«Я подожду столько, сколько будет нужно, — отвечала Тора. — Не могу я уйти от этих несчастных малышей. Мои дети под присмотром дома, и больше нужна я здесь, чем там».

Тогда рыцарь сказал: «У твоей груди лежит твой старший сын, Тора, потому что в этом ущелье находятся те, кто не успел родиться на свет и не успел сам узнать дорогу в мое царство».

Тора упала на колени и в ужасе спросила: «Кто ты, великий хёвдинг? И как тебя зовут?»

«Меня зовут Христос», — ответил рыцарь, и в тот же миг от него стал исходить такой яркий Божественный свет и тепло, как будто в долину заглянуло солнце и согрело всех младенцев. Но Тора должна была закрыть глаза от нестерпимого сияния, а когда открыла их, то была в своей постели дома.

Она тут же позвала своего мужа и всех родичей и рассказала им о своем видении и о грехе, который не была больше в состоянии скрывать. Ее муж пришел в такую ярость, что тут же приказал ей встать из постели и убираться из усадьбы, хотя на дворе была ночь.

И вот пошла Тора через весь город, и все собаки лаяли ей вслед. Она была так несчастна и раскаивалась в своем грехе, что думала, что не достойна жить на этом свете. И поэтому отправилась она на берег моря и вдруг услышала там плач ребенка и среди камней нашла новорожденного мальчика. Он был жив. Тора закутала его в свою одежду и дала грудь. И она решила, что воспитает этого ребенка. И она пошла через лес и пришла наконец в селение, где никто ее не знал, она построила себе дом и стала там жить с ребенком. Вскоре она получила все свое золото и серебро, которым владела до замужества, и сказала, что готова брать на воспитание всех детей, от которых хотели отказаться родители. Она продала все свои богатства, чтобы купить еду для приемных детей, но сама питалась лишь травой и ключевой водой. И когда в страну пришли священники, чтобы проповедовать новое учение, были они удивлены, увидев женщину, которая уже познала веру Христову. И они окрестили и ее, и детей, а после смерти провозгласили святой за все ее добрые дела».

Вигдис поблагодарила священника за рассказ и оставшийся вечер просидела молча, углубленная в свои мысли. А когда пришло время ложиться спать и люди ушли к себе, она позвала Ульвара. Ему было уже девять лет, и он очень любил мать. Он уселся у нее на коленях и обнял за шею.

— А ты бы стала сидеть в той долине до конца света и ждать меня, мам? — спросил он и поцеловал Вигдис. — Я думаю, что да.

Вигдис крепко обняла его и сказала:

— Я поняла это однажды ночью, как и Тора. И так же, как Тора, хотела я идти на край света, чтобы спасти тебя. Я была рядом, когда тебе действительно понадобилась мать.

Мальчик стал целовать ее. А через некоторое время сказал:

— Никогда не хотела сказать ты мне, кто мой отец.

— Не напоминай мне никогда о нем в минуту радости, — ответила Вигдис. — И не спрашивай.

— Когда я вырасту, — сказал мальчик, — я обязательно найду его и заставлю взять тебя в жены, а если он откажется, придется ему о том пожалеть.

Вигдис улыбнулась и проговорила:

— Ты еще не скоро станешь взрослым, сын, и не скоро ты уедешь от меня. И никогда мы не будем говорить о нем, и никогда он не увидит тебя и не причинит тебе зла, а я буду о тебе заботиться и постараюсь забыть то, что не в силах помнить.

Ульвар вырос и стал красивым и сильным парнем. Он был высок, но тонок в кости, с узким лицом, голубыми глазами и длинными каштановыми волосами, отливающими рыжиной. Он рано повзрослел, потому что мать с ранних лет заговаривала с ним об управлении хутором и спрашивала его совета. Она говорила с ним как со взрослым мужчиной, который может поддержать и защитить ее. Он стал из-за этого серьезным и немногословным, но мягким и вежливым в обращении с людьми, и всем он нравился. Он и его мать очень любили друг друга.

Но она никогда не говорила, кто был его отцом. Она отвечала, что нечего ей сказать хорошего о его отце и что надеется она никогда больше не услышать его имени. И она всегда так сердилась, что Ульвар не решался расспрашивать дальше.

