====== Глава 23. Обращая маятник вспять ======

«Маятник движется, и история, которая сейчас существует, на время остановится, чтобы мы могли вернуться в прошлое. Это короткий рассказ об одном человеке. Мы должны узнать прошлое, которое запрещено знать. Это правда, скрытая под маской».

(Блич)

Она лишь недавно приобрела привычку уходить из дома в эти ночи. Запирать подрастающего сына, с которым больше не могла справиться, в чулане, накладывать на дом все защитные заклинания, что только знала, и убегать до самого утра, пока солнце не начнет ярко светить в небе, а луна не пропадет с горизонта. Бывало, она сидела в маленьком деревенском кабаке и часами корила себя за безответственность. Ей часто вспоминались слова строгого отца: «Оборотень сносильничал! Позорище! Сама виновата! Теперь уже по блядушникам разным шляться не будешь!». И отчего она тогда не приняла противозачаточное зелье? Понадеялась на славянский «авось», а теперь вот в страхе пряталась от собственного сына.

Сегодня она не просто упивалась ненавистью и жалостью к себе вперемешку с домашней ракией*, нет. В руках девушка мяла ярко-фиолетовую с белыми буквами листовку Министерства Магии Болгарии. Хоть само Министерство и было ни так ни сяк, но зато Отдел Международного Сотрудничества работал более или менее исправно.

«Безопасная жизнь для вас и вашего особенного ребенка, – гласила надпись на листовке. – Оказались в сложной ситуации? У вашего ребенка проявляются опасные способности? Министерство Магии Болгарии в содружестве с Министерствами Магии других европейских стран организует бесплатный пансионат! Просто отправьте заявку…»

В подробности она не вникала. Отец выгнал ее из дома, как только узнал, что дочь беременна от оборотня, потому с деньгами было непросто с самого начала, и за годы, пока сынуля рос, ничего не изменилось.

– Эй, Биляна! – привычно окликнул ее кабатчик. – Утро ужо, закрываемся.

Девушка нехотя посмотрела в окно, через которое пробивался слабый солнечный свет. Она поднялась со стула, кинула на стойку несколько монет и поплелась к выходу, все еще сжимая в руке листовку.

Ракия – балканский крепкий алкогольный напиток (бренди), получаемый дистилляцией ферментированных фруктов (Прим. Автора)

Стоян не сопротивлялся, когда мать объявила, что отправляет его в пансионат, жить с детьми, похожими на него. Наоборот, очень обрадовался. Раз там много таких, как он, то, наверное, не будут запирать в чулан на время превращения, не придется утром вытаскивать из под ногтей кровавые занозы, и, может быть, ему наконец объяснят, как справиться с мучающей его жаждой.

Когда его забирал специальный транспорт, мать лопотала, что будет навещать, но только автобус отъехал от дома, Стоян увидел облегчение на ее лице. Она будто враз помолодела, сбросив с себя груз ответственности. Водитель остановился у еще одного дома в деревне. На борт посадили девочку чуть младше самого Стояна. Ее мать все плакала и не хотела отпускать ее, даже по лицу отца скатилась одинокая слеза, когда он в последний раз прижал к себе дочь. Стоян наконец в полной мере увидел разницу. Ведь пару лет назад он укусил девчонку, просто чтобы на эту разницу посмотреть. Видимо, не все родители ненавидят своих детей.

Преподаватели (тюремщики, по мнению Стояна) боялись его. Все они отмечали его удивительную способность контролировать свою силу и превращаться в любое время, а не только в полнолуние, что было недоступно его сверстникам. Еще больше их пугал авторитет Стояна среди подростков: те, что помладше, считали его защитником, старшие же щетинились, но идти против юноши не решались. Учителя старались ограничить его влияние на других детей, жестоко наказывали за самые мелкие шалости, оставляли в одиночестве, не позволили учиться волшебству, когда у мальчика вдруг появились магические способности, но каким-то фантастическим образом его идеи о превосходстве оборотней над всеми другими распространялись по пансионату все шире и шире.

