Поезда взглядов одновременно встречаются на конечной станции.

Это должно было произойти рано или поздно. Ничто не проходит бесследно.

========== Часть XII. Правила. ==========

Лиза отстраняется от всех дел в «Вертепе».

Лиза лежит в позе ещё не препарированной лягушки на гинекологическом кресле.

Ей хочется вычистить трубопровод горла от предрвотной слизи, избавиться от давящего на желудок пресса утренней еды, а не лежать с разведёнными ногами перед врачом мужского пола. Холодные продезинфицированные инструменты попеременно входят во влагалище, причиняя незаметную боль; они не больнее члена Эрика.

— Ребёнка можно выгрести из тела? — поиск компромисса, который устроит и её, и Эрика, и фракцию в целом. — Он не совсем желанный и не совсем законный.

Врач хмурится, отстраняется от пациентки, стягивает медицинскую маску, чтобы тактично промолчать. Не в его компетенции распоряжаться жизнью недозревшего эмбриона. Лиза поняла это, когда Себастьян нокаутировал помощника повара из третьего пищевого блока, а неё; Лидерам, видимо, есть дело до чужого неразвитого плода, который не несёт абсолютно никакой ценности.

— Я же сделаю всё по-своему.

— Что ты сделаешь? — Эрик требует разъяснения; именно требует, а не шутливо просит. Голос его натянут, как и кожа на руках, под которой бугрится плетение вен.

— Избавлюсь от ребёнка, — Лиза решительна и готова дать достойный отпор, если того попросят обстоятельства. — Или кто-то против?

Лидер не отвечает, просто накрывает её тело белой ночной рубашкой, намекая, что у них есть дела.

Врач тихо заполняет какие-то бумаги, не влезая в препирания двух не самых дорогих друг другу людей. Его дело маленькое.

***

В кабинете Макса дымно — накурено.

Он суетливо разводит сигаретную поволоку руками, прочищая персональный коридор для Лизы. Это дурость чистой воды, аж смешно; она надышалась сполна парами его лицемерия и сигарет.

Лиза и Эрик присаживаются напротив Макса. Они походят на семейную пару, решившую посетить психолога. Парочка, конечно же, ещё та — насильник с чувством собственной важности и поруганный дивергент с чувством неоправданного похуизма.

— Дети в нашей фракции появляются не так часто, — шарманка заведена, — и мы бережём каждый зародыш, — в голосе его столько лилейности, будто сейчас он начнёт рассказывать, как на рассвете собирал росу с травы. — А ты вообще везучая девчонка.

— В чём измеряется эта везучесть? — Лиза хочет плюнуть ему в лицо и размазать слюну по каждому миллиметру кожи.

— Ты вылезла из таких передряг, из которых мало, кто вылезает с целыми костями и психикой.

— Это шутка? — нечаянно обращается к Эрику. У него бесстрастный, скучающий вид; положить ему на лицо раскалённые угли, сразу примет заинтересованный.

— Ничуть. Во всех своих бедах мы должны винить только себя, — экий философ выискался. — Ты должна быть благодарна судьбе, что ребёнок от Лидера, а не от изгоя, — лучше бы ему прекратить расписывать преимущества партнёра по ребёнку (она не может по-другому назвать Эрика), и отправить обратно на «нары», но он не затыкается: — Наша фракция готова помочь тебе во всех тяготах материнства.

— Я не готова рожать ребёнка вам на потеху, — в Лизе обострены все чувства до одного.

— Это предсказуемая реакция, Мур, — Макс произносит это обманчиво сладко. — Чтобы обезопасить плод от вторжения извне, ты будешь под постоянным надзором биологического отца, — Лиза будто проваливается сквозь три этажа.

— Вы чокнутые, оба.

Она вскакивает с места, она вся облачена в протест. Но рука Эрика, не дрогнув, принуждает сесть обратно. Лиза даёт вскипеть запузырившемуся воздуху в грудной клетке, чтобы её всю прожгло от непосильной боли.

— Я поняла, Вы выполняете демографический план.

— Не городи ерунду, просто оцени заботу, или это так трудно? — Эрик сжимает руку Лизы, так и не отняв свою.

Противостояние взглядов.

В этой схватке нет проигравших и нет победителей. Это вымученная ничья их действительности. Они устало выдыхают в просеянную пыль застоявшегося воздуха. Их окружает бетон, переходящий в кирпич, и плеяда зашифрованных мыслей.

