Брейди встретил испуганный взгляд голубых глаз Гейджа.

— Шесть лет я не хотел никого видеть рядом с собой, пока не встретил тебя. В то время мое тело было предателем. В той пустыне оно было слабым, восстало против меня и я выбрался оттуда с ощущением того, словно не мог доверять ему. Удовольствие, которое я получаю с тобой, эта… потребность в тебе, — я не могу доверять этому. Это тот спусковой крючок, который раскроет то, что у меня внутри.

— Брейди, мы здесь говорим не о Кракене, — улыбнулся Гейдж, улыбка вышла вялой, но усилия, которые он приложил для этого, растопили сердце Брейди. Черт, он действительно думал, что это можно исправить. — Это нормально — нуждаться в ком-то, полагаться на кого-то.

— А как насчет того, что я просыпаюсь, думая, что меня снова удерживают силой, когда все что ты делаешь — это обнимаешь меня и прижимаешь ближе?

— Я буду спать в пупырчатой пленке. Мы может сделать это.

— Гейдж, я — граната с выдернутой чекой. Я причиню тебе боль. Может, не на этой неделе или не на следующей, но, в конце концов, ты проснешься, когда я буду душить или избивать тебя. Или ты можешь вовсе не проснуться.

Ответом было яростное мотание головы Гейджа.

— Мы сходим к терапевту. Вместе. Справимся с этим. Вместе.

После всего, что Брейди только что сказал ему, этот красивый парень все еще видел перспективы. Время покончить с этим сказочным дерьмом.

— Мы просто трахаемся, Гейдж. Не так часто, к тому же.

Лицо Гейджа побледнело, потеряло всякое выражение. Иисус, это было похоже на пинание щенка.

— Я могу мириться со многим, Брейди. Ты не поверишь, что я могу вытерпеть. Я могу провести нас через это...

— Что ты знаешь о терпении, Гейдж? У тебя эта идеальная жизнь и семья, ничто не беспокоит тебя. Ты думаешь, что все можно исправить долгим разговором и еще более долгим сексом и хороший счастливый мир тут же снова полюбит тебя.

Вот оно. Выражение боли сменилось яростью. Отлично. Самое время золотому богу разозлиться на что-то. Брейди пришлось хорошенько покопаться в своих запасах, как быть мудаком, чтобы добиться этого. Он подготовился к проявлению характера Гейджа.

Но, как обычно, этот парень отказывался следовать сценарию.

— Ты прав, — нагнувшись, Гейдж схватил свои джинсы и футболку и натянул их на себя.

Подождите-ка, он должен быть злее, чем самка осы.

— Гейдж…

Он поднял руку и посмотрел на Брейди таким острым взглядом, который тот никогда не видел у Гейджа.

— Ты прав, Брейди. Я вряд ли могу понять то, через что ты прошел, потому что я живу, действительно, благословенной жизнью. Да, она была дерьмовой, когда я был ребенком, но потом мне повезло попасть к Дэмпси. И пока я терял людей, которых любил, моя семья была рядом и помогала мне пройти через это. В итоге, я счастливый сукин сын.

Он потянулся за ботинками и ослабил шнурки.

— Мне нравится быть пожарным, танцевать в барах с горячими парнями и зависать со своей семьей и друзьями. Я не особенно глубоко мыслю, у меня довольно высокое мнение о себе и я не принимаю свою жизнь слишком всерьез, — его взгляд поднялся вверх по покрытому шрамами телу Брейди и остановился на угрюмом лице. — Ты всегда считал у себя в голове, что такому парню, как ты, нечего предложить мне, но на самом деле, все наоборот. Ты никогда не видел во мне потенциального парня для отношений. Никогда не видел меня достойным разделить с тобой проблемы. Я просто парень с билбордов, сексуальная фантазия, которая хороша на короткое время, но, видит бог, ты не приведешь его домой, чтобы познакомить с родителями.

Пока Гейдж натягивал ботинки, Брейди искал правильные слова, чтобы все сгладить. Вернуться к первоначальному веселью и флирту. Как обычно, ничего не приходило на ум. Чувства унижения и провала сражались у него в душе.

И что-то еще. Болезненное осознание того, что Гейдж был прав.

Гейдж встал и посмотрел на Брейди своими ясными голубыми глазами.

