— Какой кран? — удивился Вовка. — Вы же моряк?

— Был моряк, а теперь строитель. Машинист на кране. Думаешь, краном управлять легче, чем кораблём? На всё, брат, нужна сноровка. Не повеселел ещё? Поехали со мной, что-нибудь интересное покажу… Кстати, чтоб знал, — зовут меня Фёдором. А тебя?..

Ехали на попутной машине.

Когда машина проезжала мимо нового, только что отстроенного дома, Фёдор постучал по кабине.

— Приехали! — крикнул он.

Вовка вылез из кабины.

Дом-великан сиял сотнями окон. В них, правда, ещё не белели занавески, в доме не хлопали парадные двери. У стены ещё стоял, упёршись в рельсы железными ногами, огромный кран.

Сидя на рельсах, трое рабочих пили чай. Красный чайник стоял тут же прямо на земле.

— Чего ты пропал? Ждём тебя, ждём… — сердито сказал Фёдору один из рабочих.

— Дело одно получилось. Мальчишке помочь надо было, — объяснил Фёдор. — Пошли. Принимайте кран, что ли.

Они ушли, и Вовка снова остался наедине со своими невесёлыми мыслями.

Когда Фёдор вернулся, он это заметил сразу.

— Опять загрустил? — Фёдор покачал головой. — Зря! Сейчас поедем искать мать. А показать что-нибудь интересное я не обещал?

— Обещали…

— Ну вот… Видишь чайник? Смотри внимательно.

Фёдор поправил у чайника ручку, уцепившись за железную лесенку, начал карабкаться на кран, добрался до самого верха и скрылся в кабине.

Заурчали моторы. Кран тихонько двинулся с места.

Не доезжая до Вовки, кран остановился. Сверху медленно опустился крюк.

Фёдор, чтобы лучше видеть, высунул из кабины голову; прицелившись, подцепил крюком чайник и осторожно понёс его над Вовкиной головой в сторону.

Рабочие, которые издалека наблюдали эту сцену, засмеялись.

— Циркач! — с уважением сказал один из них. — Краном, как рукой, работает.

Кран покатился в самый конец рельсового пути. Там он остановился и, не пролив ни одной капли, опустил чайник на бетонную плиту.

— Ну как? — спросил Фёдор, спустившись на землю. — Видел?

— Видел, — выдавил из себя ошеломлённый Вовка. — А это правда ваш кран?

— Был мой. Теперь мой кран меня на Камчатке ждёт, — отшутился Фёдор. — Ну, идём в милицию — ещё одно дело сделаем… Стой, а ты, случайно, не голодный?..

По пути в милицию зашли в столовую. Фёдор купил в буфете полбатона и пластину жёлтого ноздреватого сыра.

— Держи. Шесть дырочек на двоих.

Он снова ушёл и вернулся с парой матерчатых тапок.

— И это тебе. Ну, как сыр?

— Три дырочки съел, три вам оставил, — Вовка впервые за последние дни улыбнулся. — Дядя Фёдор, а в милицию мы зачем?..

Начальник милиции, выслушав Вовкину историю, развёл руками.

Ну что ты будешь делать! Три дня по всему строительству ищем. С ног сбились. Весь лес вокруг обыскали. Два раза начальству докладывали: нет, мол, такого мальчишки. А он тут — под самым носом… Сейчас маму сюда доставим, — она в гостинице остановилась.

Вовка сидел притихший и испуганно ждал, когда Фёдор заведёт речь о Кожаном.

— У нас ещё одно дело есть, — начал наконец Фёдор. — К любопытным людям нашего паренька здесь забросило. Вы о них ничего не слыхали?

И он рассказал историю с жёлтой сумкой.

— О-о-о!.. — протянул начальник и нахмурился. — Действительно, любопытно. Так было? — спросил он у Вовки.

— Так.

— Здорово! Сейчас же примем меры. С тётей Маней мы, между прочим, знакомы. Про Степана я тоже кое-что слышал. Мать у него нехорошая. Губит мальчишку. А вот Кожаный — птица покрупнее и осторожнее. Этот ещё не попадался. Подождите полчаса — может, понадобитесь.

Прошло, однако, больше часа, прежде чем начальник снова вызвал Фёдора с Вовкой.

