Первым он заметил Картера. Какая-то часть разума, логичная и отдаленная, прошептала, что этот солдат не умирал здесь, в зоне боевых действий. Он вернулся в Британию, целый и невредимый, как и сам Джон… Это всего лишь очередной кошмар. Но глас рассудка было не расслышать за глухим стуком пульса в ушах, когда Джон опускался на корточки у тела.
Он опоздал. Опоздал на много дней. Глаза Картера помутнели, лицо кишело мухами, они ползали то внутрь, то наружу из черного провала рта, окруженного дряблыми губами. Палящее солнце иссушило кожу, превратив ее в пергамент, тонкий и хрупкий. Волосы были в пыли, а тело – вялым, трупное окоченение давно уже сошло на нет.
Осторожно, Джон положил пистолет на землю рядом, чтобы свободно действовать обеими руками, но при необходимости тут же дотянуться до оружия, и начал осмотр. Пальцы двигались рывками: шея, веки, грудь. Джон искал: забитые дыхательные пути, перелом подъязычной кости, пулевое ранение – хоть что-то, дающее понять, что именно случилось с Картером, но не находил ничего. Словно тот просто упал там, где стоял. Вещмешок был по-прежнему у него за плечами, из-за этого спину Картера выгнуло и перекосило. Фляга у бедра все еще была полна горячей солоноватой воды, и пистолет лежал у правой руки, полностью заряженный.
Сев на пятки, Джон поднес ладонь козырьком к поблескивающему потом лбу, прищурился, оглядевшись, и сердце его оборвалось при виде остальных тел. Как и Картер, все они лежали на земле, где настигла их смерть: марионетки с обрезанными нитями. Вся его часть. Даже те, кого в реальности разнесло взрывом, были там, целые и невредимые, и все же мертвые, и кожа Джона зудела от ощущения неправильности всего происходящего.
До него донесся какой-то звук, и он заморгал и внимательно огляделся, напрягая слух, пока не услышал это снова: стон, принесенный горячим вздохом ветра. Звук, казалось, мерцал, жуткий и наполовину затерянный в жарком мареве, и оклик Джона треснувшим эхом отозвался в разреженном воздухе.
- Кто здесь? Вам нужна помощь?
Единственным ответом стал проблеск движения: как будто взмахнули белым флагом. Бледная, словно выбеленная безжалостным афганским солнцем кость, рука. Она промелькнула слева, в высокой траве, почти достававшей Джону до плеч, и он принялся торопливо раздвигать стебли, пытаясь обнаружить того, кто попался в цепкие лапы сухих зарослей.
А найдя, тут же об этом пожалел: молочно-белая кожа, темные волосы и костюм – не военная форма. Такого в кошмарах не случалось никогда, и Джону хотелось закричать, но звук застрял в пересохшем горле, и вышел лишь стон отчаяния. Если бы он мог вырваться из этого сновидения, он так бы и поступил, но пусть какая-то часть сознания понимала, что он спит, выхода не было. Все, что он мог – стоять и смотреть на человека, которому не было места здесь, в жарком Афганистане.
Шерлок сидел, подтянув к груди колени и закрыв ладонями лицо от взгляда Джона. Волосы его блестели, словно чернила, завитки на бледной коже у висков казались почти вызывающе темными. Но даже просто оглядывая скорчившегося друга, Джон заметил кровь. Она проступала из уха, сверкая, как рубин: бесконечный родник, который не должен был открыться здесь, в изгибе ушной раковины. Под взглядом Джона эта капля набухла и пролилась, прочертив на горле алую линию.
- Шерлок? – Джон качнулся вперед, падая на колени, обхватывая загорелыми пальцами узкие запястья. – Ты ранен. Дай… дай тебя осмотреть. Ну же.
Единственным ответом стал еще один отчаянный и дрожащий стон, вырвавшийся из горла друга, но постепенно, дюйм за дюймом, руки его опустились, открывая взгляду, что было за ними. Из носа, уголков рта и глаз струились, рисуя на этом лице свою беспощадную историю, красные ручейки. Из-за них радужка казалась зеленым хрусталем, невероятно ярким и полным боли, но внимание Джона приковало к себе отверстие во лбу: осколки кости, поврежденные ткани и вытекающее из пулевого отверстия мозговое вещество.
Прямое попадание в голову.
Это смерть, верная и немедленная, но Шерлок был все еще жив, его взгляд был пронзительным, а дыхание рваным от боли.
- Джон. Помоги мне! Я не… не могу… Не могу думать!
