Но просуществовало это материальное воплощение чревоугодия очень недолго: от силы четверть часа.

– Слушай, - с трудом отрываясь от тарелки, заметил Григ. - Я тут подумал: ведь если ты телепортировала по сути вещи, то эта самая наша таинственная хозяйка должна быть именно той Угандой!

Лерга посмотрела на него как можно более мягко и снисходительно. Так, что Григ понял, что до такой версии она за три дня уж точно могла додуматься и сама.

– Может быть, - наконец согласилась дисцития. - А может - и не быть.

– Почему?

– Ну хотя бы потому, что телепортация по сути вещи - штука крайне ненадежная: она выбрасывает тебя туда, куда сама считает нужным. Может быть, Уганда некоторое время после изгнания из дворца жила здесь. А может быть - напротив, до, и считает этот замок своим настоящим домом - поэтому кристалл стремился вернуться в знакомое место.

– Да, пожалуй, - не без досады в голосе согласился Григ. - Об этом я не подумал.

– Да и потом, - мрачно продолжала Лерга. - Даже если это она и есть, то что нам это дает? Одно имя - это ничто. Тем паче, что оно запросто может оказаться совсем и ненастоящим: едва ли ведьма-шпионка, работающая без прикрытия, стала бы разбрасываться настоящим именем направо и налево. По нему ведь и порчу навести можно, если очень уж постараться.

– Это запрещено кодексом Совета Магов, - рассеянно возразил Григ.

– Ага, - фыркнула девушка. - Конечно, как это я забыла! Пытки над пленными в военное время тоже запрещены… Скажи мне, кто об этом знает, кроме нас с тобой?

– То бишь, "пустышка", - разочарованно подвел итог Григ. - И мы снова сидим все в том же болоте, с которого начинали…

– Сидим, - подтвердила Лерга. - Но сейчас сообразим, что можно сделать с твоей рукой - и пойдем в сад, выяснять обстоятельства на месте.

На "сообразим" ушло минут пятнадцать, потому что соображалось как-то плохо. Для полноценной (а тем более - парной) волшбы магу требуются две руки сразу, причем в весьма рабочем состоянии, поэтому первичная идея перебинтовать плечо потуже и вкатать двойную дозу кровеостанавливающего заклинания загибла на корню. Онемение при таком раскладе обеспечено.

Вторая - напротив, снять вообще всю магию с руки и на время реанимировать её этакой "шоковой терапией" тоже поддержки в лице Грига не встретила: магу совсем не улыбалось вместо стены и блоков думать только о том, как бы измудриться не озвучить при девушке хотя бы половину всей той нецензурщины, что будет лезть на ум.

В конечном итоге стороны согласились на нейтральном варианте: бинты оставить, заклинания все, кроме анестезии, снять - и работать не больше трех часов, потому что иначе рана гарантированно откроется и закровоточит.

Закрепить должным образом бинты, чтобы артерии перетянуть, а руке оставить хотя бы некоторую свободу, Лерге удалось с третьего раза. А вот чтобы упаковать Грига в рубашку, последнюю пришлось сначала разрезать кинжалом, а потом "склеивать" магией. Дисцитий ругался сквозь зубы, но прямого недовольства действиями Лерги на свое счастье не выражал: чувствовал, что она и так на взводе. Задень - взорвется, как перенасыщенная чужеродной энергией матрица заклинания.

– Всё? - подозрительно спросила дисцития, критично осматривая дело рук своих.

– Вроде бы, - неуверенно отозвался Григ.

– Помаши рукой… Да не этой, дурень, больной помаши!

– Может, я и дурень, но ты - просто верх доброты! - фыркнул Григ, нарочито морщась и напоказ размахивая раненой левой рукой.

– Что, правда так больно? - озабоченно нахмурилась Лерга. - Может, ещё одно обезболивающее тебе наколдовать?

– Лерга, брось, - добродушно усмехнулся Григ. - Это шутка.

– Смотри, с такими шутками оставлю тебя здесь - будешь кобольда развлекать, а не мои нервы трепать! - пригрозила Лерга, торопливо приглаживая растрепавшиеся за день волосы и подхватывая со стула плащ. - Куртку возьми: там холодно по вечерам.

Грига в принципе бросало то в жар, то в холод, и погода едва ли могла ухудшить или улучшить его состояние, но с женщинами по пустякам лучше не спорить, так что он послушно взял свою куртку и с четвертого раза умудрился даже самостоятельно впихнуть в рукав полубесчувственную руку.

В саду было по-вечернему свежо и царила приятно ласкающая разгоряченный лоб Грига прохлада. Лерга быстро вывела его наружу одной из боковых лестниц, так что все расписанное ею великолепие замка прошло мимо дисцития, но он не слишком переживал по этому поводу: во-первых, едва ли они снимут все блоки с первого раза, так что сидеть им в этом замке ещё невесть сколько, он все успеет; а во-вторых, если удастся слинять отсюда сегодня же, то он и обойдется без этой роскоши: вся жизнь впереди, и не в такие места ещё занесет.

Небольшой сад полностью подходил под короткое определение Лерги и смутные, оборванные и спутанные предобморочные воспоминания самого Грига: яблони, уже свободно дышащие без груза плодов; заботливо присыпанные песком разноцветные ровные дорожки и черные клумбы. Слева от замка причудливо, никем не сдерживаемый и не останавливаемый, вился поток ручейка, размывший себе грязное извилистое русло прямо в земле.

– С чего начнем? - нарочито деловито поинтересовался Григ, понятия не имевший, с какого конца браться за эту весьма абстрактную задачу. Из разряда "пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что…"

На счастье дисцития, Лерга, уже "прощупавшая" сад на магию вдоль и поперек несколько дней назад, в проблеме ориентировалась несколько лучше и, напряженно нахмурившись, осторожно повела вытянутой рукой, словно нащупывая что-то невидимое. Нашла, схватила и стала осторожно перебирать пальцами обеих рук, будто двигаясь вдоль стройно натянутой струны и боясь её потерять. Завершился её путь аккурат за полсажени до внешней стены, возле раскидистого и колючего куста уже облетевшей малины.

– Здесь, - решительно кивнула она.

– Что? - осторожно поинтересовался Григ, до этого покорно и молча двигавшийся следом за ней.

– Силовой узел, - невозмутимо пояснила Лерга. - По всему саду, насколько я могу судить, натянуто пятиступенчатое блокирующее пространственную магию заклинание. Держится оно на трех узлах, по которым, думаю, надо ударить одновременно, чтобы эта гадость разрушилась и приказала долго жить, а не трансформировалась во что-нибудь ещё менее приятное.