– Где Чарли?!

– Она не знает, – объясняет одна из них.

– Она не помнит, – подхватывает другая, распуская пряжу.

– Медальон отобрал воспоминания, – наконец, произносит третья. – Ты должна была забыть.

– К черту ваши предсказания! Верните мне моего брата! – Беатрис вне себя от ярости.

Руки ее дрожат, а сама она едва не задыхается от злобы. Я не могу даже рта открыть, чтобы предупредить, чтобы уберечь ее. Это бесполезно. Успокаивает только то, что, если бы они хотели убить Би, она была бы уже мертва. Слепая опрометчивость застилает глаза подруги. Она сделает все, чтобы спасти брата. И это может привести к худшему.

– Ты прошла весь путь от начала до конца, – продолжает мойра судьбы. – Ты сохранила жизни избранных. Теперь птица может расправить крылья.

– Сомневаюсь, – доносится откуда-то со стороны.

Чувствую, как начинают зябнуть онемевшие руки. Хиона никогда прежде не была так сильна, как теперь. За мгновение все в округе покрывается морозной коркой льда. Вздыбленные облака пыли оседают, остается только ощущение вибраций и громкие отголоски ненавистного грома где-то над головой.

– Птице суждено взлететь, – шуршащий тон мойры, забираясь в уши, будто успокаивает.

– Это было бы в том случае, если бы боги смогли остановить моего хозяина, но, к несчастью, такой власти у Олимпийцев нет. Едва он пробудится, и миру придет конец. Как и самим богам.

– Первородному не пробудиться…

– Без крови Феникса, – продолжает мойра, злобно клацнув ножницами.

– Тогда я не вижу особых препятствий, – она оборачивается к нам, продолжая улыбаться. – Здравствуй, Гелиос. Ты выполнил свое обещание, забери детей и отправляйся к огню.

Божество на мгновение замирает, а затем покорно опускает голову.

–Да, госпожа.

Он жалок. Жалок настолько, что мое бессмысленное желание убить вечного бога солнца становится единственным, что заставляет меня сопротивляться тягости собственного тела. Отчаянно пытаюсь сжать пальцы. Вырваться из оков мойр, преградить путь Гелиосу во чтобы то ни стало.

– Прости меня, Беатрис, – говорит он тихо.

– Не смей, – тут же отзывается подруга.

Огромная глыба льда мгновенно возрастает между нами. Вижу сквозь лед, как Беатрис наносит по твердой преграде череду бессмысленных ударов. Гелиос проходит мимо меня, минует Джейсона и Фрэнка и хватает за руки Джордана и Изабель. Те ни живы, ни мертвы. Они послушно следуют за ним. Боль. Боль – единственное, что я испытываю. Не могу кричать, не могу произнести ни слова! Просто гляжу, как предатель уводит последних полукровок к огню Гестии. Мойры исчезают следом за ним.

И тогда льдина падает. Би пытается рвануть вперед, но Хиона мгновенно вырастает перед ней.

– Согласна на сделку, Беатрис? – начинает она. – Смерть твоего брата взамен смерти твоих друзей? Или наоборот?

Слова раздаются внутри меня гулким эхом. Воздух продолжают сотрясать удары молний. Боги сражаются. Бессмысленно сражаются с первородным. К телу медленно возвращается подвижность. Первым делом я выхватываю Анаклузмос. Хиону не убить, но ранить ее все-таки можно. Всего шаг. Один шаг навстречу богине, и в ногу впивается нечто острое. Чувствую, как на место холода приходит боль.

– Перси!

Аннабет не может пошевелиться. Ее ранило. Точно так же, как и остальных. Так или иначе, Хиона калечит нас, чтобы мы не попытались вмешаться. Боль настолько невыносимая, что меня сгибает пополам. Тяжесть собственного тела тянет к земле. Ледяное острие проткнуло голень. Голос Аннабет, ее молящий тон – единственное, что заставляет меня поднять голову.

– По легендам, только Фениксу дано свергнуть первородного, – рассуждает Хиона. – К несчастью, остановить его может только хранитель.

– Он мой брат! Он ничего не сможет сделать! Он – ребенок! – кричит Беатрис не своим голосом, глядя на нас.

На этот раз крик раздается позади. Талия.

– Прекрати!

– Твой брат – избранный. От этой участи никуда не деться. Лучше бы тебе поторопиться, – Хиона сжимает ладонь, и на этот раз льдина проходит насквозь.

– Все в порядке, Би, – сквозь зубы говорю я.

Кровь стекает по рукам, когда я пытаюсь сломать ледяное острие.

