– Во, товарищ майор! – сообщил красноармеец, бесцеремонно пхнув поляка в спину, да так, что тот буквально пробежал несколько шагов, прежде чем сумел затормозить. – Поляк. Полком вроде командовал. Все бубнил: пулковник, мол, пулковник. А нам на инструктаже говорили, что по-ихнему «пулковник», а по-нашему – «полковник», значит…

– Молодец… – Сучков постарался вспомнить фамилию бойца и, наконец, ему это удалось: – Молодец, Беляев! Сам взял, или кто помогал?

– Я поднял руки, – неожиданно подал голос поляк. – А ваш солдат ударил меня в живот прикладом, а потом несколько раз тыкал штыком в спину. Я протестую против такого безобразного обращения с пленным.

Боец Беляев взирал на поляка с таким изумлением, словно заговорила его трехлинейка. Но почти сразу же взял себя в руки:

– Товарищ майор, а то, что он за револьвер схватился, это как? Я ж его тогда прикладом и двинул. Он уже опосля руки-то поднял…

– Слово офицера, что ваш солдат искажает действительность, – настаивал поляк. – Я, полковник Адам Бжезинский, утверждаю, что сдался в плен добровольно…

Но коса нашла на камень. Беляев аж застонал от обиды:

– Товарищ майор, ну вот честное комсомольское, врет же, вражина…

Сучков тут же прервал препирательства, спокойно сообщив:

– Слово комсомольца против слова офицера? Ну, господин Бжезинский, я так полагаю: вы как представитель эксплуататорского класса правду говорить не можете по определению. Товарищ же Беляев как комсомолец принципиально презирает всякую неправду. Так что, лях, засунь себе свои жалобы знаешь куда? Вижу, что знаешь… Так, уведите его, пусть прикомандированные допросят. Товарищ Прохоров, – обратился он к своему начальнику штаба, – поприсутствуйте при допросе. Уточните заодно: какие части у поляков могут нам встретиться?

…Через четыре часа двадцать девятый стрелковый полк, потерявший в атаке двести семь человек убитыми и ранеными, медленно двинулся вперед. Танки пока остались: бензин для них еще не подвезли, а остатков топлива могло и не хватить, если впереди будут еще бои…

Англия не могла смириться с тем, что в Европе идет война не ЗА ее интересы, а как раз наоборот – ПРОТИВ. Но… но сил у Империи, над которой никогда не заходит солнце, попросту не было. Войск, которые не задействовали в Индии, едва хватало на охрану рубежей метрополии, колоний и доминионов. А ведь еще началось грозное брожение в Северной Ирландии: Ирландская республиканская армия, явно получившая финансовую подпитку из-за рубежа, активизировалась, и теперь в Белфасте что ни день гремели выстрелы, а то и взрывы.

Война в Индии шла с переменным успехом. Стиснув зубы, англичане признали Азад Пенджаб[73] и, пылая жаждой мщения, согласились с отменой своего протектората над Вазаристаном, но больше они не собирались уступать ни дюйма. Вот только индийские повстанцы не согласились с белыми сахибами, и потому в джунглях и на горах, от Малабарского берега и до Коромандельского, на нагорьях Декана и в пустыне Тар мира не было и в помине. На улицах Дели и Калькутты, Бомбея и Мадраса то и дело возникали баррикады, а Вишакхипатаннам – крупный город-порт, несмотря на активное противодействие кораблей Британского флота, на несколько недель перешел в руки повстанцев, которых удалось выбить лишь после многочасовой авиабомбардировки и химической атаки.

Впрочем, техническое превосходство не давало имперским войскам практически никаких преимуществ. В джунглях и горах не пройдут танки, в переплетениях лиан ничего не даст аэрофотосъемка, а в болотах мало поможет тяжелая артиллерия. Поначалу англичанам сильно помогали бронепоезда, но железнодорожная сеть в Индии не так сильно развита, да и появившиеся у партизан диверсанты сильно затруднили применение этих крепостей на колесах. Англичанам приходилось отвоевывать каждый ярд, каждый фут индийской земли, обильно орошая ее английской кровью…

Так что реально вмешаться в войну на континенте гордому Альбиону оказалось не по силам. Но оставить все как есть, пустить на самотек – нет, нет и еще раз нет! Британия не может себе такого позволить!

