Один из коридорных мальчишек вздрогнул и стремглав бросился в зал. Лерга мгновенно присела так, чтобы из окна её не было видно и остальных потянула за собой. Хотя что-то подсказывало дисцитии, что уже безнадежно поздно.

– Проводи домну в лучшую гостевую комнату, - строго приказал показавшемуся на пороге мальчишке Советник. - И выполни все её пожелания.

– Конечно, - чуть не в пояс поклонился перепуганный коридорный. - Прошу за мной, госпожа.

Ристания поднялась с кресла, чуть кивнула Советнику на прощание и уже почти поравнялась с дверями, когда её снова окликнул Риндольф.

– А какая вторая причина?

Чародейка усмехнулась:

– Жесткие меры - вещь хорошая и порой оправданная, правильная и необходимая с общегосударственной точки зрения. Беда в том, совести ведь общегосударственную точку зрения не навяжешь. А вы пока ещё не настолько очерствели, чтобы идти по трупам. Особенно - трупам с подозрительно знакомыми чертами лица.

Советник опустил глаза и промолчал.

Говорят, что вещи обычно наследуют характер их хозяина.

Лерга, обладавшая далеко не милым и ангельским нравом, это уже давно познала на собственной шкуре и, в принципе, была полностью согласна с народной мудростью.

Библиотечные книги её на дух не переносили, так и норовя порваться в переплете, растерять ветхие летучие страницы или попасть под фужер пролившегося вина - словом, делали все возможное, чтобы ни они сами, ни их соседки по полкам в руки дисцитии больше не попали. Учитывая, что библиотекарем был назначен старый, почти выживший из ума маг, который некогда преподавал в Обители, а сейчас просто уволить его было жалко, то опасность оказаться в "черном списке" была очень даже велика: объяснить что-либо этому субъекту было необычайно трудно. Если же книгам не удавалось провернуть ни одну из вышеперечисленных подлостей, то они изо всех сил старались хотя бы скрыть от Лерги половину проклятых абзацев, дабы она потом ещё неделю под порчей ходила, гадая, откуда оная взялась.

Аналогичным же образом вели себя свитки, особенно - свитки со сделанным домашним заданием. Они категорически отказывались по утрам вылезать из ящиков на свет божий, дабы служить вещественным доказательством хотя бы честных попыток что-либо выполнить. Без них же Магистры почему-то не горели желанием верить дисцитии.

Ничуть не лучше вело себя вроде бы не так давно надетое зеленое льняное платье. Оно Лергу вообще обожало. Особенно обожало её нервы, трепетно коллекционируя всевозможные способы их вытрепывания. Оно путалось между ногами, не давая бежать, оно сминалось, оно цеплялось за все, что можно, и даже за половину того, за что и теоретически-то с точки зрения Лерги зацепиться нельзя! Но она в данном случае, увы, была самым, что ни на есть, непосредственным практиком, поэтому расплесканные по заднему двору два ведра холодной воды из колодца пришлось списать на рванувший её за юбку резной подлокотник деревянной скамейки.

Правда, раньше дисцития искренне считала, что она одна страдает от чрезмерной похожести её вещей на неё саму.

Оказалось, это свойство универсально.

Если Леагр был, мягко говоря, не слишком-то приятным типом, не располагающим к дальнейшему приятному общению, то и его пес, без дела шляющийся по дворцу, оказался животным ничуть не более милым и приветливым.

– Реп, видстань! - отмахнулась от мохнатой зверюги, лезущей прямо под локоть, занятая кухарка. Борщ уже вскипел, а вот картошка на него не то, что была не порезана - и почищена-то всего наполовину. Лерга виновато потупилась.

– Ниче-ниче, - махнула рукой старуха, - у всех поначалу не больно-то хорошо да споро выходит. Приноровисся.

Собака, осознав своей шишковатой башкой, что от видавшей виды кухарки ей ничего не добиться, подошла к дисцитии и положила морду ей на колени. Лерга замерла, боясь шелохнуться. Ещё вчера она бы оттолкнула омерзительно воняющую тварь силовой волной - и та навек бы зареклась приставать к магам. Сегодня же приходилось сидеть и молча смотреть, как нити слюны пачкают тебе юбку, стараясь поменьше вдыхать выдыхаемое псом.

– Ты Репа-то не боись, - посоветовала кухарка, торопливо дочищая картошку и отмывая её в принесенной Лергой воде. - Он, зараза этакая, будто бы чуит, кто его боятися - тех и джгацет! Кусаит, в смысле.

– И часто? - сквозь зубы процедила Лерга.

– Бувае, - неопределенно отмахнулась старуха, и Лерга поняла, что часто. Оптимизма это не добавляло.

– Эй, ты, - обратилась она к собаке, - зачем ты пришел? Еды у меня нет. Уйди, пожалуйста.

Пес внимательно выслушал, приподняв одно ухо, но не проникся - наоборот, дослушав, только удовлетворенно вздохнул и, словно проникнувшись доверием, закрыл глаза. Да и вообще, кажется, решил чуток вздремнуть…

– Теть Стань, я вам огурцы принес, - бойко заорал кто-то с порога, не глядя ступая в кухню, подняв кадушку с солеными огурцами на уровень лица. - Аа-аа-а-ай!!!! Что за зараза?!!!!

– Да трать же тарарать!!!! - яростно взвыла Лерга, подскакивая на месте.

Пес, которому отдавили хвост, разумеется, не стал разбираться в причинах и следствиях - попросту мстительно цапнул ближайшую ногу. Кто оказался ближайшим, пояснять не стоит…

– Какого ляда он тут сидит? - накинулся на Лергу вошедший парень лет девятнадцати.

– Какого черта ты под ноги не смотришь?!! - зашипела в ответ дисцития. Парень оценил ситуацию и попятился: разъяренная ведьма, даже если она ещё недоучка, да и вообще колдовать ей нельзя, все же впечатление производит неизгладимое. Особенно - на неподготовленные умы. Кухонного служаку подготовить было как-то некому…

– Да ладно-ладно, - увещевал он, осторожно, по стеночке обходя Лергу и вручая-таки кадушку кухарке. - Он тебя не укусил?

– Ага, как же, - огрызнулась Лерга, снова присаживаясь и, плюнув на приличия, задирая подол, чтобы оценить понесенный из-за собачьего произвола ущерб. Очевидно, для помощницы кухарки это было не слишком серьезное нарушение этикета - во всяком случае, никто не удивился.

Выглядел укус… не блестяще. Для дисцитии, привыкшей приносить с тренировок по фехтованию сквозные раны, конечно, ерунда, но беда в том, что колдовать-то ей теперь нельзя. Лерга вдруг к своему ужасу обнаружила, что понятия не имеет, как в подобных случаях должна поступать обычная, не обремененная колдовскими способностями девушка.