— Я не устала, — холодно сказала Агнес. — Я знаю дорогу на Таллин и сейчас же отправлюсь в путь.

Вы забываете, что ваша карета и лошади остались в руках русских, а со своей добычей они не так-то легко расстаются. Я боюсь их как огня и не хотел бы их тревожить. Ваш отец и доблестный юнкер Ханс внезапно уехали в Таллин, из мызных слуг, к сожалению, никого нельзя найти — как же вы, фрейлейн Агнес, думаете отправиться в путь?

Мне ничьей помощи не нужно, я пойду одна, — гневно заявила Агнес.

Нет, фрейлейн Агнес, одна вы не пойдете, — серьезно возразил Гавриил. — Можете отталкивать и презирать меня от всей души — я не оставлю вас, пока не передам вас живой и невредимой вашему отцу. Добраться в Таллин не так легко, как вы думаете. Путь долог и опасен. Если уж благородные юнкеры нападают на одинокого, ни в чем не повинного путника, как это позавчера случилось здесь неподалеку, то подумайте, что с вами было бы, если бы вы натолкнулись на бродяг и разбойников, которыми сейчас кишмя кишит наша бедная родина. Мы должны держаться в стороне от больших дорог, искать путей через леса и болота. Но прежде чем мы пустимся в дорогу, вам крайне не обходимо раздобыть еще кое-что. Ваш теперешний костюм (Агнес, вдруг покраснев, опустила глаза), как, вероятно, и всякий другой, вам очень к лицу, но для бегства он не совсем годится; нужнее всего обувь.

Я предложил бы вам свои сапоги, но боюсь, что они вам не подойдут (Агнес невольно улыбнулась). Знаете что, по-моему, сейчас лучше всего сделать? Я знаю привычки русских. Это, вероятно, была только небольшая кучка смельчаков, которые решили неожиданным набегом рассеять мызный отряд и с легкой добычей вернуться домой. Возможно, что к восходу солнца ни одного русского в Куйметса уже не останется. Русские знают, что большая часть мызного отряда бежала; но они могут предположить, что мызные воины и их начальники, заметив немногочисленность противника, соберутся здесь поблизости, чтобы со своей стороны напасть на русских. Я-то этого не думаю, так как видел, с какой поспешностью и усердием юнкеры удирали; но русские ведь этого не знают и могут считать, что мызные люди подстерегают их где-нибудь здесь же, в лесу.

Я сейчас предлагаю следующее: вы останетесь здесь, в чаще леса, и хорошенько спрячетесь, а я пойду на разведку, чтобы узнать, не ушли ли русские из Куйметса. Если там все тихо, я пороюсь в развалинах мызы или в лагере; может быть, найду там какую-нибудь уцелевшую от пожара и грабежа одежду или немного съестного, которое нам тоже крайне необходимо. Уже рассвело, я отправлюсь сейчас же.

Нет, нет! — вдруг вскричала Агнес, качая головой.

Почему? — удивился Гавриил.

Я не хочу, чтобы вы из-за меня подвергались смертельной опасности.

Я и не думаю подвергаться смертельной опасности, — улыбнулся Гавриил. — Не брошусь же я, сломя голову, на русских. Вы знаете, что я их боюсь как огня. Но если они ушли своей дорогой, чего же их бояться?

А я тоже могу пойти с вами? — робко спросила Агнес.

Нет, нет, это не годится, — резко ответил Гавриил, и холодная дрожь пробежала по его телу, когда он представил себе страшную картину, которая ожидала бы молодую девушку на мызе, на месте ночной схватки и грабежа. — Ваша жизнь, фрейлейн Агнес, слишком дорога, вы должны ее беречь для вашего отца и… жениха.

При этом последнем слове у Агнес между бровей появилась морщинка.

— Ну хорошо, идите и посмотрите, — холодно сказала девушка.

Гавриил вынул из-за пазухи заряженный пистолет и, дав его Агнес, сказал:

Если во время моего отсутствия вам будет угрожать какая-нибудь опасность, дайте мне об этом знать выстрелом из пистолета.

Только дать знать? — насмешливо спросила Агнес. — Неужели вы думаете, что дочь рыцаря фон Мённикхузена, имея в руках оружие, не сумеет сама себя защитить? Поверьте мне, я искусный стрелок.

Да? — произнес Гавриил с сомнением.

Хотите, попробуем сейчас? — воскликнула Агнес, поднимая пистолет. — Видите шишку на вершине ели?