В Румынию и Польшу отправили двадцать новейших легких бомбардировщиков Хоукер «Харди», пятьдесят новеньких истребителей Глостер «Гантлет», а кроме того, обеим странам в срочном порядке передали две сотни несколько устаревших, но вполне надежных и боеспособных истребителей Бристоль «Бульдог». Из них примерно половина оснащалась французскими двигателями, а на тридцати вместо пулеметов «Виккерс» монтировались пушки «Эрликон».

С танками и бронеавтомобилями дело обстояло хуже. Значительно хуже. В самой метрополии бронированных боевых машин было не слишком много – вплоть до последнего времени генералы так и не могли прийти к какому-то определенному мнению: какие же машины нужны могучей и непобедимой британской армии? В результате к началу Великого индийского восстания Королевский танковый корпус[74] оказался практически ни с чем: три сотни танкеток, менее сотни легких танков разных модификаций от Mk. I до Mk. IV, полторы сотни серийных средних танков «Виккерс» Mk. II и более сотни странных разнотипных опытных и пробных машин с пятибашенным чудовищем «Индепендент» во главе. С учетом истеричных воплей поляков, от количества надвинувшихся на них коммунистических танков и бронеавтомобилей пребывавших в ужасе, близком к умопомешательству, англичане начали поставки бронетехники. Однако доставить ее сразу в Польшу не представлялось возможным: в первые же дни войны все польские порты были захвачены, а путь через Латвию или Эстонию… ну, если бы лордам захотелось пополнить численность танкового парка РККА, то можно было бы найти и более легкий путь.

Так что транспорты с танками и десятком бронетранспортеров разгружались в Греции. В Афинах. Греция еще не вступила в войну, но Малую Антанту поддерживала активно, так что никто не удивился, когда на афинский порт Пирей налетели итальянские бомбардировщики. Ни англичане, ни греки. Ну, а итальянцам удивляться не приходилось, у них приказ.

Глухо залаяли десяток шкодовских зениток, хрипло крякнула батарея «бофорсов». Один из итальянских бомбардировщиков, неуклюжий биплан «Капрони», наскочил на пухлое ватное облачко разрыва, дернулся, задымил и, качаясь точно пьяный, устремился вниз. Не долетев до воды, он развалился на груду пылающих обломков. Порт взорвался радостными воплями, но радость оказалась преждевременной: подходила новая волна самолетов.

Это были уже не устаревшие бипланы, а мощные двух- и трехмоторные скоростные машины. Они с ревом промчались над акваторией порта, бомбы легли впритирку с бортом одного транспорта и британского эсминца «Леандр». Транспорт моментально накренился, с его борта горохом посыпались люди, потом – палубный груз, а под конец, за минуту до того, как британец окончательно лег на бок, в лазурную июньскую воду ухнул, оборвав стопорные троса, двухбашенный «Виккерс 6-тонн». Ну а «Леандр» просто переломился и через несколько секунд спокойно улегся на дно в клубах взбаламученного ила…

Но, к счастью для греков и англичан, это оказался последний налет. И британская помощь двинулась малой скоростью в Польшу…

…Прибывшие британские танки великие стратеги Войска Польского решили использовать на Западном фронте, справедливо предположив, что раз у немцев танков меньше, чем у русских, то и эффект от применения английской помощи будет намного сильнее. В принципе, в этом было рациональное зерно, если бы не одно «но»: легкие германские танки имели на вооружении автоматическую пушку 23 мм. Ту самую, которую ставили на КБМ. На германских заводах быстро развернули производство этой модели по советской лицензии, так что теперь немцы старались даже советские танки Т-26 и БТ по возможности перевооружить этой пушкой. И пока поляки еще не успели познакомиться с этим кошмаром: легкие Pz.Kpfw-II метались по полигонам, разнося вдрызг короткими очередями двадцатитрехмиллиметровых огурцов старые паровозные котлы и броневые щиты от списанных орудий…