– Я думал, что мы женаты, – выдыхает он. Кажется, Джон потерял дар речи.

– После того, как я ударился головой, я не смог ничего вспомнить, – продолжает Шерлок, голос дрожит все больше с каждым словом. – Я все пытался выяснить, кто ты. Это было нелегко. Тебя было сложно вычислить, не так, как Молли, тех ребят из Скотланд-Ярда или миссис Хадсон. Тогда я… Я… Ты всегда приносил мне чай, ты терпел меня, иногда ты гладил меня по голове, когда я спал, и то, как ты улыбался мне, я… – он беспомощно смотрит на Джона. Лицо того абсолютно ничего не выражает. – Было логично предположить, что ты мой муж.

Джон ничего не говорит. Шерлок чувствует, как нарастает внутри него паника. Слова одно за другим сыпятся из его уст.

– Я решил подыграть. Пригласил тебя спать со мной, держал за руку при каждом удобном случае, как бы случайно хотел упомянуть о свадьбе или годовщине… Я был рад, когда узнал, что мы не расписаны. И я не думал, что нам так нужно будет обсуждать наши отношения. Но я ошибся, так ошибся… – он останавливается. Внезапно в его голову приходит мысль. Шерлок широко открывает глаза и с надеждой смотрит на Джона.

– Я совершил ошибку, но Джон… Ты не оттолкнул меня. Ты всегда был сдержанным, я приписал это твоему характеру, но ты… ты же никогда не отталкивал меня… но почему… если я ошибся… – он запинается. Губы Джона складываются в одну тонкую полоску. – О-о.

Кажется, что тишина длится вечность. Вода мягко плещется об обломки бассейна. Слышно лишь их тихое дыхание.

– Ох, – тихо повторяет Шерлок. – Так значит, ты был влюблен в меня с самого начала.

Джон опускает взгляд. Он невесело усмехается и надавливает двумя пальцами на виски. Шерлок внимательно наблюдает за ним.

– Фантастика, – наконец выдает Джон. – Просто фантастика. Я должен был знать. Конечно, для тебя это все эксперимент. Нет, даже не так. Только ты шутки ради мог скрывать свою амнезию, Шерлок. Ты просто делал то, чего от тебя ждали. Играл свою роль. Это была игра. Мы играли в шарады. Как дети. Все было не по-настоящему. Превосходно, – он поднимается. На руках кровь. Чьи-то голоса вдруг вспарывают воздух, и он оборачивается.

– Полиция приехала. Нам надо в больницу. Ты едва можешь сидеть. Я пойду, скажу им, что мы здесь.

В его глазах боль и грусть; он поворачивается, чтобы уйти.

Встать. Подняться. Остановить Джона. Но боль не дает ему пошевелиться, а шок – сказать хоть слово. Ему хочется сорваться на крик, но в горле так сухо. Джон неправ. Он не знает. Он должен знать.

Знать, что Шерлок тоже любил Джона с самого начала.

– – –

Больница кажется скорее сном, чем явью. Так было при амнезии. Все в палате резкого белого цвета с серебряным отливом. Перед глазами все плывет. Это слишком. Слышны мягкие голоса медсестер. Резкий стук их каблуков по кафелю режет уши. Удушливый запах антисептика. Холодные, сухие ладони врача подводят Шерлока к кушетке. Холод стетоскопа колет грудь, тупая боль от инъекций пронзает руку. Влажная противоожоговая мазь растекается по животу. Он пьет какую–то холодную жидкость. Голоса. Шум воды. Усталость тянет руки и ноги вниз, морфий высасывает остатки сознания.

Последнее, что он замечает, это то, что Джона нет рядом.

Его будит жажда. Медсестра приносит ему воду в пластиковом стаканчике, и Шерлок жадно пьет. Ставит пустой стакан на тумбочку и переводит взгляд на другую кровать, стоящую в палате. Там, на чистых белых простынях спит старик. Не Джон. Чтобы скрыть свое разочарование, он начинает изучать болезнь старика. Его лицо искажено, оно серого цвета, как пепел. Грудь тяжело поднимается и опускается. Одна из его костлявых рук запуталась в одеяле. На пальце сияет золотой ободок. Его не чистили годами, но Шерлок не верит, что он изменял своей жене. Вместо этого он приходит к выводу, что та умерла много лет назад, и с тех пор горе медленно убивало его.

Глаза старика открываются, Шерлок чуть ерзает на кровати.