— Вот какое дело,-сказал он.-Матери твоей в гостинице нет. Говорят, скоро вернётся. А у меня сейчас машина идёт туда. Отправляйтесь-ка вы — с жуликами дело ясное, разберёмся сами…

Вовка и Фёдор уже сидели в машине, когда на улице показались два милиционера. Между ними плыла, колыхаясь, тётя Маня и брёл, опустив голову, Степан. Кожаного с ними не было.

Проходя мимо машины, Степан поднял голову. Глаза мальчиков встретились.

Вовка почему-то вспомнил, как он стоял, прикрывая лицо руками, а Степан швырял камни в убегающего пса, вспомнил смолистые кедровые орехи и тёплые валуны на берегу реки… Вспомнил и невольно потянулся вперёд. Он хотел чтото сказать, но в эту минуту Степан сделал предостерегающий знак рукой, жалко улыбнулся и прошёл мимо.

— Дядя Фёдор, что с ними будет? — взволнованно спросил Вовка.

— Как что? Торговку в тюрьму посадят…

— А Степана?

— Ну, с ним — другое дело. Ему пропасть не дадут. В город, в интернат отправят… Держись крепче, поехали!

Когда начальник милиции звонил в гостиницу, маму не нашли.

И всё-таки она была там. Её вызвали в камеру хранения.

— Гражданка, что это у вас в картонке? — с подозрением спросил кладовщик.

— Как что? Моя шляпа.

— Интересная шляпа, которая хрюкает. И запах от этой шляпы — хоть убегай. Не верите — убедитесь. Мама развязала картонку и ахнула.

На дне её копошилось что-то невообразимо грязное, колючее, облепленное бумажками и соломинками.

— Ёж! — Мама схватилась за голову. Кладовщик раскрыл рот от изумления…

Что делать со зверьком? Выбросить? Самое правильное было бы поступить именно так.

И всё-таки мама ежа не выбросила. Теперь, когда Вовки с ней не было, она не могла этого сделать. Ведь это был Вовкин ёж.

И мама унесла картонку к себе в комнату.

Бедная мама! Она снова должна была ездить по детским комнатам, звонить в отделения милиции, искать и надеяться. А надежд становилось всё меньше и меньше…

Когда мама, вычистив картонку и накормив ежа, вышла в вестибюль, к ней обратилась женщина в форменной фуражке и что-то сказала.

Мама безучастно кивнула.

Женщина засмеялась и громко повторила, почти крикнула:

— Вас ждут. Вон — сзади.

Мама обернулась, и в ту же минуту, отпустив руку какого-то моряка, к ней на шею кинулся Вовка.

Для радости тоже нужно время. Прошло два дня, прежде чем мама пришла в себя и решилась ехать дальше.

К Иркутскому вокзалу подкатил, сияя стеклом и зеленью вагонов, скорый поезд.

По ступенькам в вагон весело поднялась мама с Вовкой. Следом за ними втащил чемоданы Фёдор.

Паровоз дал гудок. Поезд тронулся.

За окном поплыли перронные столбы, светофор, городские дома. Следом потянулись новостройки, блеснула река с чёрным полукольцом плотины.

Когда поезд проходил мимо Курятни, Вовка не удержался и выглянул в окно.

Бульдозеры кончали сносить посёлок. Они подошли уже к самому базару.

На том месте, где ещё вчера стоял Гришкин дом, ровной полосой тянулась отутюженная машинами, очищенная от гнили и мусора земля.

Итак, они ехали вместе.

— Мне в Новый порт, вам в Новый порт — берём билеты заодно, а? — предложил в Иркутске Фёдор, и мама охотно согласилась.

Вообще она не знала, как и чем отблагодарить Фёдора.

— Если бы не вы… — без конца повторяла она, и каждый раз в её глазах появлялся испуг.

Но больше всех был доволен попутчиком Вовка.

— Дядя Фёдор, он всё-всё может, — шептал Вовка маме. — Знаешь, как он на кране работает? Захочет — самую мелкоту — даже нашу картонку — раз! — и подцепит.

При слове «картонка» мама улыбнулась. Она ждала, что Вовка, наконец, не выдержит и выдаст тайну.

Но сын тайну не выдавал.

«Там он или нет? — думал Вовка, искоса поглядывая на картонку. — Надо посмотреть. Хотя бы мама куда-нибудь вышла!»

Однако мама никуда не выходила, а картонку задвинула далеко под лавку.