Далее шли советы близким. Когда очередь дошла до Бэт, кюре прочитал:

— Симон Тайфер шлет привет своей дорогой жене и просит ее надеяться. Уже недалек тот час, когда он вернется домой с золотым кольцом!

В конце абзаца неловкой рукой был выведен чернильный крест. Священник протянул письмо Бэт. Затуманенными глазами посмотрела она на крест, изображенный кузнецом, затем на конверт с иностранными марками, наклейками, печатями и побежала домой, чтобы, закрывшись на кухне, свободно предаться мечтам о том близком будущем, когда под руку с мужем пройдет по улицам, одетая в шелка и бархат.

Каждую неделю она зажигала лампаду перед образом божьей матери, покровительницы путешествующих, и перебирала четки, как того желал отсутствующий. Дважды она получила маленькие суммы денег в английской монете.

Первым вернулся в деревню Фюльжанс Лафлэш. В кожаном ремне под своей старой курткой он привез маленький слиток золота и несколько банковских билетов. Все жадно слушали, когда он принялся описывать свои приключения. Он долго рассказывал об остальных: Альбан Тэссье, женившись на ирландке, остался в конце концов в Брисбене. Нарсисс Лефебвр, учитель, умер от дизентерии. Бержерон и братья Люссье подумывали о возвращении. Что касается Симона Тайфера, то тут Фюльжанс оказался довольно сдержанным. И было от чего! Симону здорово не повезло. Собрав довольно много золота, он отправился в Мельбурн обменять драгоценный металл на денежные знаки. И тут его до последнего су ограбил нечистый на руку делец. И он все начал заново, забравшись подальше, в самое глухое место, куда мало кто отваживался заходить.

Шли годы, и золотоискатели один за другим возвращались на родину. Все, за исключением Симона Тайфера. Последние известия о нем привезли братья Люссье. Они видели Симона. Они нашли его в глубине заброшенного лагеря, худого, изможденного, сжигаемого лихорадкой. Всю ночь он бредил и только к утру пришел в себя. Но был так слаб, что не мог говорить. Одни лишь глаза жили на его обострившемся лице, и он взволнованно следил за каждым шагом своих земляков. Охваченные жалостью, они хотели увезти его с собой. Они готовы были оплатить ему дорогу домой. Но кузнец отрицательно тряс головой. И так как они настаивали, он приподнял свою упрямую башку и четко выговорил:

— Я не уберусь отсюда, пока не заполучу золотое кольцо!

Долгие годы от него не было никаких вестей, и все думали, что он умер. Но так как извещения о смерти Бэт не получала, священник и местные именитые граждане собрались, чтобы обсудить положение. Было решено послать запрос. Описанию пропавшего без вести не соответствовал никто. Тем не менее австралийские власти сообщали, что в те времена эпидемия желтой лихорадки скосила часть населения. Охваченные отчаянием, страшась заразиться, люди закапывали трупы, сваливая их как попало и не устанавливая личности. Возможно, канадец оказался жертвой этого бедствия.

Бэт стала носить вдовью одежду. Немного времени спустя она потеряла сына, которому никогда не хватало еды. Наконец, и сама Бэт, подточенная горем, заботами и нищетой, тоже умерла.

Образ Симона Тайфера уже давно стерся в памяти жителей Сент-Панкраса, когда однажды весенним утром, открыв двухстворчатую дверь своей кузницы, Ком Тайфер увидел идущего по дороге незнакомца, которого он принял сначала за бродягу. Странный какой-то, немолодой, на голове запыленная шляпа с широкими полями, нижняя часть лица вся заросла бородой. По всему видно — нездешний! В руке он держал кожаную котомку, пеструю от ярлыков. Когда незнакомец подошел совсем близко, он положил котомку на землю и протянул руку: на его пальце сверкало золотое кольцо, совершенно новое. Ком едва не закричал. Он закрыл глаза и снова открыл: незнакомец все еще стоял здесь, перед ним.

Тогда он осенил себя широким крестом и спросил дрожащим голосом:

— Это ты, Симон?

Тот кивнул головой и ответил:

— Вот я и вернулся домой.

И спросил:

— Как Бэт?

— Она уж давно померла.

— А мальчонка?

— И он тоже.