Впрочем, не считая «опасных мыслей», Стоян вел себя прилично, не дрался, учился, чему учили, общаясь с другими детьми из разных стран, заговорил на нескольких языках, взахлеб читал книги и наблюдал. Пожалуй, это было второе любимое для него занятие после чтения. Он знал всех детей по имени, знал, у кого сколько братьев и сестер, кто чьи родители, как часто они приезжают, когда забирают детей домой. Особенно его заинтересовала одна шестнадцатилетняя русская девочка Оля, на год младше его самого. Красивая и полная жизни, к ней Стоян испытывал сильное, какое-то животное влечение. Но Оля, окруженная стайкой подружек, не обращала на него внимания. Он долго пытался понять, кем ей приходился приезжавший мужчина. Для отца он был слишком молод, ему нельзя было дать больше тридцати, хотя в светло-русых, как и у Оли, волосах уже блестели серебряные пряди, и смотрел он всегда очень сосредоточенно, но куда-то вдаль, на вещи, другим не доступные.

Мужчина приезжал к Оле часто, четко по расписанию: раз в две недели, в субботу. Иногда с ним была женщина, которая казалась Стояну слишком старой, чтобы называться ее матерью, но и на бабушку не тянула. Олю забирали на все выходные, и возвращалась она всегда счастливая.

Но однажды мужчина приехал посреди недели, хмурый, чересчур сосредоточенный даже для себя. В этот раз Стоян решил сам проследить за ними, а не посылать одного из своих «слуг». Он спустился в холл, прошел по длинному темному коридору, незаметно проскользнул в женскую часть здания мимо дремлющей вахтерши и быстро взобрался по лестнице на третий этаж, где была Олина комната. В чуть приоткрытую дверь он увидел мужчину. В глаза юноше сразу бросились прибавившаяся седина в его совершенно растрепанных волосах.

– Мыся! – Оля радостно обнимала его, мокрого от лившего на улице дождя, явно не заметив ничего странного в том, что он приехал раньше обычного.

Не заметила она и того, что мужчина не поправил ее, прося называть полным мудреным именем – Осмомысл.

– Сядь, Ольха, – велел он вместо того, а сам стал всматриваться в окно, в грохочущую темную бурю.

– Ты хочешь меня насовсем забрать? – с надеждой спросила девушка, и Стоян невольно сжал кулаки, подумав о том, что прежде он должен успеть…

– Оля, мама умерла, – непривычно мягким голосом сказал Осмомысл, и юноша, стоя за стеной, невольно расслабился.

Эта фраза проясняла сразу столько вещей: этот мужчина, вероятнее всего, Олин брат, а женщина все-таки была матерью. На секунду Стоян вспомнил свою мать, которую он видел в последний раз год назад. Хоть она и обещала навестить его, так ни разу и не приехала. Тогда он решил приехать сам. Она даже вскрикнуть не успела, когда он одним укусом прекратил ее жизнь. Вот и волшебница! Не смогла от одного-единственного оборотня защититься!

– Этого не может быть, – тихим, но уверенным голосом проговорила Оля. – Мама не болела. Не считая оборотничества, конечно. Но мама была здорова! – голос перешел в фальцет и ощутимо задрожал. – Ты ведь давал ей лекарства! – прохрипела девушка, Стоян уже знал, что она начала плакать. – Ведь давал, Мыся?

– Ольха…

– Да не называй меня так, это глупо! Ты ведь давно работаешь над лекарством, Мыся? Почему оно не помогло? Да и… оборотни не умирают от обращений! Почему… как…

– Понимаешь… – Осмомысл по-прежнему стоял глядя в окно, его руки были сжаты за спиной. – Лекарство… немного…

– Что? Немного что? – Оля подошла к брату и посмотрела на него.

Он сосредоточенно перевел на нее взгляд, а потом виновато опустил голову.

– Я полагаю, что лекарство пока опасно для применения.

Оля ахнула и, заглушив этот звук ладонями, осела на кровать.

– Ты убил маму… – тихо прохрипела она.

– Вскрытие пока не проводилось, я полагаю…

– Ты убил маму… – еле слышно повторила Оля, слезы потекли из ее глаз, она всхлипывала, не в силах остановиться.

– Ольха, я просто ищу способ вылечить тебя и других… – попробовал оправдать себя Осмомысл.