Коре, Иллюге и Вигдис дружили и каждый год устраивали друг для друга богатые пиры. Коре и Иллюге заботились об Ульваре и научили его всему, что положено знать мужчине. Чаще Ульвар бывал в Грефсине, потому что он был ближе к Вадину, но больше нравилось мальчику гостить в Баугстадире, потому что Иллюге много повидал на своем веку и с удовольствием рассказывал обо всем Ульвару.

Однажды вечером, когда Ульвар был в Баугстадире, туда приехал Эрик, священник, и Иллюге попросил его рассказать им какую-нибудь историю, чтобы скоротать время. Священник тогда рассказал о святом Георгии, который убил дракона. Иллюге сказал:

— Это подвиг, достойный мужчины, — второй по величине после подвига Христа, и лишь два человека равны им в своих делах — Сигурд Победитель дракона и Олав Трюгвассон, который одержал победу при Сволдре. Подобного ему не было с тех самых пор, о которых ты рассказывал, и не будет впредь, пока море омывает берега северных стран.

Эрик отвечал, что Олав действительно великий хёвдинг Севера, но теперь он хочет рассказать о страданиях святых мучеников с Юга. И чтобы они поняли силу веры, он рассказал им историю об одной молодой девушке — святой Агате.

Иллюге сказал:

— Мужественной была эта дева, и никогда не забудутся ее деяния. Но сейчас и я хочу рассказать о самой мужественной женщине, которую я встречал в своей жизни. И ты, Ульвар, расспрашивал меня об этой истории, но, сдается мне, никогда не слышал ее целиком.

И он рассказал им о той ночи, когда сожгли Вадин, и о пути, проделанном Вигдис. Он не назвал ее имени, но, закончив свой рассказ, сказал мальчику:

— Ты знаешь, о ком я рассказывал, или, может, ты знаешь женщину, у которой не хватает трех пальцев на левой руке?

Ульвар кивнул и взял Иллюге за руку, а тот добавил:

— Если ты пойдешь в свою мать, то совершишь много великих дел.

Когда на следующий день Ульвар вернулся домой, во дворе стояла Вигдис и кормила жеребят хлебом. Ульвар спрыгнул с коня, подбежал к матери и обнял ее. Она засмеялась и спросила, что это с ним случилось.

— Ничего, — отвечал он, — кроме того, что решил я, что нет тебе равной. — И тут он взял ее левую руку и поцеловал обрубки пальцев.

— Что еще тебе рассказал Иллюге? — вновь засмеялась его мать.

— Ты знаешь, о чем я подумал? — спросил Ульвар. — Что надо было бы тебе взять в мужья конунга Олава сына Трюггве. Вы очень хорошо подошли бы друг другу.

Вигдис покраснела и ничего не ответила. Она поцеловала сына в щеку и сказала, что надо идти в дом — у нее готова еда.

Однажды вечером в Вадин приехали два исландца, купцы, которые направлялись в Тунсберг, и попросили разрешения переночевать в усадьбе Вигдис. Вигдис хорошо приняла их и угостила. Это были красивые и достойные люди. Они сидели и разговаривали с Вигдис.

И напоследок она спросила, не знают ли они человека по имени Вига-Льот и жив ли он?

Да, отвечали они, они слышали о Вига-Льоте из Раудасанд, но его убили, еще когда они были мальчиками.

Тогда Вигдис сказала, что вряд ли это он, «потому что тот человек приезжал в Норвегию не так давно».

Тогда один исландец спросил другого:

— Разве не так звали Льота сына Гицура из Скомедала, потому что он отомстил за своего отца, когда был еще совсем маленьким и пас овец Торбьёрна из Эйре?

Вигдис сказала:

— Того, о ком я говорю, звали Льот сын Гицура. Не знаете ли вы, жив ли он?

Ульвар сидел на скамье, он наклонился над столом и попросил:

— Расскажите о нем — о том, кто отомстил за своего отца, когда был еще мальчиком и пас овец!

Вигдис посмотрела на сына и ничего не сказала. Один из исландцев кивнул другому:

— Расскажи об этом, Хельге, если хозяйка захочет послушать.

— Хорошо, — медленно ответила Вигдис, глядя на пол. — Расскажи, если ты не устал.