А сейчас все по-другому. Сейчас мною движет что-то настолько мощное, что страх перестает иметь значения, – чувство, что я настолько сильно связан с другим человеком, от которого мои действия кажутся просто чистой самозащитой. Я словно охотник, борющийся с гризли, или ныряльщик, дерущийся с голодной акулой, – когда нужно выжить любой ценой. Но ничего не делать еще страшнее.

Самое странное во всем этом хаосе, что в течение считанных дней я от одиночества шагнул к единению с человеком, которого едва знаю. И как бы не уверял себя, что это неразумно, что этого никак не могло случиться и что все это иллюзия… слова не имеют значения. Я влюблен в Кори и собираюсь вернуть его. Либо умру, попытавшись.

***

За исключением одной детали, снаружи мой дом выглядит вполне нормально. В том же месте, за углом, где тогда стояла машина частного детектива, сейчас припаркован большой внедорожник, и я тут же понимаю, чей он. Матовый черный цвет делает машину похожей на танк, а увидев звезду на багажнике, я вспоминаю, что уже видел это изображение на картинках.

Это что, долбаный Дартс? Кто там сейчас в моем доме?

Мне был хотелось, чтобы в животе стало поспокойней, но в основном я невозмутим.

– Золотце, я дома, – кричу я, толкнув дверь. Уверен, что звук гаражной двери уже известил о моем присутствии, но я хочу быть осторожным и не встревожить тех, возможно, сейчас с оружием в руках.

– Я здесь, доктор Харди.

Я узнал глубокий голос Амбросио.

Пройдя через кухню в гостиную, я сразу же вижу огромного верзилу с короткой стрижкой, охранником стоящего у французских дверей, ведущих в фойе. На нем устрашающего вида кобура для двух пистолетов, какую носят гангстеры и агенты ФБР в кино.

Когда я замечаю Кори, мое дыхание ускоряется и толкает меня к полномасштабной панической атаке. Он сидит на диване, но со связанными за спиной руками и черным кляпом во рту. Волосы растрепаны, пряди прилипли к влажному от пота лбу. Голубые штаны медицинской формы порваны в нескольких местах и заляпаны грязью. Но его взгляд поражает меня больше всего. Кори выглядит побежденным и униженным и отводит взгляд в сторону, когда я подхожу ближе.

Совершенно не подумав о возможной опасности, я опускаюсь перед ним на колени и обхватываю ладонями его лицо.

– Ты в порядке? – я едва могу дышать и говорить сквозь обжигающую грудь панику.

Не глядя на меня, он кивает, и по его щеке стекает слеза. Я убираю ее, поскольку он не может сделать это сам.

– Поднимайся, Бен, – позади меня говорит Амбросио, и я оборачиваюсь посмотреть на него. Высокий, привлекательный и уравновешенный, с короткими черными волосами и кожей цвета кофе со сливками. На нем черные брюки и белая рубашка в бледно-серую тонкую полоску, с расстегнутым воротником и закатанными до локтей рукавами. Ему явно комфортно в одежде классического стиля.

И я снова задаюсь вопросом, с кем, мать его, я имею дело. Судя по всему, он не средней руки головорез, как я изначально думал. Этот человек какая-то шишка.

– Приятно наконец с тобой познакомиться, Бен. Я видел тебя на фото, но они и близко не отражают суть.

На тонких смуглых пальцах протянутой мне руки красуются золотые перстни. Мне неприятно пожимать руку похитителю Кори, но деваться некуда. Обхватив мою ладонь, он угрожающе смотрит мне прямо в глаза и долго не отпускает руку, от чего я чувствую дискомфорт.

Я решительно встречаю его взгляд.

– Ты не похож на того, кто устроил все это ради относительно небольшой суммы. Что тебе на самом деле нужно?

Когда он смотрит на Кори, замечаю в его взгляде вспышку гнева, которую я не планировал вызывать.

– Ты прав. Мне важнее погашенный долг, а сами деньги – это второстепенное. Я не терплю неуважение по отношению к себе – именно так он поступил со мной. Воспользовавшись моей щедростью, он швырнул ее мне в лицо… Я считаю это кражей.

Кори яростно мотает головой, всхлипывает и пытается говорить сквозь кляп. Он дрожит всем телом, и я очень хочу спасти его от всего этого, вот только не знаю, как.