— Мое сердце бьется сильнее, когда я с тобой, но, возможно, все дело просто в гиперактивных гормонах или члене, который управляет мной. Я мог бы сказать тебе, что влюбился, но ты только что сказал, что я сошел с ума, чтобы даже думать об этом...

Он безнадежно взмахнул руками, словно не мог до конца поверить, что все кончено.

Все кончено.

Тихий звук шагов озвучил то, как он направился к двери, затем послышался скрип, Гейдж быстро развернулся и вернулся обратно. Голубые глаза блестели, а волшебный рот скривился, прежде чем он нежно коснулся губ Брейди. Так мимолетно, словно ничего и не было.

— Черт, я все равно собираюсь сказать это. Я люблю тебя, Брейди Смит. Это не имеет никакого смысла и не позволяет мне чувствовать себя так хорошо, как должно бы, но я люблю тебя. Я только хочу, чтобы ты поверил в это, в нас, так, как верю я. Говоришь, что можешь навредить мне во сне или что эти шрамы делают тебя жалким или что мы, как масло и вода, но мы оба знаем, что это просто отговорки. Настоящая причина в том, что ты не считаешь, что заслуживаешь быть любимым, и если таково твое отношение, значит ты потратишь впустую свою жизнь, довольствуясь чем-то второстепенным, — от его улыбки, грустной и прекрасной одновременно, грудь Брейди сжалась. — Я хотел бы сказать, что было весело, но не было. Совсем нет. Может, веселье переоценивают. Может, все и должно ощущаться запутанным и болезненным.

Он пошел к двери, менее самодовольно, чем обычно, его шнурки болтались не завязанными. Один вид уязвимости, намека на несовершенство у этого обычно безупречного золотого бога просто убивал Брейди.

Взявшись за дверную ручку, Гейдж повернулся.

— Эй, сколько людей может сказать, что шеф назвал в их честь сэндвич? Вероятно, не так уж много. Береги себя, Брейди, — и затем он ушел.

Брейди прижал пальцы к губам, пытаясь удержать тепло последнего поцелуя Гейджа. Но его губы уже остыли. В отличие от кошмара, в котором надо было всего лишь открыть глаза, чтобы все плохое исчезло, не было никакой возможность спрятаться от этого.

—————

[1] Освальд, Ли Харви - единственный официальный подозреваемый в убийстве американского президента Джона Кеннеди. 22 ноября 1963 года во время покушения он за 5,6 секунды совершил три выстрела в машину президента с шестого этажа книжного склада в г. Даллас, штат Техас

Гейдж помешал чили и вернулся к нарезке лука, следя за временем, оставшимся до окончания готовки кукурузного хлеба. Еще пять минут и он вытащит его из кухонной духовки ПО №6.

— Отлично пахнет, Симпсон, — Джейкоб заглянул ему через плечо, чтобы посмотреть что такое удивительное кипит в кастрюльке на плите. — Но ты не считаешь, что чуточку переборщил?

Парень поднял бровь, глядя на столешницу из нержавеющей стали, заставленную пластиковыми контейнерами для хранения еды. Курица пармезан[1] и марсала[2], рагу из свинины и говядины, готовые к заморозке. И Гейдж уже приготовил к нарезке ингредиенты для ирландского рагу.

— На следующую неделю будет куча еды, — Гейдж всегда находил утешение в приготовлении пищи: когда Мэри умерла от рака груди, когда Шон и Логан погибли на пожаре два года назад, каждый раз, когда ему разбивали сердце. Плита была его поддержкой, равномерный стук ножа — его спасением.

За исключением этого раза, не важно, сколько Гейдж нарезал, перемешивал и взбивал, он не мог скрыться от боли после разрывать с Брейди той ночью в квартире.

— Как там Тоби? — спросил он Джейкоба, отчаянно желая отвлечься.

Джейкоб пожал плечами, а затем добавил дерзкую улыбку.

— Без понятия. Но Майкл вполне себе неплохо.

Гейдж положил руку ему на плечо.

— Попрыгунчик, а ты далеко пошел. Ученик превзошел учителя.

Пара пожарных из смены В зашла внутрь и Джейкоб отскочил назад, очевидно пытаясь установить гетеро-допустимое расстояние между его телом и Гейджем. У Гейджа не было сил даже на то, чтобы рассердиться. Если парень хотел играть я-люблю-кисок мачо в пожарном отделении, так и быть. Кто такой Гейдж, чтобы судить жизненный путь другого парня.