В просторном холле, на яшмовом полу, ровно в центре геральдического узора со знаменами и львами на щите, хозяйка и гостьи соприкоснулись щеками.

— Ой, и ты приехала? — прощебетала Полина, оглядывая Аглаю, которая нарядилась в индийское сари. — Ты уже не лечишься на Тибете?

— Зачем ей лечиться? — встревожилась Кристина.

— Ну как же, девочка, после всего, что было у вас в семье! — мать Полины осторожно шевелила гусеницами силиконовых губ. — Я не верю в автомобильную катастрофу, таких случайностей не бывает. Могу представить, как вам трудно! Особенно Глаше.

— Почему это особенно мне? — Аглая уставилась в лицо хозяйки, местами увядшее, местами по-младенчески припухшее от уколов.

— Потому что ты еще не вышла замуж.

Аглая не полезла в карман за словом:

— А мы к вам нарочно приехали. Пускай нас тут взорвут или перестреляют на ваших ступеньках, как в «Крестном отце», а вас позовут в ток-шоу на Первом канале.

Полина не нашлась, что ответить, только хлопала накладными ресницами. Аглая провела удар на добивание:

— Не благодари, мы же подруги!

Хозяйка дома всплеснула руками:

— Глаша, девочка, ну что ты такое говоришь! Мы не участвуем в телевизионных передачах, мы люди на другом уровне.

Полина проводила их в зал с коринфскими колоннами, где угощались коктейлями уже прибывшие гости, друзья именинницы, золотая молодежь. На семейный праздник позвали и младшее поколение. Десятилетние девочки с накрашенными губами в коктейльных платьях и мальчики в строгих пиджаках казались недоброй карикатурой на взрослых. Они чинно прохаживались между колонн, как маленькие чиновники перед началом парадного банкета. Двадцатилетние же отчаянно изображали скуку. Похожая на пекинеса Валерия, одна из подружек невесты на свадьбе Максима, здороваясь и целуясь с Кристиной, шепнула:

— Родители пасут, тоска зеленая!

Добавила, повысив голос:

— Лично я уже три года отмечаю день рождения в VIP-руме в Сен-Тропе. Мы там реально круто оттянулись в прошлый раз. Правда, в этом году, наверное, всех позову в Монако, в «Jimmy’z».

— Самые лучшие клубешники в Лондоне, — возразила ей продвинутая приятельница, обутая в туфли с каблуками в виде человеческих костей, увешанная бриллиантовыми черепами. — Я лично зависаю в «Трампе».

Патлатый парень в меховой жилетке и тренировочных штанах, похожий на уличного пушера наркоты, задрав майку, лениво почесывал живот:

— Все люди из Лондона уехали в Гонконг. Там самая туса. Даже Ротшильды перенесли туда свою штаб-квартиру.

Аглая фыркнула:

— Русские в Гонконге — это один голимый пафос! Что там делать? Самые крутые вечеринки на Гоа, в нижнем Мандреме или на Арамболе.

— Гоа? — поморщилась Полина. — Фу, самое грязное место в мире. Если, конечно, кому-то нравится ходить по пляжу между коровьими лепехами…

— Я лучше буду смотреть на коровьи лепехи, чем на некоторые рожи, — парировала Аглая.

Кристина испугалась назревающего конфликта:

— Девочки, путешествия — это, конечно, круто! Но я только сейчас стала ценить, что все важные события нужно проводить в семье, со своим любимым человеком.

Показным жестом она взяла Максима под руку. На лицах гостей изобразились постные гримаски.

— А вроде у вас в семье творится черный беспредел? Покушения, убийства, гомосексуализм? — вспомнил пушер, разглядывая платье Аглаи. — Это у тебя такой индийский траур?

— Во-первых, мама погибла год назад. Во-вторых, ей бы понравилось. Просто я хочу выглядеть как Мерилин Монро. Пьющая, глупая и несчастная.

— Мерилин была красивая, — безжалостно заметил пушер.

— Это шовинизм, что женщине обязательно быть красивой, — возразила Аглая, быстро взглянув на Максима.

Парень пожал плечами:

— Да мне по колено, будь ты хоть горбатой. Особенно если у тебя папаша в списке «Форбс».

