Ну хорошо, признаю, внутри все оказалось очень даже ничего. Вообще-то, я уже всерьез подумывала поселиться здесь на пару дней, когда задняя дверь распахнулась и в салон вплыла огромная женщина с таким количеством волос, что ни одна нормальная шея не должна бы выдерживать.

«Метр шестьдесят без каблуков, сто десять килограммов, десять из которых – волосы. Велика вероятность развития диабета второго типа».

Женщина улыбнулась, и я следила за ее приближением, поражаясь, как она удерживает всю эту массу на пятнадцатисантиметровых тонких, как иглы, шпильках. Недавно я выяснила, что такая обувь больше подходит для убийства, чем для ходьбы, но, очевидно, Генезис считала иначе.

Она обняла старушек, практически распластав их по своей внушительной груди, после чего сосредоточила внимание на мне. Я внутренне съежилась, подозревая, что не переживу тесного знакомства с этими буферами, но Генезис лишь прищурилась и внимательно оглядела меня с ног до головы. Казалось, она, как и я всегда, мысленно отмечает все слабые стороны, вот только критерии у нас явно разные.

Наконец она посмотрела на моих спутниц:

– Неплохо.

– Я же говорила! – просияла Герти.

Генезис еще раз окинула меня взглядом и кивнула:

– С этим можно работать.

– С «ней», – поправила я, – не с «этим». И что значит «неплохо»? В смысле, хорошо? Прозвучало как-то не очень хорошо.

Генезис сузила глаза:

– А как именно королева конкурса красоты оказалась настолько далека от самого понятия красоты?

– Мы всегда считали ее мать неисправимой лгуньей, – влезла Ида Белль с историей, которую они с Герти сочинили по дороге в Новый Орлеан. – Очевидно, мы не ошиблись.

Я кивнула:

– В маминых рассказах я была той, кем она хотела меня видеть, но в реальности все иначе.

– Мы просто не понимали, насколько далеко она зашла в своей лжи, пока не познакомились с настоящей Сэнди-Сью, – внесла свою лепту Герти. – И мы будем очень признательны, если ты не станешь об этом распространяться. Не хотелось бы давать ЖБ лишнее преимущество.

– Разумеется. – Генезис побледнела. – Сэнди-Сью? Она нарекла тебя Сэнди-Сью?

– Да, но все зовут меня Фортуной.

– Фортуна. Мне нравится. С Фортуной я могу работать.

– Тогда лучше поторопиться, – заметила Ида Белль, – ибо работы у тебя немерено.

И я даже не смогла изобразить злобный взгляд, так как она была совершенно права.

Десять часов спустя я рухнула на заднее сидение «кадиллака», отчаянно желая тяпнуть чего-нибудь крепкого и умереть – возможно, и того, и другого, но именно в таком порядке. За день на меня обрушили больше информации, чем любой человек должен узнавать за всю жизнь. Блеск для губ, карандаши для глаз, клей для ресниц и масса прибамбасов для волос мелькали перед моими глазами, точно кадры из ужастика. С военной техникой разобраться куда проще.

Я зажмурилась, надеясь, что сумею очистить разум и вздремнуть по дороге домой, но тут раздался вопль Иды Белль:

– Подъем! У нас еще полно дел.

Я открыла один глаз:

– Я весь день пахала. На свержение диктаторского режима и то нужно меньше усилий.

– Я ж не спорю. Я тоже все это слушала и слопала целую упаковку таблеток от изжоги. Но пока тебя там пытали, Герти вовсю трудилась.

По спине пробежал холодок страха.

– Над чем трудилась?

Ида Белль продемонстрировала мне стопку фотографий:

– Над дидактическими карточками. Так что по пути домой мы можем расширять твой словарный запас. – Она взяла изображение чего-то длинного, тонкого и металлического, похожего на средневековое орудие пыток. – Что это?

– Тавро для клеймения.

Ида Белль поднесла снимок поближе к лицу, видимо, читая правильный ответ на задней стороне.

– Почти. Это плойка без зажима. Как, черт возьми, на ней удерживаются волосы?

– Понятия не имею.

– О, точно, – осенило Иду Белль. – Там надо использовать перчатки как у Майкла Джексона.

Герти нахмурилась:

– Что-то не помню, чтобы упоминался Майкл Джексон.

Я снова закрыла глаза. Дорога обещала быть очень-очень долгой.