Пальцы Джона бессильно дернулись, проводя по скулам друга к его вискам в тщетной попытке успокоить. Ранение в голову, отек мозга… Нужно снизить давление, но как? Он же посреди чертова Афганистана, и в полевой аптечке – ничего, чем можно воспользоваться для такой операции. Тут нужна холодная операционная в больнице, высококлассный нейрохирург. Вот что превратит шанс на выживание Шерлока из чуда в нечто возможное. Он же… он всего лишь военный врач, в его силах ампутировать ногу, подлатать раненого и надеяться на лучший исход… Но не это.
Не Шерлок.
- Джон, пожалуйста! – крик был отчаянным, почти детским, если бы не по-мужски глубокий голос, и Джон принялся за работу, пытаясь остановить кровотечение, бормоча под нос проклятия вперемешку с молитвами, пока друг его всхлипывал без слез, сухо и страшно.
- Нужно доставить тебя на базу. Там смогут помочь.
То была ложь, и Шерлок знал это. Понимание отражалось в его глазах, больных, испуганных. Джон дернулся, когда пальцы друга зашарили по кобуре на поясе. Пистолет упал в сухую траву с глухим стуком, и на мгновение оба на него уставились. Дыхание Шерлока было рваным: признак медленно надвигающейся смерти. Подобное, как знал Джон, могло длиться долго. Многие часы, заполненные болью и ужасом распадающегося на части тела, чей центр управления раздавлен и уничтожен отеком.
- Ты все еще можешь помочь, - прохрипел Шерлок, наклоняя голову, утыкаясь в ладонь друга и вкладывая ему во вторую руку подобранный пистолет. Он был уже снят с предохранителя, и казалось, его гладкая, обтекаемая чернота, впитывала в себя и приглушала солнечный свет самой своей темной массой. Палец Джона лег на спусковой крючок бессознательным движением, но направили оружие, прижимая дуло под челюсть, руки Шерлока.
Сердце Джона превратилось в лед. Этот холод остался с ним даже тогда, когда он смог совладать с голосом.
- Нет, Шерлок. Пожалуйста…
- Джон…
На мгновение рука друга, влажная от пота, соскользнула, но тут же вернулась, обхватила запястье еще крепче, и палец, легший поверх пальца Джона на спусковом крючке, надавил в десять раз сильнее.
- Нет.
Браунинг в руках ходил ходуном: живое, дергающееся существо, впечатывающееся в кожу друга. Пистолет слабо дребезжал: звук металлический и прохладный в этом жарком, сухом, совершенно ином аду, где по-прежнему истекал кровью Шерлок, и в глазах на его бледном знакомом лице застыла мольба.
- Джон, помоги мне.
Из горла вырвался горестный звук, и Джон затряс головой, пытаясь выговорить нужные ему слова.
- Нет. Не надо… Я не могу. Не могу.
Протянув левую руку, неуклюжую и дрожащую, Шерлок коснулся его лица: ледяные пальцы провели по горячей потной коже, очерчивая губы, как будто запечатлевая их в памяти.
- Это моя последняя просьба, - выдавил он, и впервые этот уверенный, прекрасный, полный гордости голос дрогнул, хриплый от непролитых слез. – Самая последняя, Джон.
Он почувствовал, как дернулся, надавливая на его палец на спусковом крючке, палец Шерлока – почувствовал тот миг, когда пистолет из замершего на грани убийства механизма стал орудием смерти: равновесие потеряно и ничего не исправить.
Выстрел отдался в голове взрывом, и собственный крик вырвал Джона, кашляющего и задыхающегося, из лап кошмара.
Руки Шерлока лежали на его плечах, легкое прикосновение, призванное успокоить, а не удержать на месте, и Джон даже не думая, рванулся вперед, перекатываясь, наваливаясь на друга. Пальцы его заметались по лицу Шерлока, по ушам, глазам и лбу, но под ними была лишь гладкая кожа и прочная кость, а не зияющее отверстие раны. Грудь Шерлока вздымалась и опадала ровными движениями, и Джон чувствовал, как уверенное биение сердца друга призывает утихомириться его собственный пульс.
Он не в силах был контролировать дыхание, болезненное и резкое, заставляющее тело трястись и вздрагивать, а Шерлок лежал неподвижно под его настойчивыми, будто у одержимого, прикосновениями. Джона колотило с головы до пят, зубы выбивали дробь, пока он не стиснул челюсти, силясь успокоиться, чувствуя остывающий между лопаток пот и готовые вот-вот брызнуть меж сжатых ресниц слезы.
