— Чем же тебя так задела гавань, я видел множество миров похлеще.

— Тут я вступил в наследство, после скоропостижной кончины старика. Убили и дело с концом, ни разбирательств ничего. Сроки мы тогда пропустили, товар привезли, а заказчику сделка не выгорела. Тот взял и вспорол брюхо старику.

— Потом?

— Потом, мистер Дойл? Улетел я тогда вот, и закончились мои дела с гаванью. Порочное место.

— Найдем посредника, вытрясем информацию и улетим.

— Будем надеяться на удачу, Гавань не простое место.

Поблуждав в железном лабиринте, Фигсли сумел «припарковать корабль» на важной артерии Гавани, судя по интенсивному потоку кораблей снующих всюду. Заплатив приличные деньги в качеств пошлины за стоянку и пятиминутное право пользоваться воздухом, не лучшего качества, товарищи вышли в центральный коридор, наличие которого говорило в пользу презентабельности данного узла. Насколько обманчиво оказалось первое впечатление. Презентабельность подменялась прибыльностью. Заплатив еще один сбор за нахождение здесь охранникам, Фигсли и Дойл, прогуливались по первому из двух ярусов, вдоль кричащих неоновых вывесок завлекающих потенциальных клиентов отведать внеземное удовольствие. Удовлетворить «Улица грез» обещала самые невероятные запросы. За красивыми словами и яркими образами скрывались обычные притоны, с необычными препаратами, здесь реклама не соврала, позволяющими удовлетворить любой извращённый запрос, как по интенсивности, так и по методу введения. А еще открытые наряды и соблазнительные улыбки девок манящих своей доступностью и напущенной загадочностью из дверей с красным колокольчиком на двери. Были и развлечения для ума, в виде азартных игр с перестрелками и выпивкой. Сущность Улицы грез быстро смывала лоск названия, оставляя неприятный сладковатый привкус дешевого обмана.

Дойл и Фигсли, имея за плечами приличный багаж опыта деятельности не совсем вписывающегося в рамки цивилизованного общества, оставались холодны к здешним утехам. Сделав однажды выбор, пересекая грань кривого зеркала морали с тысячами отражений, каждый из них отметил линию не преступную более. И каждый был прав по своему, нет неверных путей, есть разные мнения. Об этом думал сержант, проходя мимо очередной «портовой дамы».

— Как зовут посредника? Негул. Точно. Место как раз, поспрашивать. Давай вот того бродягу? — Дойл указал на подозрительного типа трущегося одной из колонн подпирающих второй этаж. Воровато озираясь, мужчина прятал нечто под широкими полами куртки.

Нарочито притворяясь до последнего момента, что идут мимо. Фигсли и Дойл с двух сторон окружили, не успевшего дернутся человека.

— Здравствуй друг милейший.

— Что надо? — Мужчина не шелохнулся и, продолжая озираться.

— Идем, думаем, что купить, где продать, а тут смотрим, ты стоишь.

— Что за товар?

— Товар тебе не по зубам. В твоих силах продать информацию кому можно слить хороший улов.

— Были бы крупными рыбаками, знали куда сплавить, раз не знаете, не выпендривайтесь.

— За такое можно и по лицу схлопотать, или еще чего в бочину, — Фигсли хорошо играл. А может, не играл, кто знает, каким человеком был по-настоящему капитан?

Вокруг, нежданно-негаданно выросли четверо качков, похрустывая костяшками пальцев. — Хол, все путем?

— Да, мужики, все путем, объявились тут новенькие, наглые до жути.

— Ну, так, мы это, возьмем за наглость-то. — Ситуация складывалась неудачная, трезво взвесив шансы, Дойл не желал голыми руками разбираться с этими четверыми и еще множеством, оказавшихся тут как тут. Оружие применять бессмысленно, не успеешь вытащить, как погладят трубой по голове.

— Давайте договоримся, мы тут и вправду новые лица, порядков не знаем, кто главный? — сержант примирительно развел руками, надеясь, что перекачанные мозги не сумеют понять, что к чему.

— Зачем тебе главный, кредиты ты и нам отдать можешь, — и загоготал над своей плоской шуткой.

— Хорошо, но вряд ли твой босс обрадуется, когда узнает. Давай веди к шефу, может тогда и тебе перепадет. Двойная выгода и отличишься и заработаешь.

