— Ты бы сделал это для меня?

— Я бы сделал что угодно для тебя, Гейдж.

Гейдж уставился на Брейди, пытаясь сформулировать ответ.

— Хотел бы ты… может, познакомиться с ней? — он посмотрел через плечо на “Хиллвью”, где его мама существовала в своем странном, сером мире. Со временем Гейдж расскажет Брейди о том, сколько боли она причинила ему, но сейчас он просто хотел, чтобы этот сильный, невозмутимый мужчина был на его стороне. Во всем.

Брейди кивнул.

— Когда бы тебе не понадобилось это. Я здесь.

Сердце Гейджа взорвалось и в тот же момент вся эта горячая субстанция преобразовалась, стала сильнее. Нерушимой.

— Я люблю тебя, Брейди. Я действительно люблю тебя.

Услышав это заявление, прежний Брейди выглядел бы стесняющимся, раздраженным, смущенным или сочетанием всех трех состояний. Нынешний Брейди даже не потрудился выглядеть удивленным.

— Знаю, — ответил он как ни в чем ни бывало.

— Знаешь? Ты знаешь? Ты только что ответил мне прям как гребаный Хан Соло в Звездных войнах[5]?

Может, у Брейди был пунктик по поводу этих намеков про принцессу.

Его губы сложились в кривую ухмылку.

— Не переживай, Золотце. Может я и не буду говорить тебе об этом каждую секунду каждого дня, но ты никогда не будешь сомневаться в моих чувствах к тебе. Будешь вспоминать об этом, читая мое меню, или принимая душ со мной, или ощущая жжение в своей горячей заднице, потому что я часами находился внутри тебя предыдущей ночью. Миллион небольших намеков сделают это предельно ясным, — он притянул Гейджа для еще одного поцелуя. — Но потому что ты скрытный тип, который кажется страдает от неуверенности в своей привлекательности для других парней, я избавлю тебя от мучений. Я люблю тебя, Гейдж Симпсон. Достаточно хорошо?

Гейдж рассмеялся, наслаждаясь тем, как вытащил такой удивительное признание в чувствах от своего обычно угрюмого, молчаливого шефа.

— Лучше, чем хорошо. Просто высший класс.

————————

[1] Итальянское блюдо из куриной грудки, филе сначала обжаривается в панировке, а затем запекается с томатным соусом и сыром, что делает его нежным и сочным.

[2] Блюдо из курицы — отбитые куриные грудки готовятся с вином Марсала и грибами

[3] Мирпуа, или суповая зелень — овощная смесь в европейской кухне из корнеплодов, луковых и столовой зелени, которая добавляется в бульон для придания ему аромата.

[4] ироническое название одного из видов вестерна, сделанного в Италии или Испании

[5] имеется ввиду момент из Звездных войн. Вейдер собирался заморозить Хана в карбоните, и прежде чем он сделал это, принцесса Лея призналась Хану в любви, а он ответил "Я знаю"

— Уверен, что можешь справиться с этим?

Гейдж ударил Брейди осуждающим взглядом.

— Вся эта сила, вибрирующая между моих ног, заставляет мои яйца дрожать, а мой чле…

— Просто надень шлем, Золотце.

С пиратской усмешкой, бормоча “не прошло и гребаных три года”, Гейдж закрепил шлем и расположил свои длинные, сильные ноги по бокам от бедер Брейди. Боже, чувствовать его у себя за спиной было подобно раю, и не только на байке. Воспоминания о тех ощущениях, когда грудь Гейджа прижималась к спине Брейди в душе, когда они спали, и да, на столе в “Смит & Джонс” (наконец-то), поддерживали Брейди, когда они были не вместе.

Жизнь была слишком жестокой и запутанной, чтобы предполагать, что любовь могла все исправить, но это было началом. Брейди посещал терапевта, выговариваясь за двойную плату в час, надеясь увидеть прогресс раньше, чем обанкротится. Хоть Брейди и не был согласен с тем, что это ему на пользу, Гейдж навещал свою маму, а затем выливал свое разочарование на Брейди. Сдерживать обещание и продолжать быть опорой Гейджу было не всегда легко, но это было частью того, что называли отношениями.

— Итак, это… свидание? — голос Гейджа был полон притворной насмешки.

