Рэма не было. Не приехал или в кабинете?.. Уточнять не стала, опасаясь, что голос изменит, но напряжение, сжимавшее внутри все, чуть-чуть ослабло, я почувствовала облегчение.

– Начальство тут? – поинтересовался Женька, опустившись в одно из свободных кресел.

– Тут, тут, – ответил Рэм, выходя из кабинета, – и я все-таки вздрогнула, ощутив, как к щекам прилила кровь.

От его негромкого голоса нервы отозвались, как хорошо настроенные струны под мягким перебором, и дыхание перехватило. Даже мои звери заволновались, впервые на моей памяти. Ни один мужчина до Рожнова не вызывал во мне таких эмоций, и, признаться, я была напугана их силой и растеряна, не зная, как вести себя и вообще что делать дальше. Подняв голову, посмотрела на шефа, наши взгляды встретились, и… Я пропала. Окончательно. В прозрачных голубых глазах плескалась гремучая смесь нежности и решимости и столько тепла, что мне моментально стало жарко. До сих пор никто не смотрел так на меня, даже Женька, который любил. По его словам, по крайней мере. И отводить взгляд не хотелось, время замедлилось, пропали все звуки, и охватило странное ощущение, что нас связывает невидимая, но очень прочная нить.

– Всем доброго утра, коллеги, – как ни в чем не бывало заговорил дальше Рожнов, разбив очарование момента, и опустился в кресло, положив планшет на колени. – Поздравляю, кстати, мы почти раскрыли второе дело, разговор Андрея с бабушкой принес интересные сведения. – Рэм посмотрел на нас, и на мне его глаза задержались на пару мгновений дольше. – Брошь – опасный артефакт, который хранился сначала у матери Ларисы, потом у самой Ларисы, но сейчас его в тайнике нет, украшение исчезло. И судя по тому, что вещи забирала ее младшая сестра, она и взяла брошь. Такие вот дела, коллеги.

Этим же утром

Со вчерашнего вечера Женька пребывал в странном состоянии, найти объяснение которому никак не мог. Когда Аня попросила его подбросить до центра, потому что еще собиралась встретиться с подругой, он подвоха не заподозрил, и всю дорогу они очень даже весело общались. Женька с интересом слушал Аню, ее рассказы про свою тусовку, в которой она вращалась – лисица в последние полгода увлеклась реконструкторами. О ее учебе, о том, как ей не понравился последний фильм, который она смотрела в кино с подругой, и еще много чего обсуждали по пути. Он словно вернулся в недавнее прошлое на несколько лет назад, когда Аня только начинала учиться в универе, и ей все было новое, необычное, и она с восторгом делилась с Женькой впечатлениями о взрослой – как ей казалось – жизни. А потом вдруг Аня отдалилась, замкнулась в себе и начала безобразничать, где-то с конца первого курса как раз. И вот сейчас ее снова словно подменили, вернулась прежняя веселая и легкая в общении девчонка. Лис даже не вспомнил о намеках Ани на чувства к нему, она не пыталась флиртовать или приставать, они просто разговаривали. Тем неожиданнее оказался этот ее поцелуй во дворе. Женьке даже в голову не пришло, что она может решиться на такой серьезный поступок, и до последнего он считал ее слова, сказанные на даче, просто шуткой.

К собственному безграничному удивлению, Женьке понравилось. Он настолько растерялся, что не оттолкнул, а потом стало уже и как бы немножко поздно. Мягкие и теплые губы Ани целовать было приятно, и он сам не понял, как так получилось, что ответил, и в тот момент в голове не осталось ни единой мысли, кроме одной, тоже удивленной. Подруга детства выросла, а он ухитрился прохлопать это событие, и теперь держать в объятиях ее гибкое тело и прижиматься к податливому рту было… приятно, черт возьми. Однако девушка отстранилась первая, не дав этому зайти слишком далеко, и чуть ли не убежала, не дожидаясь его ответа, а он еще минут пять стоял во дворе, ошарашенно глядя вслед младшей Солодовой. Об Алене в тот момент Женя не вспомнил, что еще более странно для него. И даже когда она появилась, он не рассказал об Ане и старательно делал вид, что все в порядке и как обычно, хотя это было далеко не так. В душе смешались вина, растерянность и странное давящее чувство, что он и себя обманывал, и Алену, но пока обсуждать все это даже с самим собой Женька был не готов. Он слегка запутался, ему одинаково не хотелось обижать Алену, не хотелось ее терять, но продолжать дальше их отношения… Соколинский понимал, что замуж за него она не хочет, и от этого во рту появлялась горечь. Сама Алена тоже ходила какая-то рассеянная и задумчивая, и расспрашивать ее Женя не решался. Он не чувствовал, что готов отдать Алену другому, хотя ощущение, что между ними нарастает отчуждение, становилось все сильнее, и Соколинский понимал: удержать рядом с собой ее тоже не получится. И что с этим делать, Женя не придумал.

