– Пятерка – на лесть… Неужели я так плохо выгляжу?
Она приблизила лицо к зеркалу, похлопала подушечками пальцев кожу вокруг глаз.
– Вы хорошо выглядите… – поторопилась оправдаться Таня, – просто… в вас есть что-то такое, чего не бывает у совсем молодых…
Женщина всем корпусом развернулась к ней, и снова снисходительная улыбка тронула ее губы. Под ее взглядом Таня чувствовала себя скованно, будто не знала правильного ответа.
– Вы, наверное, университет заканчивали, и опять же – у вас есть стиль. Юнцы так не умеют.
– А я бы весь этот так называемый стиль за юность отдала, – вздохнула женщина. – Вот сколько тебе? – перешла она на «ты».
– Двадцать, – без колебаний накинув себе год, ответила Таня.
– Ладно, подрастающее поколение, – улыбнулась женщина, – отдаюсь в твои руки. Сколько это займет?
– Час, наверное. Может, меньше. Пойдет?
– Нормально, сотовый я отключила, так что подремлю.
Через три четверти часа женщина, отдохнувшая и довольная собой, ушла, заплатив за стрижку на две сотни больше, чем было по прейскуранту.
Все же зарабатывать ты не умеешь. Могла хорошо подзаработать. Какого ляда ее мастера хвалила? Сама выгодную клиентку упустила и мне не дала, – проворчала Валя, нанизывая на бигуди редкие волосы пожилой женщины, которая, зажмурившись, сидела в кресле. – Всегда свою выгоду надо иметь. Что деньги тебе лишние?
– Нет, не лишние, – ответила Таня. – Только не все деньгами меряется.
– Не все, когда они есть. А коли нет…
– Ваша правда… – откликнулась клиентка, открывая глаза. – Вон люди за деньги таких молодюсеньких убили. Говорят, девочке всего девятнадцать, а парнишка чуть постарше будет.
– Где это? – проявила заинтересованность Валя.
– На заправке, – тихо сказала Таня и села в кресло. – Подругу мою убили…
– Ой, – вздрогнула клиентка и настороженно посмотрела на Таню, как будто она была причастна к этому убийству.
– Че ж ты на работу-то вышла? – недовольно бросила Валя. – Я бы Люську вызвонила, она хотела подработать. Я вижу, что день какой-то невезучий. Хоронить-то когда?
– Не знаю… Потом к матери зайду, спрошу.
– Позвонишь нам, когда тебя не будет. На похороны-то все равно надо. Долго дружили-то?
– С пятого класса. Они тогда только переехали, Нина к нам в школу пошла.
– У матери ее кто-то еще остался? – поинтересовалась клиентка, вставая, чтобы пересесть под колпак сушки.
– Нет, одна была, – вздохнула Таня.
– Беда… – покачала головой Валя.
У Тани снова защекотало в носу от накапливающихся слез.
– Химию делаете? – заглянула в зал женщина в спортивном костюме.
– Садитесь, – обрадовалась Таня. Ей сейчас хотелось работать. Работать до изнеможения и так устать, чтобы все чувства исчезли.
Клиентов в тот день было много. Таня вышла из парикмахерской только в десятом часу.
– Завтра не выйдешь? – спросила вместо прощания Валя.
– Выйду, – ответила Таня. – У меня в двенадцать – запись, потом еще три человека.
– Все ж подруга, – неодобрительно покачала головой Валя. – Можа, матери надо помочь.
– С утра зайду, а потом выйду на работу, – решительно сказала Таня и пошла по направлению к остановке. Домой ей не хотелось. Она знала, что стоит только добраться до своего видавшего виды дивана, как волна горя нахлынет на нее всей своей тяжестью.
Таня подняла голову кверху. В серых сумерках наступающей ночи ярко светился щит с рекламой нового фильма. Поправив на плече сумку, Таня свернула на аллею и быстрым шагом направилась к большому светлому зданию со стеклянным фасадом, в котором был расположен кинотеатр. Даже не обратив внимания на афиши, она взяла билет, проскользнула мимо сонной контролерши и вошла в темный зал. Дождавшись, когда на экране ночь сменится днем, она дошла до центра зала и села посредине пустого ряда. В это время на экране разворачивалась впечатляющая картина автомобильных гонок. Моторы ревели, герои ругались, высовываясь из окон, стреляли. Тане было все равно, что смотреть, главное – хоть на какое-то время вытеснить мелькающими картинками и громкими звуками выдуманной истории сгусток боли, который образовался у нее в душе.
Когда Таня вышла из кинотеатра, вязкие сумерки превратились в ночь.
– Девушка, вас проводить?