– Доброе утро, – говорит он. Старик улыбается, и около глаз появляются морщинки. Нет, он никак не может быть изменщиком.

– Прошу прощения, – продолжает Шерлок. – Они не знают, что это неизбежно, не так ли?

Мужчина удивленно смотрит на него.

– Как вы узнали?

Шерлок усмехается.

– Боюсь, это слишком очевидно для меня, – усмешка превращается в грустную улыбку. – Сколько?

– Шестьдесят лет, – отвечает старик. – Шестьдесят. И мне никогда не было скучно.

Шестьдесят лет. Целая вечность. Даже не зная зачем, Шерлок опять спрашивает:

– Расскажите, как это? Я имею в виду – быть с ней так долго?

Старик устремляет взгляд в потолок. Его глаза наполняются воспоминаниями. Воспоминания. Только теперь Шерлок понял их ценность.

– Она просто существовала, – начинает мужчина. – Она просто была рядом утром и вечером, а ночью забирала себе все подушки. Я дышал для нее, и она дышала для меня. Простите, это сложно объяснить, рассказать… – его голос поднимается на тон выше, он тихо смеется. – Знаете, мы никогда об этом не говорили. Как-то и не было нужды говорить. Мы болтали о каких–то пустяках. Просто мы знали друг друга так же хорошо, как знали себя. Я знал ее, как свои пять пальцев. Кажется, так говорят? Или как-то по-другому? – он качает головой. – Неважно. Я не замечал ее присутствия, но оно было неотъемлемой частью меня самого, как… как сердце. Мы порой забывали, что именно оно поддерживает в нас жизнь, – он улыбается. – Оно просто есть. Оно существует. Так же существовала и она.

Старик затихает. Голова Шерлока начинает кружиться от морфия, нахлынувшей боли и бешеного стука его сердца. Жгучая боль в животе затягивает сознание. Он открывает рот, собираясь ответить, но голос хриплый и не слушается его. Губы опять высыхают.

Мгновение. Еще одно. Когда появляется медсестра, Шерлок закрывает глаза. Тонкая игла заходит под кожу, оставляя на руке короткую вспышку боли. Кто-то опускает его на подушки, и тьма нависает над Шерлоком, забирая его в свои объятия.

– – –

Через несколько часов он просыпается снова. Ломкие лучи солнца пробиваются через окна и разбиваются о плитку, превращаясь в острые золотые осколки. Полдень. Боль от ожога почти неощутима. Он поворачивается и видит, что соседняя кровать пуста.

Против воли на глазах появляется что-то похожее на слезы.

Медсестра входит в палату, когда Шерлок в замешательстве вытирает глаза уголком простыни. Только не это, еще одной инъекции он не вынесет. Снова провалиться в пустое забытье? Он ведь чувствует себя хорошо, хоть и постоянно хочет пить. Медсестра приносит ему стакан холодной воды и даже не пытается наполнить его вены морфием. Просто стоит и записывает что-то на планшет. Тогда-то он и спрашивает о Джоне.

– Ватсон? – она поджимает губы. – Такой невысокий, в свитере? С повязкой на голове?

Сердце начинает биться чаще, и Шерлок кивает. Надо сказать, он не уверен насчет повязки, но остальное подходит. Медсестра улыбается.

– Он был здесь примерно час назад. Сказал, что хочет немного посмотреть на вас. Много вздыхал, – она отрывает его руку от постели и считает пульс. – Ваш друг?

– Что-то вроде того, – грустно усмехается Шерлок.

Медсестра поднимает бровь.

– У вас пульс подскочил, – говорит она и прижимает ладонь к его лбу. – Как вы себя чувствуете?

Шерлок мотает головой. Медсестра убирает руку.

– Как полный идиот, – отвечает он. – Боюсь, я пока не привык к этому чувству.

Девушка внимательно на него смотрит. У нее рыжие волосы. Тонкие, сжатые губы. Россыпь веснушек на носу. Под глазами синеватые мешки. Не замужем. Сильная, но уставшая девушка.

– Я пойду, спрошу насчет Ватсона, – наконец выдает она. – Я видела его в комнате для посетителей.

Шерлок глядит на нее, раскрыв рот.

– Вы…

Уголок ее губ ползет вверх.

– Вы будете как новенький уже через несколько дней, мистер Холмс. Это моя работа – избавлять людей от боли, знаете ли, – сказав это, она выходит из комнаты.

Иногда даже самые обыкновенные люди его поражают.