– Пожалуйста, освободи его, Амбросио. Он не причинит никому вреда и не сбежит.

Смех Амбросио глубокий и рокочущий.

– Тебе больно видеть его таким, да? Он стал тебе очень не безразличен, верно? Кори запудрил тебе мозги, дорогой доктор, – посмотрев, как Кори пытается освободить от пут, Амбросио возвращается взглядом ко мне. – А ведь это ему нравится. Я много раз сковывал его именно этими наручниками и использовал именно этот кляп. И если бы я не был так зол на него сейчас, то заставил бы его кончить с искрами из глаз, как иногда говорите вы, американцы.

Не припомню, чтобы когда-либо жаждал чьей-то смерти, по крайней мере, не так быстро и сильно, но в уме уже проигрывались сотни вариантов, как избавиться от этого мудака. При мысли, что он прикасается… Я даже не могу заставить себя закончить мысль, до того это отвратительно.

Кори с осторожностью откидывается на спинку дивана, словно боится запачкать ее своей грязной одеждой. У меня сердце болит от того, что даже в такой момент он знает и беспокоится о моей помешанности на чистоте.

– Может, хотя бы кляп вытащим? Он должен сам за себя говорить. Ты вообще слышал его версию случившегося? Возможно, он знает, где та часть денег.

– Он все отрицал. И тогда я засунул ему кляп, чтобы он не пустил в ход свой талантливый язык. Но думаю, ты дело говоришь. Может, мы сможем выпытать у него все, о чем он продолжает умалчивать.

Подойдя к Кори, он вытаскивает у него изо рта кляп как человек, привыкший иметь дело с подобным девайсом, и носовым платком вытирает слюну с него. Кори разминает челюсть, но молчит. Просто смотрит на своего похитителя и ждет.

– Хм, ты так рвался поговорить, когда я рассказывал этому твоему новому объекту, что ты на самом деле из себя представляешь. А сейчас тебе нечего сказать?

– Я не брал деньги, Амбросио. Я клянусь, – голос Кори хриплый после многочисленных попыток говорить с кляпом во рту.

– Ты выглядишь ужасно виноватым передо мной, дорогой мой. Исчез без единого слова, и в тот же день исчезли и мои деньги. А потом ты решил скрыться в этом… месте, – его голос сочится насмешкой от того, в какой маленький город ему пришлось приехать.

– Я ничего не сказал тебе лично, Амбросио, но я оставил записку. Боялся, что если поговорю с тобой, не смогу уйти. А уйти мне было необходимо.

Амбросио прищурился.

– Какую еще записку? Не было никакой записки.

– Была, – лихорадочно кивает головой Кори. – Я не знал, где именно оставить, чтобы ты точно ее прочитал, поэтому передал ее Алистеру.

– Алистеру?

– Да, я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, куда я собрался, но когда я отдал ему записку, он засыпал меня вопросами. Поэтому мне пришлось сказать ему, а не тебе.

Запустив украшенную драгоценностями руку в волосы, Амбросио вышагивает взад-вперед перед камином.

– Алистер ничего мне не передавал. И сказал мне, что не знает, где ты. А когда я обнаружил пропажу денег, он заявил, что видел, как ты сел в такси с крокодиловой сумкой в руках и уехал. И что сам он ничего мне не сказал, поскольку не хотел, чтобы у тебя были неприятности.

– О боже! – мое восклицание привлекает их внимание. – Я вообще не в курсе происходящего, но даже я понял, что к чему. Алистер вас обоих обвел вокруг пальца. Черт, и меня тоже. А ведь была мысль, что с этим парнем что-то не то.

Амбросио развернулся лицом ко мне.

–Ты видел Алистера? Когда? Он должен был навещать свою мать в больнице в Финиксе. Я купил ему билет на самолет.

– Он был здесь пару дней назад. Прямо тут, где ты стоишь. Заявился без приглашения, мы накормили его обедом, предложили остановиться в домике у бассейна… – тут меня осенило, что прямо сейчас я могу покончить с этим кошмаром. – Амбросио, не против взглянуть на записи с камер наблюдения?

Кори оживился.

– Записи? Не знал, что у тебя ведется видео-наблюдение, Бен. Почему же тогда мы не знали заранее, что под окнами ошивался частный детектив?