— А тебе какой с этого профит?

— Начнём с того, что я отец.

— Ты не отец, — берёт паузу, думая стоит ли продолжить. Однозначно, стоит: — Херня.

Макс с любопытством смотрит на Бесстрашного. Эрик напрягает челюсть, простукивает зубами, резко встаёт со стула. Он, кажется, врежет ей, снесёт челюсть, за дверью кабинета. На это и ориентировано её сопротивление.

— Нам пора.

***

Они чужие, но так близко к друг другу, что в одном из них зарождается новая жизнь.

Лиза на девять месяцев прикована к Эрику, Эрик прикован к ребёнку. И никто не прикован к любви.

Столовая судачит о них не первый час, но никто не берёт на себя смелость взглянуть в его сторону (Эрик опережает Лизу на полтора шага), когда они приходят отобедать. Вместе. Все смотрят на живот «бесстрашной»; живот округлится только к шестому месяцу, а они уже, будто внутри неё (по крайней мере, их глаза; она набита их глазами).

— Теперь тебе персонально выписывают фрукты из фракции Дружелюбия, — Лидер ставит перед ней корзину со смесью разноцветных фруктов.

— Я бы хотела мяса, — Лиза не собирается контролировать уровень здоровья. Этот ребёнок никогда не будет принадлежать ей всецело. Не стоит бороться за него.

— Белка захотелось? — поганенькая улыбка Эрика вонзается ей в лицо. — Я специалист по нему.

— Я ощущаю себя суррогатной матерью, тебе бы тоже не помешало ощущение донора спермы.

— Проблемы начнутся дальше, бесполезная. Нас заставят пожениться, потому что у фракций нет такого понятия неполная семья при живом мужчине и живой женщине, объединённых ребёнком. Нам набьют на запястья татуировки с одинаковым порядковым номером, обозначающим ячейку общества, занесут в определённый реестр. И мы всю жизнь будем повязаны друг другом.

— В этом только твоя вина.

— Твоя вина, что ты вообще родилась на свет, — хлопок ладонью по столу разносится по столовой. Потому что все молчат; все хотят знать, о чём разговаривают будущие молодожёны.

— Твоя — бессердечность.

В какой-то момент они повышают голоса, и все замирают над тарелками с пюре и брокколи.

— Поговорим об этом у меня, слишком много заинтересованных в нашем горе.

***

Они лежат в одной кровати, не касаясь друг друга.

Лиза снова прикована наручниками к прутьям кровати. Эрик исполняет свои обязанности на сто с лишним процентов — держит её на расстоянии вытянутой руки. Между ними (в кровати) именно столько.

У них теперь одна кровать и одни звёзды на долгих девять месяцев.

— Расскажи о сестре, — такие просьбы от невыносимой тишины, толкающейся в подреберьях.

— Чтобы я больше не слышал этого, — Эрик хрустит шеей, ненавидяще смотря на Лизу; Лиза узнаёт себя, изнасилованную, придавленную телом бесстрашного, — иначе разобью твой хребет о своё колено, — Лидер отходит к столу, роется в ящике.

— Она была полезней тебя, — Эрик заклеивает рот Лизы изолентой (эти запаивающиеся губы хочется поцеловать, но в нём борьба; он — сам борьба, он — сам чёрт). На время.

Комментарий к Часть XII. Правила.

Рассыпаюсь в извинениях за столь долгие каникулы “Дефектной”.

========== Часть XIII. Фракция Искренности. ==========

Они живут бок о бок несколько недель.

Почти всегда застают друг друга в ванной комнате поутру. Вытрепанные, со вспоротыми горизонтально веками, на автомате расходятся по своим местам — Лиза встаёт под душ, Эрик отходит к умывальнику.

Эрик не придерживается сохранения интимных граней. Он сам не соблюдает, и ей не даёт.

Они действуют сообща, потому что один из них теперь живёт жизнью второго.

Лиза присутствует на всех тренировках Эрика. Значимых и второстепенных.

Она забивается в самый угол тренировочного зала с бутылкой лимонной воды и наблюдает за тем, как под сильным давлением железа разрываются, растягиваются мышцы у бесстрашных, как они подбирают слюни, сочащиеся сквозь зубы, как стараются размягчить рычание в горле от перенапряжения.