и замирает навсегда. А этому же, казалось, не будет конца.

- Почему они не… - Майкрофт сделал короткое движение, пытаясь указать на медсестер, но тут же прервал сам себя. Со стороны происходящее должно было казаться пренебрежением своими обязанностями: пациент бьется в судорогах на больничной койке, а ему лишь не дают перекатиться на спину. Несколько сестер смотрели на часы и, безмолвно шевеля губами, отсчитывали секунды, другие отслеживали показатели давления и частоты сердечных сокращений. Шерлоку осторожно ввели лекарство и проверили, свободны ли дыхательные пути, но никто не делал и попытки удержать его на месте.

- Не выйдет. Тут ничего нельзя сделать, - объяснил Джон, испытывая отвращение к собственным словам. – Только ждать, когда все прекратится.

Мгновение Майкрофт, смотревший на брата с неприкрытым ужасом, казался столь же потерянным, каким ощущал себя и сам Джон, и разительно отличался от привычного уже образа официального лица: рубашка помялась, и нигде не видно зонта. Но выражение это почти тут же исчезло с его лица, сменившись той целеустремленностью, что, как убежден был Джон, положила начало и конец не одной войне. Выудив телефон из кармана, Майкрофт направился к двери, отдавая распоряжения кому-то на том конце линии. Он не угрожал, не повышал голос, и пусть самих слов Джон не расслышал, тон его говорил сам за себя. Без сомнения, этот человек мог бы управлять всем миром. Его воля будет исполнена, и если это означает, что Шерлоку помогут, то Джон не будет спорить.

Судороги прекратились так же резко, как и начались, и Джон ощутил, как ослабевает напряжение в палате. Быстро глянув на стоявшего в дверях Майкрофта, он увидел, что тот закончил звонок и теперь, не отрываясь, смотрит на Шерлока, словно хищная птица. Уголки губ его опустились, брови были сведены. Любой другой на его месте показался бы отстраненным, почти равнодушным, но Джон хорошо знал обоих Холмсов и мог понять, что это не так. Чувства на лице Майкрофта были едва уловимы, но это не делало их менее искренними.

- Идите сюда и помогите мне, - приказной тон Джона заставил Майкрофта вздрогнуть от изумления. Джон взял марлевую салфетку и начал осторожно стирать кровь с губ и носа Шерлока, почти ожидая, что медсестры вот-вот попросят его прекратить, но те, напротив, аккуратно обходя его, продолжили записывать снимаемые показатели и обмениваться указаниями. Одна из них, та самая, на чьей руке проступали синяки от хватки Шерлока, протянула Майкрофту вату и указала ему на ладони брата, где остались ссадины и царапины – следы впившихся в кожу ногтей.

- В этот раз судороги продолжались две минуты, доктор Ватсон.

- Я предпочел бы, чтобы второго припадка не было вообще, - ответил на это Джон, проверяя нос Шерлока. В ушах и вокруг глаз крови не было, что позволяло предположить отсутствие физических повреждений мозга. Вероятно, из-за высокого давления лопнули капилляры, но понятие «вероятно» теперь Джона не устраивало совершенно. – Ему нужен его врач, нужно сделать КТ, и немедленно.

- Доктор Патель будет здесь через двадцать минут, и проведет все обследования, какие сочтет необходимыми, - добавил Майкрофт. – Об этом я позаботился.

Джон не стал уточнять, что именно сказал Майкрофт очередному подручному, безликому и безымянному, гарантируя прибытие специалиста Шерлока в кратчайшие сроки. Всеми считалось, что пределов, за которые не был бы готов зайти Майкрофт ради благополучия Шерлока, не существует - его стремление защитить брата не было ограничено возможностями обычного человека. Но теперь, когда оба они чувствовали себя такими беспомощными, за его авторитарностью легче было разглядеть истинные побуждения.