Таня невольно вздрогнула и невидящими глазами уставилась в плоское то ли от природы, то ли от неяркого освещения уличного фонаря лицо молодого парня.
– Проводить тебя? – повторил он и старательно улыбнулся, обнажая неровные зубы.
Таня продолжала молча смотреть на него, силясь понять, что же тот хочет от нее.
– Малахольная какая-то… Обкурилась что ли? – проворчал парень и, пренебрежительно оглядев ее сверху до низу, сплюнул. – Не хошь, как хошь. А то пивка бы выпили… Ты одна живешь аль с предками.
– С предками, – механически ответила Таня и, поправив на плече сумку, пошла прочь, постепенно ускоряя шаг. Потом она побежала и остановилась, только когда увидела приближающийся автобус. Она замахала руками, и автобус остановился.
– Спасибо, – поблагодарила она сидящую у входа девчонку в потертых джинсах и мятой рубашке. – Восьмерка?
– Ага, – ответила та, принимая от Тани деньги и отрывая билет. – Хорошо, Борисыч заметил. Наш рейс последний, а то бы тебе на тачку пришлось тратиться.
– Ага, повезло, – согласилась Таня. – Устала? – спросила она, глядя в тусклые, словно выключенные глаза девочки-кондуктора.
– До жути, – вздохнула та, тряхнув потертой сумкой их дермантина. – Еще и мелочи полный мешок, всю шею оттянул.
– Да… Тяжелая у тебя работа, – посочувствовала ей Таня.
А ты откудова так припозднилась? – поинтересовалась девочка-кондуктор. Разговор с незнакомкой, вероятно, помогал ей бороться с накатывающей дремотой.
– С работы, – соврала Таня.
– Тоже допоздна, – сочувственно вздохнула она. – Где выходишь-то?
– У магазина.
Прям у него или подальше?
– У магазина, потом еще пешком минут пять.
– Не по рейсу?
– Нет. Не беспокойся, добегу.
– Ну-ну… А то придурков хватает. Слышала небось, девчонку с парнем убили. В ночную работали.
Таня кивнула, автобус тряхнуло, и она почти упала на сиденье. Опять тяжесть скорби сковала все ее тело.
– Ты не беременная? – спросила кондуктор, сочувственно глядя на нее. – Аж побелела вся.
Таня отрицательно покачала головой. Автобус остановился, и в салон, шумно галдя, вошли несколько парней с бутылками пива.
– Ну, ты того… Я пошла работать, – сказала кондуктор и направилась к подвыпившим парням.
Таня закрыла глаза, старательно всматриваясь в собственную темноту. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, чтобы только не испытывать глухую, густеющую боль, но тяжелые мысли не оставляли ее.
«Мне всего девятнадцать, – думала она, – Нине было столько же. Нина умерла, так ничего и не поняв в этой жизни, ведь все наши девятнадцать – это была не жизнь, а так, подготовка. Мы были детьми, смешными и глупыми девчонками, которые мечтали о счастье». Тане вспомнилось, как они сидели вместе с Ниной в библиотеке. Подруга листала журналы, а она делала выписки, готовясь к реферату по истории. Ее заинтересовала иллюстрация, где три женщины с вьющимися волосами пряли пряжу. Нинка еще посмеялась, сказав, что это, как у Пушкина в «Сказке о царе Салтане». На рисунке были изображены мойры, богини судьбы, прядущие нити человеческих жизней. «Порвалась твоя ниточка, подружка», – прошептала Таня, и снова тугой ком образовался у нее в горле.
– Проснись… твоя, – тронула ее за плечо девочка-кондуктор.
– Ага. – Звук с трудом преодолел горячую преграду. – Спасибо, – поблагодарила Таня, взглянув в серое от усталости и тусклого освещения лицо девочки-кондуктора. «Вот и она, наверное, ждет счастья. А дождется ли?..» – подумалось ей.
Таня проснулась за несколько секунд до звонка будильника. С ней такое часто случалось. Лишь мельком взглянув на циферблат, она протянула руку, нажала кнопку и снова окунулась в легкую дремоту. «Нинка», – вдруг огнем полыхнуло у нее в мозгу. Таня рывком села на кровати, прижав руки к груди, словно пытаясь удержать рвущееся из груди сердце. «Нина, Нина, Нина, – стучало у нее в висках. – Что же делать? Что делать? Что делать?» Она еще раз оглянулась на смятую от беспокойного сна постель, и ей захотелось опять юркнуть под одеяло, скрыться от рвущих душу мыслей. Но вместо этого она опустила ноги в мягкие тапочки и, накинув махровый халат, вышла из комнаты – пора было начинать новый день.