– Несомненно, – так же надменно продолжает богиня. – Мне не нужны были полукровки, как и семерка избранных, Беатрис. Все, что мне нужно было, все, чего желает мой Господин, это ты.

– Не слушай ее! – истошным голосом вопит Фрэнк.

– Твой выход, Беатрис. Кровь избранного то, из-за чего погаснет пламя олимпийского очага. Ты, Беатрис, должна убить Феникса.

По-моему, на мгновение наступает мертвая тишина. Ни грома, ни молний, ни вскриков, ни вибрации – ровным счетом ничего. Вижу, как меняется лицо Би. Спата выпадает из ее рук, она медленно опускается на колени. Очередной вскрик. На этот раз Джейсон. Он знает, что она не предаст брата. Лучше смерть, чем предательство – это наш негласный девиз, которому мы старались следовать беспрекословно.

– Ну же, Беатрис.

Она вздрагивает.

– Я не смогу… Чарли…

– А как же твои друзья? Разве они заслужили такой участи? – подстегивает Хиона, проходя мимо нас. – Посмотри, им больно Би. Ты должна что-нибудь сделать.

– Хватит, – молчит она. – Прекрати это…

– А как же тот, кого ты успела полюбить всем своим сердцем, а? Бросишь его? Оставишь погибать здесь, на Олимпе?

– Би, все в порядке, – повторяет за мной Лео.

Но она говорит не о Лео. Не обо мне. Не о Фрэнке и не о Джейсоне. Нико досталось больше всего. Его плечо будто насажено на ледяную глыбу. Черные глаза упрямо смотрят вперед. Но это не страх и не трепет. Это удивление. Такое явное удивление, которое обращено к той, от кого теперь зависели наши жизни.

– Ты не знал, отпрыск Аида, верно? Наверное, потому что она сама до конца этого не знает. Купидон любезно поделился всеми вашими тайнами, когда объединился с нами. Быть может, мне стоит раскрыть и твою тайну?..

– Оставь их в покое, – хрипло произносит Би.

Хиона мгновенно оборачивается. В ее глазах настоящее безумие.

– Ты согласна? Согласна убить Феникса?!

Бой где-то над нами завершен. Тишина расползалась по телу вместе с холодом и болью. Веки медленно закрываются сами собой, как бы я не сопротивлялся. Аннабет все еще сжимает мою руку, ее ранило, но это всего лишь глубокий порез. Она выберется из этого ада. Она сможет.

– Идем, Беатрис, – подзывает ее Хиона.

– Не смей, Трис, – раздается надрывный голос позади нас. – Это Чарли! Все тот же Чарли, которого ты любила! Ты не можешь! Это твой брат!

Нико. Никогда прежде я не видел сына Аида в таком состоянии. На меня накатывают волны страха – если страшно ди Анджело, значит выхода действительно нет. Боль. Она повсюду. Меня сгибает пополам, я вжимаюсь в ледяные, разбитые мраморные плиты, в надежде найти успокоение.

– Это Чарли, Трис! Это твой Чарли!..

На этот раз договорить Нико не успевает, ледяная глыба прорывается глубже. Беатрис не оборачивается. Она не сможет этого вынести. Она идет следом за Хионой, словно на плаху. Боль становится невыносимой. Аннабет склоняется надо мной. Серые глаза наполнены слезами. Бледное лицо обрамлено вьющимися завитками золотых волос. Даже теперь, когда шанса на спасение не было, эта красота оставалась для меня самой большой загадкой в мире. Она гладит меня по волосам, стараясь не задеть моей раны.

– Все будет хорошо, помнишь? Ты обещал мне…

– Я тебя люблю, Воображала, – тихо бормочу я.

– Даже не думай, Перси, – говорит она, доставая что-то из кармана. – Если ты и умрешь, то только от моих воплей, ясно?

– Аннабет…

– Ты обещал мне! Ты обещал, что все будет хорошо!

– Аннабет, останови Би. Она не должна сделать этого.

– Я не брошу тебя, – вкладывая мне в рот амброзию, говорит она.

– Но бросишь Би?

Вопрос застает ее врасплох. Прежде, чем она успевает ответить, замечаю некое движение позади нас, пытаюсь обернуться. Аннабет уже приготовила нож. Напряжение растет слишком стремительно. Должен. Должен защитить Аннабет. Должен остановить Беатрис. Мысли путаются, а боль заглушает трезвый рассудок. Пытаюсь приподняться, но Воображала сдавливает мое плечо. Почему она так переживает за меня? Но в какой-то момент хмурые складки на ее лбу разглаживаются. Кажется, она… удивлена?