В 3 часа ночи 29 декабря отряд боевых кораблей подошел к Феодосии. Ориентировку ночью для входа в порт давали огни подводных лодок «Щ-201» и «М-51», заранее выдвинутых к порту, это было типично для навигационного обеспечения советских десантов. Под прикрытием огня корабельной артиллерии специально выделенные катера ворвались в Феодосийскую гавань и высадили на защитный мол группу разведчиков, захвативших маяк и две противотанковые пушки. Гавань не только не была заминирована, но в ночь высадки были открыты боновые ворота. Всего катерами было высажено в гавани 266 человек штурмового отряда.
Вслед за катерами в гавань прорвались эсминцы: первым согласно отчету штаба ЧФ в 4.40 вошел в порт ЭМ «Шаумян», за ним в 4.56 ЭМ «Незаможник» и в 5.00 ЭМ «Железняков». Первый высадил 330, второй – 289 и третий – 287 человек. Эсминцы закончили высадку десанта уже к 5.35–5.51 («Шаумян» и «Незаможник»), последним был «Железняков» – к 7.00.
По описанным выше причинам, начавшаяся высадка советских войск становится для находившихся в городе немецких саперных частей весьма неприятным сюрпризом. С одной стороны, все подразделения 46-го сб находились приблизительно в центре города, частью рядом с гаванью (по приложенной к отчету карте – к югу от гавани). С другой стороны, они были совершенно не знакомы с местностью и не имели внятного плана действий. В первый, самый важный момент высадки они лишь заняли оборону своего расположения. Связь со строительными ротами в южной части города отсутствовала.
Опытным ухом саперы определяют «стрельбу большого количества автоматического оружия русских», т. е. высадку крупными силами. В документах 11-й армии (приложения к ЖБД) есть свидетельство о том, что Бёрингер связывался со штабом армии. Звучит оно следующим образом: «В 7.00 звонок полковника Бёрингера из Феодосии. Он установил контакт с полевой комендатурой (подполковник фон Колер). Ожесточенные бои в гавани Феодосии»[303]. Ответом на доклад Бёрингера был приказ «защищать каждый квартал»[304].
Однако начальник инженерной службы армии Манштейна этот приказ выполнять не стал. Наоборот, он принимает радикальное решение вывести саперов из Феодосии (которая грозила стать мышеловкой) и отдает приказ об отводе 46-го сб на развилку дорог Керчь – Симферополь (на окраине Феодосии). Приказ немедленно передается ротам, кроме того, отдается распоряжение немедленно вывести из города транспорт. К тому моменту часть автомашин, находившихся в непосредственной близости от гавани, оказывается потеряна. Целью такого маневра являлось, как позднее писал командир 46-го сб, «отнять у противника возможность продвигаться как на Симферополь, так и на Керчь»[305]. Насколько оправданным было невыполнение приказа? Тем более что в городе оставались артиллерийские дивизионы 46-й пд.
Собственно, именно находившиеся в Феодосии немецкие артиллерийские дивизионы оказали первое противодействие десанту. В 5.08 крейсер «Красный Кавказ» получает попадание в район первой трубы, вызвавшее пожар[306]. В 5.21 немецкий снаряд попал в башню крейсера, пробил броню и вызвал пожар[307]. На крейсерах и эсминцах были убитые и раненые от огня с берега. Сам Бёрингер обо всем этом докладывал в штаб 11-й армии по телефону: «Ожесточенные бои в гавани Феодосии. Немецкая артиллерия принимает в них активное участие. Один корабль противника горит»[308].
Однако темпы высадки оставляли желать лучшего. В 5.02 крейсер «Красный Кавказ» подошел с внешней стороны к широкому молу и начал швартоваться. Одновременно началась высадка части десанта баркасами. Швартовка крейсера проходила в исключительно сложных условиях ввиду сильного отжимного ветра. Для швартовки крейсера в состав отряда был включен буксир «Кабардинец», своевременно прибывший к месту высадки из Анапы. Однако увидев интенсивный артобстрел кораблей, капитан буксира струсил и вернулся в Анапу (был предан суду)[309].