Пока же следовало сосредоточиться на работе, но получалось откровенно плохо. Вместо того чтобы слушать шефа, Лис пытался понять, что же все эти месяцы чувствовал к Алене, почему в душе вместо яростного желания бороться за свое ворочаются горечь, чувство вины и странное облегчение, объяснения которому он не мог найти. Да, девушка ему понравилась сразу, как пришла в агентство, и поначалу он не помышлял о каких-то отношениях с ней. Слишком уж она казалась отстраненной и вежливой, хотя с той же Радой и Василисой быстро нашла общий язык и подружилась. А Женька долгое время просто посматривал со стороны на новую сотрудницу, потом пытался осторожно сблизиться, однако Аленка так и не принимала его знаков внимания. Дальше, кажется, он уже действовал больше из какого-то внутреннего упрямства, что ли, и сейчас, впервые всерьез задумавшись о мотивах, двигавших им в тот момент, Женька оказался в растерянности. Выходит, его чувства к Алене в самом деле надуманные, причем он сам себя убедил в том, что белоснежная лисичка ему нужна?.. Женька поморщился, покосился в ее сторону, совсем запутавшись в своих размышлениях.

Алена сразу ушла на свой любимый подоконник, а Рэм, едва взглянув на нее, сразу начал планерку. Показалось, что начальник смотрел на свою сотрудницу чуть дольше, чем на остальных, когда вышел из кабинета, или это говорит его ревность?

– …Такие вот дела, коллеги. – Последняя фраза барса вернула Женьку из дебрей сумбурных переживаний и воспоминаний, и он с некоторым трудом, но заставил себя вернуться в настоящее и включиться в рабочий процесс.

Алена, гостиная агентства

– Рада, Василиса, нужно съездить к Ларисе и проверить шкатулку, где хранилась брошь, кто прикасался к ней, – начал раздавать Рэм указания, и я смогла сосредоточиться на деле. – И заберите артефакты, посмотрим, может, за выходные что интересное произошло.

– Хорошо. – Рада встала, Вася кивнула и достала телефон, позвонить Ларисе и договориться о встрече.

– Жень, бери Андрюху и сгоняйте к этому директору, думаю, зря мы прослушку им ставили, – продолжил Рожнов, а у меня невольно екнуло сердце: он не поехал сам. – Даже если Веру убили, это вписывается в свойства броши, полагаю, если бы она не оказалась у женщины, с ней ничего бы не случилось.

Хотя имеет полное право, он же начальник, и людей достаточно, чтобы ему никуда не ехать. Но тогда выходит, что дежурной в офисе остаюсь я?.. С ним вдвоем? Мамочки… Страх смешался с предвкушением, и я сидела тихо, как мышка, невольно ожидая, что Лис возмутится распределением ролей и попросит меня с собой взять. Хотя в ту контору, где, возможно, убили Веру, конечно, лучше двум мужчинам ехать.

– Если что-то обнаружим, что делать? – уточнил Женька, не став спорить вопреки моим опасениям, и поднялся.

– В полицию звоните, – пожал плечами Рэм. – Пусть дальше они разбираются, у нас другая задача. Там вроде мистики никакой, кроме этой броши, но тут уже мы разберемся. Ален, остаешься дежурной. – Барс наконец посмотрел на меня и улыбнулся уголком губ.

На несколько кошмарных мгновений мне показалось, что весь офис уже в курсе нашего вчерашнего поцелуя и коллеги поняли, зачем Рэм меня тут оставил, даже Женька. Но нет, в самом деле показалось, взвинченные нервы не давали успокоиться и адекватно воспринимать окружающее. Я кивнула, опасаясь, что голос изменит, если попробую ответить, и уткнулась в ноут, бездумно щелкая по страницам. Рада и Василиса, тихо переговариваясь, пошли в коридор одеваться, Князев с Лисом за ними, и спустя несколько минут офис опустел. Мы с Рэмом остались одни.