Качки поскребли головы, и, не слушая больше Хола, яростно возмущавшегося по делу, решили сделать, как предложил Дойл. Поднявший всей группой, по пути распихивая прохожих, охранники завели горе — торгашей в шикарную дверь со звоночком. Бордель. Отличное место для хозяина всего местного бизнеса. Мимо танцовщиц и их, богатых и не очень, клиентов к двери, за главной сценой, через подсвеченный багряно-красным противный, наполненный благовониями, воздух.

Плотно закрытее двери отдельного модуля. Здесь и воздух почище и попрохладней. В центре карточный стол, за ним четверо дородных мужчин, неприятной наружности. Один изнеженный белоручка с женскими чертами лица, второй самый приземистый с хитрыми злобными глазами, и два близнеца, по виду идиоты с садистскими наклонностями, потому как возбужденно скалились глядя на панель, вещающую развратное насилие.

— Эта босс, тут к тебе, вот. — Посмелее провожатый втолкнул Дойла и Фигсли внутрь.

— Кто эти остолопы, и какого черта ты их сюда приволок!! — все верно, тот с хитрыми глазами и самым огромным пузом.

— Не хотят торговать! Наглые, не уважают вас босс, — сквозь горы мускулов, протиснулся барыга Хол.

— Хотим торговать, точнее, купить информацию.

— Повторяю вопрос какого, вы их СЮДА притащили!

Качки поникли и поняли, что допустили оплошность, ни денег, ни похвал ждать не приходилось.

— О, джентльмены играют в карты? — загорелись глаза у капитана. — Предлагаю пари, наша ставка деньги ваша информация по посреднику мясника.

Бандиты переглянулись: — Сойдет, как раз нам не хватало пары, а за столом расскажите кто такие. И зачем вам потребовался Негул. Учтите, ставки не детские.

— Мы торговцы, — начал свою песню Фигсли, — технологии, экспериментальные. Специально для Негула и Мясника.

— Смотрите, тут такими Именами не шутят. Если обманываете, лучше сразу застрелитесь, иначе кончат вас, как собак подзаборных. Начнем, ставка десять тысяч.

У сержанта глаза на лоб полезли, но он мужественно промолчал. К великому сожалению, он был не в курсе происшествия случившегося при последней игре Фигсли с Марком на планете — тюрьме и ее печального итога.

— Вот ведь играл с тобой, догадывался. Эх, ты вообще замечаешь, что все идет не по плану, — сокрушенно тихонько шепнул Дойл капитану, кажется ничего не замечавшего вокруг, после проигрыша пятидесяти тысяч кредитов. Конечно, были и положительные стороны, удалось разговорить этих пухломордых (хотя можно и сразу догадаться) о том, что Негул находится в главном корпусе станции и является правой рукой местного цитата «господина управляющего».

— Нам наверно пора, — Сержант силком вытаскивал Урланга от вожделенного соблазна.

— Не так быстро, плати неустойку, — выдал один из боссов.

— С чего бы это? Мне кажется, мы достаточно оставили «неустойки», будем прощаться. — Пока громилы находились снаружи, Сержант просто вытолкал Урла, под взгляды четверки, опешившей от такой наглости. В зале играла музыка, народ поддал горячительных напитков и улюлюкал раздевающейся девахе на подиуме.

— Один из боссов все же совладал со своим огромным животом, и на маленьких ножках, надрывая голос, что то прокричал охранникам. Затаившие планы мести за оставление в дураках, охранники скорым шагом припустили за товарищами.

— Ну что, капитан, пошумим? — Дойл весело подмигнул Урлангу. И со всей дури влепил по голове стоящему рядом мужчине, отчего тот выронил полный бокал. Урланг не отставал и успел разозлить усатого поклонника обнажёнки, пнув его под коленку, а его дружку заехав подносом, выхваченным у официантки.

Шум, крики, свист и пьяная драка, такой прием выбрал Дойл для отступления. Музыканты, очевидно привыкшие к подобным рода зрелищам, не ретировались, а лишь изменили композицию. Под весёленькую музыку и заводное пение вокалиста с подпевкой, стулья обрушивались на головы, а пол щедро поливался кровью и осколками зубов. Общая вакханалия позволила незаметно и с малыми потерями выскользнуть из зала и постараться ретироваться на корабль.