«Красному Кавказу» удалось отшвартоваться и подать сходню только в 7.15. Из-за загроможденного причала № 3 высаживались только бойцы и командиры, выгрузка артиллерии и автомашин оказалась невозможной. В этих условиях несколько рот с боевым опытом могли существенно изменить обстановку в гавани. Вместо этого Бёрингер уходит из города и уводит их с собой. Верхом цинизма в этом отношении выглядит доклад Бёрингера уже из Карасубазара (на дороге в Симферополь) около 15.00: «Береговая артиллерия вела огонь до последнего снаряда, затем артиллеристы взяли в руки карабины»[310]. Вопрос о том, почему плечом к плечу с артиллеристами не стояли подчиненные самого Бёрингера, оставался без ответа.
Реакция командования 11-й армии на высадку в Феодосии была достаточно быстрой. Уже в период между 6.30 и 8.00 отдаются распоряжения направить в Феодосию румынские 4-ю горную бригаду и 3-й мп (полк Корне) и 240-й противотанковый дивизион. Т. е. в первую очередь выдвигались либо близко расположенные, либо моторизованные части. Авиации предписывалось действовать только по Феодосии. В 8.00 состоялось совещание с участием Манштейна. Начальник оперативного отдела Т. Бюссе получает задачу выяснить, какие силы, в первую очередь артиллерию, можно высвободить для Феодосии на западном побережье и в полосе XXX AK. Запрашивается артиллерия в том числе из-под Херсона (210-мм гаубицы). В 9.30 следует решение Манштейна о немедленном выводе с фронта одного полка 170-й пд и ночью направить его в Алушту, а также подготовить вывод с фронта еще одного полка.
Утром 29 декабря, когда в Феодосии уже несколько часов гремит бой, в восточной части Керченского полуострова еще продолжались попытки частей 46-й пд сбросить в море десантные отряды. Сюрпризом для немцев стала попытка отряда Капрана прорваться к морю. Это заставило 97-й пп перейти к обороне. Тем самым была остановлена попытка ликвидации 200 смельчаков, засевших в прибрежных скалах. Отряд Леонтьева, по советской версии событий, пытался наступать, но позднее «отряд вел бой в окружении»[311]. По немецкой версии событий, отряд был разгромлен. В отчете 72-го пп указывается: «В 9.15 группа Листа и 2-й батальон совместно уничтожают последние силы противника (300 пленных). Место высадки противника полностью зачищено, противник на участке полка ликвидирован»[312]. Советский отряд у Камыш-Буруна сам пытался наступать, шли бои с переменным успехом сторон на территории фабрики. Весьма результативной немцами считалась атака на плацдарм у Коммуны Инициатива, в отчете 42-го пп указывается: «Наступление развивается хорошо, русские несут тяжелейшие потери. Они составляют не менее 100 убитых и 200 раненых, в плен взято 60 человек». Вместе с тем не утверждается, что плацдарм ликвидирован.
Однако достигнутый самим фактом высадки в Феодосии психологический эффект превысил даже самые смелые ожидания. Игнорирование Бёрингером прямого и недвусмысленного приказа померкло перед действиями штаба XXXXII AK. Если в штабе 11-й армии настроения были далеки от панических, на местах дело дошло до прямого самоуправства. Ближе к полудню 29 декабря Манштейн отдает приказ командованию XXXXII AK: «46-я пд должна уничтожить высадившегося противника. Основные силы сосредоточить на северном берегу. Отход запрещаю. Удержание перешейка у Феодосии берет на себя армия. Отданные там приказы румынским кбр и мп остаются в силе»[313]. Приказ передается в 11.09 29 декабря. Однако уже в 10.00 29 декабря командующий XXXXII корпусом граф Шпонек приказывает 46-й пехотной дивизии оставить Керченский полуостров. Это привело Манштейна в ярость, Шпонек был отстранен, впоследствии арестован и заключен в крепость[314]. Позднее в мемуарах Э. фон Манштейн написал: «Дело графа Шпонека показывает, насколько трагична бывает для военачальника коллизия между обязанностью выполнять приказ и своим собственным мнением об оперативной необходимости»[315].