В зал вошел отец Полины, человек с телом плюшевого медведя и опаленным лицом без ресниц и бровей, словно он только что поднялся из геенны огненной. Снайперским прищуром он выцелил среди гостей Максима и, приобняв, повел вглубь дома:

— Молодец, что приехал. Я сам питерский, деда твоего знал. С отцом работаем. Ты же понял, кто я? Юрий Минаевич, можно просто дядя Юся.

Он занимал высокий пост в силовом ведомстве, через жену владел компанией по добыче редкоземельных металлов в Африке и лесными делянками на Дальнем Востоке — Максим успел прочесть справку, подготовленную службой безопасности.

Судя по виду друзей хозяина, им тоже приходилось ворочать земные недра и вековые дубы. Пять или шесть крепких мужчин с кожистыми затылками собрались в бильярдной загородного дома. Максим увидел среди них и партнера отца, дядю Сашу Маркова, и еще двоих знакомых — бывшего майора ФСБ Владлена Василевского и Глеба Румянцева, вице-президента компании тестя, располневшего красавца с влажными губами и либеральными взглядами.

Мужчины, расположившись на низких диванах, потягивали кто бурбон, кто пиво. На плазменном экране, занимавшем полстены, показывали футбольный матч, но звук был приглушен, чтоб не мешать разговору.

— Давно пора усвоить, рынок регулирует экономику только в умеренном климате, а у нас тут вечная мерзлота, — рассуждал некто солидный, в роговых очках, с квадратным тяжелым лицом. — Сама собой одна крапива растет.

— Из молодой крапивы щи вкусные, — то ли возразил, то ли поддержал его Владлен.

— Молодые, они все вкусные, — откликнулся Марков, приветствуя Максима крепким рукопожатием. Владлен тоже поднялся, обнял Максима, представил собравшимся:

— Кто не знает, будущий наследник, сын Георгия Измайлова. Ну и зять сами знаете кого. Перспективный парень.

Солидный докладчик, кивнув Максиму, продолжал:

— Западная демократия так устроена, чтобы бизнес развивающихся стран прибыль вкладывал в западную экономику. Хоть все налоги отмени, все преференции дай, хоть нулевые кредиты — все равно капиталист пойдет бабки прятать в офшоры, а вкладывать уже оттуда. Или не вкладывать. Ведь надежнее купить кусок земли в Испании, дом в Лондоне.

— И что ты предлагаешь? — спрашивал Владлен.

— Спасение одно — законы сверху. Обязать спекулянта тратить свои бабки здесь, и замки свои строить здесь, и в производство вкладывать здесь, в родном отечестве, где ему дали поднять кусок.

— Ну вот а почему в той же Испании, в Германии, во Франции? Почему они-то могут без драконовских законов? — Румянцев задорно провоцировал спор. — И рынок работает, и отлично живут!

— Корни, семейные традиции, — пояснил авторитетно Василевский. — У нас же при совке придушили и крестьянскую общину, и мелких лавочников. И вместо работящего буржуа вырастили армию бюрократов.

— Это, значит, нам всем предъява? — усмехнулся хозяин дома. — Мол, у нас ни традиций, ни корней, одна нажива?

— А кто нас наживаться научил? — Владлен крутанул на запястье тяжелый браслет швейцарских часов. — Ваш любимый европейский буржуа в шале под черепичной крышей.

Дядя Юся, наливая себе и Максиму односолодовый виски, подмигнул.

— Значит, все же научили? — поддел Владлена Марков. — Вот мы и бежим к спокойной жизни, к внятным правилам игры, к тем же черепичным крышам.

Владлен Иосифович повел по воздуху холеной мужицкой лапой с зажатым в ней стаканом:

— А никуда мы не бежим уже, Саша. Пора налаживать выпуск черепицы в родном селе. Мы люди русские, государевы люди. Хоть и соблюдаем личный интерес, но мыслим широко. У нас общинное мышление, родовое, корнями в землю… Мы душой живем, а не цифирью!

— Ну, ты лесом занимаешься, насчет корней тебе видней, — иронично заметил Юрий Минаевич.

— А кто пятилетнему сыну вместо железной дороги с паровозиками акции РЖД подарил?

Шутка была встречена дружным смехом.

Марков смеялся с ними, оглядываясь. Максим видел, что Александр Николаевич подстраивается к остальным, старается казаться равным среди равных, но принят здесь скорее на правах кандидата в мастера, а то и в подмастерья. За ним, как и за Максимом, стоял только авторитет отца. К Василевскому относились иначе — он, похоже, считался человеком полезным и опасным.