— Заткнись, умник, и держись крепче.

Брейди пообещал прокатить Гейджа на байке, и теперь, когда его плечо полностью излечилось, смог выполнить обещание. Стоял ранний октябрь, начинало холодать, но жар, исходящий от рук, обхватывающих его талию, более чем компенсировал это. Гейдж быстро разобрался в этом деле с крепкими обнимашками и ловко наклонялся на поворотах. Они вдвоем, идеальная синхронность.

Их конечной целью был "Драйв", но Брейди сначала нужно было кое-где остановиться. Послеобеденное движение на Западной Авеню было плотным, поэтому у них заняло какое-то время добраться до места назначения.

— В чем дело? — услышал он из-за спины, когда они припарковались. Брейди так хотел обернуться, чтобы засвидетельствовать тот момент, когда Гейдж поймет, где они оказались и почему. Вместо этого он растянул предвкушение еще на пару захватывающих мгновений.

Одно.

Второе.

— Эй, куда, черт возьми, я делся?

Сняв шлем, Брейди оглянулся через плечо. Гейдж тоже сбросил свой шлем, чтобы подчеркнуть свое раздражение. По-видимому, не удовлетворившись такой свободой, он спрыгнул с байка и указал наверх.

— Этот билборд должен быть занесен в городской реестр исторического забвения!

— Исторического забвения?

Гейдж махнул рукой в направлении билборда на углу Западной и Диверси.

— Скажи своему лучшему другу, мистеру мэру, вернуть все, как было. Этот котенок и мое горячее тело сделало кучу людей счастливее. Каша, — он c отвращение снова показал на замену, рекламу ирландской овсянки, — не сделает счастливым никого.

Брейди устроил свой шлем на сиденьи между ног.

— Оу, малыш, не стоит так злиться. Я уверен, что эта овсянка приносит счастье многим людям. Она чудесна холодным зимним чикагским утром, — он притянул Гейджа к себе и обнял его за талию. — Знаешь, для всех сейчас стало безопаснее, когда отвлекающий билборд убрали.

Его золотой бог поцеловал Брейди издав низкий, сексуальный стон.

— Мой первый раз на байке и ты разрушаешь мои иллюзии. Что ж ты за бойфренд такой.

— Тебе не нужно восхищение незнакомых людей, когда у тебя есть мое. Я буду обожать это горячее тело с билборда и держать тебя в тепле.

— Как овсянку холодным чикагским утром?

— Точно, — он захватил губы Гейджа и вдохнул свое обещание ему в легкие.

— Покажи мне.

— Что?

Гейдж потянул Брейди за низ футболки и скользнул пальцами за пояс джинсов.

— Гейдж, не здесь, — целовать этого парня на оживленной улице Чикаго было одним делом, и даже это было тем уровнем проявления чувств, к которому Брейди не привык, сверкнуть обнаженное кожей — это совсем другое. Но Гейдж не унимался.

— Да, здесь. Хочу снова увидеть ее.

Сейчас новая татуировка полностью зажила, и даже учитывая то, что тело Брейди было в изобилии расписано чернилами, эта тату выделялась среди всех остальных. Расположенные на бедре лучистое солнце, соединенное с полумесяцем. Единство света и тьмы, инь и янь, противоположные энергии, которые вместе создавали гармонию, баланс и силу. Дарси превзошла себя.

Взгляд Гейджа потемнел от желания.

— Лучше бы ты набил мое имя.

— Решил, что ты сочтешь это старомодным.

Гейдж улыбнулся, отчего IQ Брейди резко упало, зато член поднялся.

— Итак, какая же история за ней стоит? — спросил он, само воплощение скромности.

— Просто Солнце и Луна. Довольно стандартные изображения для татуировок.

Еще одна лукавая улыбка вскоре скрылась, когда Гейдж надел свой шлем. Когда он снова занял свое место за спиной Брейди и крепко обхватил его руками, Брейди подумал о том, что у каждой татуировки, даже у самых заурядных и избитых символов, была своя история.

Когда-то он находился в темной, промозглой дыре, пытаясь выбраться наружу. Тогда это был один шаг вперед, два назад, грязь под его ногтями, колючая проволока вокруг сердца. Но однажды, когда он меньше всего этого ожидал, в его темноту протянулась рука и вытащила его на солнце.