Золотоискатель застыл на месте, потом наклонился, поднял котомку и, ни слова не говоря, медленно двинулся по винтовой лестнице и скрылся в маленьком жилище, заброшенном со времени смерти Бэт.

Даже призрак Симона Тайфера, появись он в селе, не вызвал бы большего волнения, чем возвращение самого Симона. Каждый хотел собственными глазами увидеть воскресшего, и не успели еще отзвонить обедню, как уже весь приход собрался возле кузницы. Ком, едва пришедший в себя от волнения, шептал то тому, то другому, что Симон вернулся домой, «похожий на побирушку больше, чем все здешние побирушки, вместе взятые, но у него есть золотое кольцо, куда шикарнее, чем кольцо монсеньёра Пакро, кузена Памфила Маркота…». Вдруг он замолчал: на пороге своего жилья появился Симон Тайфер. Золотоискатель спустился по лестнице, окруженный благоговейным молчанием, и сел на каменную лавку против горна.

Один за другим к нему начали подходить любопытные, желавшие полюбоваться золотым кольцом. Но на вопросы, которые ему задавали, Симон отвечал односложно. Сам кюре ничего не мог вытянуть из него. Неделями, месяцами упорствовал он в своем молчании, и в конце концов его оставили в покое. А оттого, что постоянно, день за днем, он, упершись подбородком в палку, сидел на лавке в кузнице, наступило время, когда люди забыли обо всем, что с ним приключилось.

Однажды ноябрьским утром он долго не спускался из своего жилища, и Ком, удивляясь, поднялся наверх узнать, что случилось. Он увидел Симона Тайфера безжизненно лежащим на своем убогом ложе. Судебное расследование установило, что он умер минувшей ночью от сердечного приступа. Ком, наследовавший добро покойного, обошел всю мансарду. Там была только покосившаяся мебель, кое-какой скарб и на стуле возле кровати кожаная котомка, пестревшая наклейками. Он открыл ее, вытащил оттуда бесформенный, грубо перевязанный пакет. Движением пальца он распустил веревку и тогда, онемев от изумления, увидел: пачки и пачки банкнот посыпались на стул, на кровать, на паркет.

— Я знаю, знаю, — закончил доктор Плурд. — Судьба бывает иногда так странно жестока. И все же, как поразмыслю, не жалею я этого золотоискателя. Долгие годы Симоном Тайфером владела мечта раздобыть золотое кольцо, которое олицетворяло для него самые большие желания: Бэт, разодетая в шелка, сын в городской семинарии и хорошенький, чистенький домик на берегу реки. Он получил только золотое кольцо. Эта была лишь часть мечты. Но видишь ли, мой мальчик, и это уже много — осуществить часть своей мечты!

Каждый вторник, точно в семь часов вечера, когда последний благовест замирал в воздухе, доктор Плурд быстрым движением вскакивал с кресла, где он имел обыкновение предаваться отдыху после обильного ужина. Наскоро сунув в карман трубку и кисет с табаком, он направлялся к своему соседу Памфилу Маркоту, владельцу универсального магазина в Сент-Панкрасе.

В хорошую погоду оба приятеля прохаживались по террасе дома, возвышавшейся над рекой. Эта терраса не только возбуждала зависть местных жителей, но была гордостью и самого хозяина. Маркот вложил в нее львиную долю своих сбережений и не жалел об этом, — с кокетливой беседкой и выкрашенной в ярко-зеленый цвет деревенской мебелью терраса и в самом деле имела весьма привлекательный вид. Во всю ее длину среди зелени растений были рассажены любимые цветы девиц Маркот. Здесь красовались и бегония в горшочках, и настурция, и «четыре-времени-года», и сплошным, пышным ковром раскинулся огромный, разросшийся до причудливых размеров папоротник. Этот уголок был словно маленький оазис, манящий к отдыху. Но когда Памфил Маркот торжественно включал фонтан, терраса представала взору во всем своем великолепии. Это происходило дважды в году: в праздник Тела господня и во время ежегодного визита кузена — монсеньёра Пакро из Апостолической коллегии. Того самого монсеньёра Пакро, который прожил шесть месяцев в Риме и видел папу собственными глазами. Дважды в год три струи фонтана взмывали вверх и, падая каскадами, рассыпались радужной водяной пылью. Да, здесь было чем затмить любое место отдохновения в поселке!