— Отложим это испытание до другого раза, — поспешно перебил ее Гавриил. — Я и так верю, что вы меткий стрелок, но для стрельбы время сейчас не совсем подходящее. Лучшая защита для беглецов — осторожность и тишина… Могу я надеяться, что найду вас на этом же месте и в добром здоровье?

Агнес молча кивнула головой, а Гавриил направился к опушке леса.

— Господин Габриэль! — крикнула Агнес ему вслед.

Гавриил удивленно оглянулся. Агнес бегом догнала его, порывисто схватила его за руку и сказала умоляюще:

— Не подвергайте себя опасности, возвращайтесь целым и невредимым!

Гавриил пытливо посмотрел девушке в глаза и увидел в них, кроме сочувствия, еще и нечто другое, на миг наполнившее его сердце удивительным ощущением счастья. Голос его слегка дрожал, когда он ответил шутливо:

— Не бойтесь за меня, фрейлейн Агнес! Я хитрый лис, так легко в капкан не попаду. Меня гораздо больше тревожит то, что вы останетесь в лесу одна, как бы с вами здесь не случилось что-нибудь неприятное. По этому еще раз прошу вас: спрячьтесь хорошенько и соблюдайте тишину. Ноги укройте кафтаном — утренняя роса может вам повредить. Если я, вернувшись, вас здесь больше не найду, то буду очень жалеть об этом.

С этими словами Гавриил пожал девушке руку и быстрыми шагами удалился.

Удивительная сила таится в первой любви. Агнес еще не знала, что такое любовь, не сознавала и того, что полюбила Гавриила, но она чувствовала, что на сердце у нее легко и невыразимо радостно.

Образ Гавриила все время носился в ее воображении: она беспрестанно видела его перед собою, слышала его проникающий в душу голос, мысленно повторяла каждое его слово, припоминала все подробности пережитого вместе с ним. Ужасы этой ночи, прерванный сон, бегство в одной сорочке, босиком, — все эти события, сами по себе значительные, но не касавшиеся Гавриила, словно изгладились из ее памяти. Она сейчас с удовольствием, как в детстве, побегала бы по лесу, ей хотелось петь, даже кричать от радости; но она вспомнила, что «он» велел ей хорошенько спрятаться и сидеть тихо. Послушно закутавшись в длинный кафтан, Агнес уселась на пень и стала, спокойно ждать.

Гавриил долго не возвращался. Солнце поднялось уже высоко, наступило мирное, золотое летнее утро, в лесу зазвучали тысячи птичьих голосов, а Гавриила все не было. У Агнес сжалось сердце. Она все время прислушивалась и посматривала в ту сторону, где, как она считала, должна была находиться мыза. Иногда девушке чудился треск валежника, она вскакивала с радостным испугом, но всякий раз оказывалось, что она ошиблась. Гнетущее отчаяние все больше наполняло душу Агнес, страшные картины сменялись в ее воображении. Ни разу не подумала она о том, что будет с нею, если ей придется бежать одной; но при мысли, что она, может быть, никогда больше не увидит Гавриила, сердце ее сжималось. К чему тогда и бежать?

Агнес не в силах была дольше терпеть эти мучения. Она вдруг вскочила и бросилась к опушке леса. Но тут остановилась, пораженная ужасом. От мызы Куйметса не осталось ничего, кроме дымящихся развалин; крыша исчезла, почерневшие стены, вздымавшиеся к синему небу, глядели как-то чуждо. Не слышно и не видно было людей. Где же Гавриил?

Действительно ли русские ушли или он попал к ним в руки?

При этой мысли у Агнес подкосились ноги. Ведь она слышала, а иногда и сама видела, как во время этой ужасной войны мучили пленных, как их жгли на медленном огне, живыми варили в котлах и подвергали другим пыткам. Со страшной отчетливостью мелькали эти жуткие видения в возбужденном воображении Агнес; и все же она готова была бежать туда, подвергнуться таким же мукам ради одной лишь надежды еще хоть единственный раз увидеть Гавриила.

Вдруг сердце у нее сильно забилось и трепетный вздох облегчения вырвался из стесненной груди. Из-за развалин показалась мужская фигура с большим узлом за плечами и двинулась по направлению к лесу. Человек был еще далеко, но Агнес все же сразу узнала его. Если бы Гавриил сейчас внезапно появился перед ней, живой и невредимый, она, наверное, со слезами радости бросилась бы ему на шею. Но так как прошло некоторое время, прежде чем Гавриил достиг опушки леса, Агнес успела собраться с мыслями, совладать со своими чувствами, как приличествует благовоспитанной девушке из рыцарского рода. Она сделала несколько шагов навстречу Гавриилу и сказала приветливо — только приветливо: