Александр Павлович получил завтрак и направился было к ближайшему столику, но из угла его окликнули:

— Подсаживайся сюда, Саша. Своих не узнаешь?

Щелкачев оглянулся и увидел давнишнего дружка Федора Чуднова, с которым они служили в армии и, демобилизовавшись, вместе приехали на Север. Сейчас они работали в разных автохозяйствах.

— Привет, Федя, — поздоровался Александр. Далеко?

— Домой. А ты?

— На «Морозный». Технику надо с участка на участок перебросить.

— Федор сплюнул.

— Вот головы садовые! И о чем они там думают, не понимаю. Я же оттуда иду. Трансформатор возил. Можно ж было меня там оставить либо тебе трансформатор прихватить. Порожняком небось идешь?

— Порожняком.

— Ну вот. Ты два порожних конца, да я — один. Четыреста пятьдесят километров — на спидометр, бензин — кошке под хвост и никаких тонна-километров. Здорово хозяйничаем! Ни к чему эти маленькие гаражи и гаражики. Разве один хозяин такое допустил бы?

— Секретарь райкома вчера звонил. Просил машину обязательно и срочно.

— А что он, секретарь райкома, семь пядей во лбу? Ему с прииска позвонили, вот он и принял меры, помог.

В столовую вошел еще один водитель. Сбрасывая возле умывальника телогрейку, громко спросил:

— Хлопцы, чья машина двадцать один четырнадцать? Диспетчер просил зайти.

Александр Павлович залпом допил компот, простился с Федором и направился в диспетчерскую.

В диспетчерской было пусто. Щелкачев подошел к окошку и, узнав дежурного, вошел в служебное помещение.

— Привет, Костя!

Диспетчер, худой бледный мужчина лет тридцати пяти, повернул кудлатую, взлохмаченную голову, и Александр Павлович увидел его покрасневшие, с припухшими веками глаза. Видимо, дежурил он всю ночь.

— А, Сан-Палыч! Здравствуйте, дорогой. Чем могу? — устало, но приветливо поздоровался диспетчер и протянул Щелкачеву левую руку. Правый рукав его пиджака был пустой.

— Это я у тебя спросить должен. Звал?

— Так это твоя машина? Не на своей сегодня? Пустой?

— Пустой, но рейс срочный, — на всякий случай предупредил Щелкачев.

— Может быть, пару часов выкроишь все-таки? — спросил диспетчер и, не дожидаясь ответа, скороговоркой объяснил: — Ваша же машина села. По дороге на Чекчан. Тридцать километров всего в сторону. А у меня обе летучки в разгоне. Шесть часов парень уже сидит.

— Что за машина?

— Я же говорю, ваша, — диспетчер посмотрел на лежащий перед ним на столе табель-календарь, поля которого были испещрены номерами машин, количеством километров, килограммов горючего. — Номер двадцать один ноль пять.

Александр Павлович посмотрел на часы. В его распоряжении оставалось часов пять. Он протянул диспетчеру путевку.

— Пиши!

Если с карты Северо-Востока убрать все линии и оставить только обозначения дорог, то получится рисунок гигантского чудо-дерева. От тысячекилометрового ствола Колымо-Индигирской трассы раскинулись в разные стороны могучие ветви-дороги — к приискам и рудникам, горным участкам и колхозам. А дальше сучки, ветки, веточки — проложенные сквозь тайгу и болота тракторно-санные пути, просеки электролиний, протоптанные оленями маршруты колхозных стад, охотничьи тропы, чуть приметные, вьющиеся вдоль горных распадков и студеных ключей тропинки изыскателей…

Вопреки законам природы, разрастается это чудо-дерево зимой, когда мороз покрывает реки голубым, крепким, как бетон, льдом и появляются новые ветки зимников и нартовых путей.

Весной хуже. Весна коварно расставляет ловушки не только на зимниках, но может вдруг обрушить паводковые воды и на постоянные пути, перегородить их наледью или оползнем.

Дорога к «Зимнему» карабкалась по искусственному карнизу — налево обрыв, направо крутой склон — все выше и выше, к верхней точке горного перевала, а оттуда устремлялась вниз, прячась за крутыми поворотами.

Внимательно глядя вперед, Александр Павлович вспоминал и никак не мог вспомнить имени молодого шофера, который ждал его помощи. Он работал в гараже недели три. Две из них Щелкачев был в рейсах.

По ту сторону перевала дорога спускалась в долину небольшой горной речушки и шла по сильно заболоченной местности. Солнце еще не загнало вечную мерзлоту глубоко под мшистую поверхность земли, и зыбкая дорога держала машину.

Щелкачев знал, что под лужами могут скрываться предательские окна. Угодишь в такое колесом и будешь буксовать, пока машина и вовсе не сядет. Старая пословица «Тише едешь — дальше будешь» здесь была особенно кстати.

Щелкачев миновал поворот на «Боевитый». Малоезженая дорога круто убегала налево вверх, петляя по заросшему кедровым стлаником склону. Александр Павлович решил на обратном пути свернуть на нее, чтобы наверстать потерянное время.

Километров через пять он увидел застрявшую машину. Связисты, которые сообщили на диспетчерский, что она увязла «с головой», были недалеки от истины. «Здесь одним буксиром не обойдешься, — с досадой подумал Александр Павлович. — А где же водитель? Уж не драпанул ли пешком напрямик? Вот будет номер!»

Но шофер оказался на месте. Он безмятежно спал в кабине, с головой накрывшись телогрейкой.

Александр Павлович открыл дверцу, сорвал со спящего ватник.

— Подъем, приятель! Смотри, опрокинешься на такой скорости. Ждешь, когда дядя выручит?

Парень сел и, шаря рукой по сиденью, вяло огрызнулся:

— А по мне хоть тетя. Что ж я, волком должен выть или вокруг машины нормы ГТО по бегу сдавать?

Найдя наконец кепку, он вылез из кабины, пригладил пятерней свои рыжие патлы и не надел, а вроде зацепил за что-то на затылке свой блинообразный головной убор.

— Будем цеплять, что ли? — спросил он, доставая из-под бортового ящика стальной трос.

— Чего цеплять?! — вскипел Щелкачев. — Ты что, не видишь, дурья голова, что твоя машина уже дифером землю роет?

— Да тут кисель — вытянешь, — не совсем уверенно возразил парень.

— В голове у тебя кисель, водила!

Наметанный глаз сразу же определил, что повозиться с застрявшей машиной придется немало.

— Как это тебя угораздило?

— А я нарочно, — вызывающе ответил парень.

— Чего нарочно?

— Нарочно машину посадил. Я впереди шел, яму выбирал, а машина за мной сама ехала.

Щелкачев удивленно посмотрел на ершистого шофера.

— Интересно, на кого это ты злишься? На меня, что ли?

Парень растерянно заморгал белесыми ресницами и вдруг расплылся в смущенной улыбке.

— И действительно, на кого я злюсь? Осатанел здесь сидючи, за семь-то часов. Давай командуй.

— Давно бы так, — примирительно сказал Щелкачев. — Нам с тобой лаяться времени нет, а проработку в другом месте получишь, не уйдет это от тебя.

— Знаю, — отмахнулся парень. — Так как же теперь ее, а?

— Вытащим. Снимай-ка телогрейку, жарко будет.

Решили приподнять задок машины. Из реки натаскали камней и стали подкладывать их под домкраты, пока нижние не достигли твердого грунта. После этого дело пошло веселее, и вскоре им удалось вырвать из болотного месива задние колеса.

Чтобы сдвинуть машину с места, надо было подвести под колеса надежную опору. И опять в ход пошли камни. Ими забили образовавшиеся под колесами ямы.

— Вот теперь цепляйся, — вытирая рукавом комбинезона лицо, облегченно сказал Щелкачев.

За три с половиной часа, обмениваясь короткими фразами, они успели все же немного познакомиться. Теперь Александр Павлович знал, что этого рыжего паренька зовут Сашей Костылевым, что он всего несколько недель назад приехал из Москвы и что это его первый самостоятельный колымский рейс, хотя в шоферском деле он не новичок: полгода гонял машину по подмосковным дорогам.

— И какому же это чудаку взбрело в голову посылать тебя в первый рейс по таким дорогам? Или сам напросился? — поинтересовался Щелкачев.

— Какой там сам! Соколов чуть ли не под зад коленом из кабинета выставил. Я ему говорю, что мне бы сначала трассу освоить, а он в крик: «У меня не детский сад». И вот, пожалуйста. Хорошо еще, что на обратном пути сел, хоть груз до места довез.