– Дело дрянь, – проворчала Ида Белль, когда мы подъезжали к моему дому.

– Да перестаньте вы это повторять. – Я даже не потрудилась подняться – так и валялась на заднем сидении. – Мне плевать, что там на картинке. Просто убейте меня и бросьте в байю. Что бы ни ждало в будущем, смерть все равно лучше.

– Как ни печально, – вздохнула Герти, – но она права.

Так как Герти редко соглашалась, что смерть – лучшая альтернатива, я удивленно приподнялась на локте. Машина замедлила ход и теперь практически ползла.

– В чем дело?

– Селия и Пэнси ждут на твоей подъездной дорожке, – сказала Герти.

Ида Белль уставилась на нее:

– Почему Пэнси здесь? Ты же говорила, что у нас пара дней в запасе.

Судя по виду, Герти напряглась и встревожилась не меньше меня.

– Срочно нужно установить прослушку в их зале для совещаний. Наши разведданные стали обрывочными.

Я застонала:

– Просто езжайте мимо. Они меня не увидят, а потому не поймут, что я их избегаю.

– Еще как поймут. Франсин в курсе, что мы все вместе поехали в салон Генезис. Просила прикупить для нее кондиционер.

– Отлично, – буркнула Ида Белль. – И через десять минут после нашего отъезда об этом знали все, кто ел в кафе Франсин. А потом они пошли домой и рассказали тем, кто не ел в кафе Франсин.

Я покачала головой, все еще поражаясь, чему в провинции уделяют внимание.

– Поход в парикмахерскую – большое событие? Серьезно?

– Весть о конкурсе красоты разлетелась, – пояснила Герти. – Всем интересно, что мы противопоставим участию Пэнси. И раз уж ты – естественный выбор, то… да, поход в парикмахерскую – важное событие.

– Народ, найдите уже какое-нибудь хобби.

– Расследование убийства не пошло на пользу, – продолжала Герти. – Тем более что мы с Идой Белль отчасти и тебя в него втянули. В общем, на нас и так было сосредоточено всеобщее внимание, а из-за конкурса красоты все стало только хуже.

– Тогда давайте покончим с этим. – Я резко села, как раз когда она затормозила перед домом.

С Селией мы встретились прошлым воскресеньем во время бананопудингового спринта, так что ее я узнала сразу. Но ни за что бы не определила в стоявшей рядом незнакомке ее дочь, если б меня не просветили заранее.

«Метр семьдесят восемь; худая, но никакого мышечного тонуса; предсказуемо фальшивые буфера; волос хватило бы на пятерых женщин».

Ну правда, на ее макушке громоздилось килограммов пять блондинистых локонов. И учитывая их и гигантскую грудь, удивительно, что Пэнси умудрялась стоять прямо, без значительного крена вперед. Возможно, кое-какие мышцы у нее все-таки развиты. По крайней мере, шейные и плечевые.

Темноволосая плоскогрудая Селия мало походила на женщину, способную породить нечто подобное. Может, Пэнси удочерили? Когда мы вышли из машины и направились к ним, Пэнси оглядела меня сверху донизу и усмехнулась. На лице ее матери красовалось точно такое же выражение. Нет, точно родственницы.

– Герти, Ида Белль, – кивнула Селия. – Я слышала, вы устроили себе день красоты в Новом Орлеане. Очевидно, вас двоих это не коснулось.

– Красота – это не только кожа, – парировала Ида Белль. – Хотя тебе не понять.

Я покачала головой:

– А кто-нибудь из вас на самом деле слушает проповедника в церкви, или вы ходите туда, только чтобы потом с чистой совестью отобедать у Франсин?

– Я слушаю, – заявила Герти, – и все еще помню о манерах. Знакомься, Пэнси Арсено. Пэнси, это Сэнди-Сью Морроу, но все зовут ее Фортуной.

Я шагнула вперед и протянула ладонь, стремясь поскорее со всем покончить:

– Приятно познакомиться.

Пэнси уставилась на мою руку, как на змею. Я тоже посмотрела вниз, пытаясь понять, в чем дело. Все эти жуткие накладные ногти, которые я сорвала по прибытии в Греховодье, вернулись на место и ныне были окрашены в «Солнечный мандарин». Я знала, почему сама морщусь, глядя на них, ну а Пэнси-то чего корежит?