– А какой интерес тогда? - искренне поразилась Ристания.

И они стали играть…

– Деревом?

– Рябиной…

– Годом?

– Високосным…

– Погодой?

– Дождем…

И так далее…

А потом выяснилось, что загадала Ристания Лергу - так и познакомились. На следующий день дисцития уже не отходила от Ристании ни на шаг, жадно ловя каждое слово и понимая, что она уже просто одержима этой женщиной, как можно быть одержимой только парнем, в которого без памяти влюбилась по весне…

И новая ночь опять была такой же - у костра, с гитарой - тогда-то Лерга и узнала, ЧТО такое настоящая романтика. Это когда сидишь вдвоем под одним плащом с каким-то абсолютно незнакомым парнем и пьешь с ним теплое вино, а совсем рядом - по правую руку от тебя - плачет гитара под умелыми пальцами самого непостижимого и замечательного человека на свете. В этот вечер Лерга решилась и после приглашения Ристании, запинаясь, неловко и коряво прочитала два своих стихотворения, и была счастлива, когда женщина улыбнулась, сказав, что перспективы у Лерги очень хорошие…

А потом - боги весть почему, Лерга и не задумывалась как-то, не спрашивала, - ведьмы, собиравшиеся на фестиваль, разлетелись по своим странам, а Ристания осталась в Обители, работать с Магистрами - что-то там по экспериментальной части - и через два месяца Лерга уже вообще не представляла без неё жизни, ну а уж теперь…

Сумасшедшие два дня, перевернувшие всю её жизнь с ног на голову, Лерга пересказала как можно суше и очень сжато, стараясь только, чтобы Григ не подумал, что она и вправду убила короля. Но последнюю часть - с дневником и кристаллом - пришлось описать поподробнее, потому что ей и самой-то было до сих пор ничего в ней непонятно.

А уже здесь… Вообще творилось черт знает что. Её выбросило после телепортации туда же, куда и Грига - под березу, видимо, там какое-то энергетически удобное место или специально настроенный принимающий портал. Но она-то, в отличие от дисцития, ни ранена, ни измотана до предела не была, так что полежала немного, выругалась от души - и отправилась разведывать обстановку.

Сад был небольшим, но ухоженным, чисто декоративным: яблони, кусты, клумбы, строго разграфленные и заботливо присыпанные цветным песком дорожки, терпкий аромат осени, слетающий с деревьев вместе с пожелтевшей листвой и настаивающийся горечью в почерневшей уже траве.

И - стена. Высоченная, в две-три сажени - снизу сложно точно оценить - сплошняком увитая плющом, растрескавшаяся от времени и солнца, словно скрывающая что-то страшное за собой, но не пускающая посмотреть. Не то что перелезть её - несмотря на кажущуюся легкость из-за крепкого и удобного для подобных намерений плюща - даже приблизиться ближе, чем на три шага, нельзя: натянуто какое-то силовое поле, не слишком сложное, но из-за объема работы черта с два его вот так запросто снимешь. Левитация тоже закономерно блокирована.

Оставался, собственно, замок, куда Лерга, плюнув на упрямую стену, и отправилась за неимением иных вариантов.

Гостеприимно открытые двойные двери в пику всем сочинителям дурацких средневековых романов и не подумали со зловещим грохотом захлопываться за её спиной - они и сейчас такие же распахнутые стоят, никто их не трогает (ещё бы: попробуй такую орясину без магии с места сдвинь! Тут не один, а три давешних кобольда надорвутся!).

Зодчим словно перед постройкой дали единственное указание: "сказочный дворец" - и те кинулись строить его сообразно всем слышанным когда-нибудь преданиям и легендам, даже мало сообразуясь друг с другом. Во всяком случае, среди пяти этажей замка не найдется даже двух похожих.

Первый этаж - южная роскошь в высшей степени проявления. На тонких серебряных цепочках, на разном расстоянии от изящных, вбитых в расписной потолок крючьев, неспешно покачиваются хрустальные чаши, наполненные розоватой или золотистой водой, а внутри плавают свечи-светильни, окутывающие весь зал мягким, дробящимся на сотни бликов светом.

Ноги утопают по щиколотку в высоком ворсе пушистого светлого ковра без единого пятна от пролитого вина или упавшего табачного пепла. Сквозь стеклянные дверцы стенных шкафов лукаво просвечивают темные бутыли с вином и ещё чем-то, не идентифицирующимся с первого раза. Там-то, в одном из скромно притулившихся в углу шкафов, Лерга с безмерной радостью и отыскала это зеленое платье, потому что то, которое ей вручила Ристания, осточертело ещё во дворце короля.

Второй этаж поражал готической строгостью и холодом. Суровые каменные стены, украшенные мастерской стройной резьбой, изображающей конные и рукопашные схватки средневековых рыцарей и их оруженосцев. Высокие стрельчатые окна, великолепные витражи в серых тонах, на стенах - всевозможное оружие: от меча до арбалета. Лерга, не удержавшись, сняла парочку, сделала несколько пробных взмахов - и разочарованно повесила назад. То ли замок был таким древним, то ли мастера старательно воссоздавали оружие прочих веков, но баланс был никудышным, рукоять - неудобной, а лезвие - тупым. Словом, самые, что ни на есть, выставочные экземпляры.

Остальные этажи ни в чем не уступали предыдущим двум - такая же несусветная разностилевая роскошь: от восточных шелков и подушек - до царственных черно-белых залов, усталнных белоснежными шкурами убитых барсов. Уже на четвертом этаже Лерга устало прислонилась к стене и прикрыла глаза.

Непривычность и быстрая смена абсолютно незнакомой, но экзотической обстановки здорово действовала на нервы. Не радовало уже ни одно новое открытие, поджидавшее за углом. Дисцития рассеяно скользила ищущим взглядом по полкам с дорогими безделушками и даже не пыталась коснуться хоть одной из них рукой. Относительно приятные воспоминания сохранились только о самом первом, "южном" зале, где было тихо, уютно и так и тянуло присесть в одно из кресел.

Так что главной радостью всего замка она сочла именно то, что пятый этаж оказался самым обыкновенным, человеческим и обставленным со всей возможной скромностью. Здесь не было огромных залов, не было шикарных каминов и не было шкур на полу. По обе стороны от высокого коридора тянулись некрашеные двери, ведущие в комнаты, подобные этой, в тупиковом конце обнаружилась местная умывальня и небольшая кухонька. И дисцития, не придумав ничего лучшего, уселась на стул в одной из комнат и мрачно заявила в пустоту: