За исключением небольших покупок земли, главным образом в Итлинборо, последняя из которых была совершена в 1374 г., приобретение манора Садборо завершило формирование всей конструкции недвижимости Пайела. Можем отметить, что он приобрел помещения в Хайем Феррерс, земли в Ринстеде и Раундсе^{1044}. Все эти три прихода непосредственно примыкали к Итлинборо, при этом Раунде и Хайем составляли часть родовых владений герцога Ланкастерского.

Таким образом, очевиден интерес богатого лондонского купца Джона Пайела к земельной собственности в его родном графстве Нортхемптоншир. Отчасти это можно объяснить особой привязанностью к своей малой родине: даже добившись общественного признания, высокого социально статуса в столичном сообществе, Пайел сохранял теснейшую связь с местом, где родился, где жили его предки. Но не менее важное значение имели соображения престижа: скупка земельных участков являлась одним из способов приобрести влияние и власть, произвести впечатление на общество, в котором традиционно высоко ценились знатность происхождения и обладание землями^{1045}.

Необходимо учитывать также, что развитие города происходило в условиях общества, где возможности вложения значительных средств в ремесло, торговлю и кредит были ограничены рамками мелкого производства, узостью рынка. Земля оставалась главной формой общественного богатства. В таких условиях избыточные средства вынуждены были постоянно перетекать в сферу землевладения, которое в городе превращалось во владение домами. Земля в XIV–XVI столетиях оставалась наиболее устойчивым видом собственности, объектом наиболее надежного помещения капитала, позволявшим получать регулярный доход. Как отмечает И.А. Краснова применительно к реалиям Флоренции XIV–XV вв., земельные фонды в большинстве случаев играли роль не столько источника наживы, сколько гарантии капитала, вложенного в торговлю и производство: на земельном имуществе основывался принцип ответственности в компаниях, оно выступало в качестве залога, под который брали кредит, и средства возмещения долгов, создавало материальную базу репутации, необходимой для получения кредита^{1046}. Можно утверждать, что все это применимо и к реалиям Лондона XIV–XVI столетий. Экономический и социальный риск профессии заставлял даже самых богатых купцов помещать деньги в более обеспеченную и стабильную сферу землевладения.

В XVI в. действовал еще один фактор, стимулировавший приобретение земли купечеством, — увеличение ценности земельной собственности, вызванное несколькими причинами. Во-первых, следует учитывать устойчивый рост численности населения Англии на протяжении всего столетия: если в начале века она составляла приблизительно 2,5–3 млн. человек, то в конце — 4,1 млн., причем пятая часть проживала в городах^{1047}. Во-вторых, сказывалось влияние роста цен в течение всего XVI столетия: в начале века он был следствием финансовой политики государства и порчи монеты, а с середины века в Англии, как и всюду в Европе, стало ощущаться влияние «революции цен», которая вызвала подорожание продуктов питания и сельскохозяйственного сырья. В-третьих, напомнили о себе многолетние неурожаи, породившие нехватку продовольствия в стране: голод и дороговизна охватили почти все графства Англии, что устраивало предпринимателей, поставлявших на рынок зерно, мясо, молоко и другие продукты. Во многих случаях земля являлась гарантией выживания в условиях часто случавшихся неурожаев. В совокупности перечисленных факторов заключается причина интереса богатых лондонцев к земельной собственности.

Таким образом, признавая первостепенную роль торгово-финансовой деятельности в структуре хозяйственных занятий деловых людей Лондона, необходимо отметить, что многие из них были также земельными собственниками и владельцами разнообразной недвижимости в городе и различных графствах Англии. Есть все основания говорить о том, что применительно к городу речь должна идти, скорее, о домовладении, преимущественно коммерческом по своему характеру.

Можно выделить три категории владельческих прав купцов на недвижимость: феод (об особенностях которого говорилось выше), аренда и частная собственность (при безусловном укреплении двух последних на протяжении XIV–XVI вв.). Основными путями приобретения недвижимости лондонскими деловыми людьми и в городе, и за его пределами в течение всего рассматриваемого периода были покупка, наследование и женитьба на богатых наследницах.

Социальное поле для взаимодействия столичных купцов-олдерменов в сфере землевладения было достаточно широким, включая представителей различных категорий горожан (купцы, мелкие торговцы, ремесленные мастера), дворянства, церкви и монастырей. При этом хотелось бы отметить, что олдермены отчасти сами создавали для себя довольно опасных конкурентов, особенно в лице церкви и монастырей. Ведь они сами, осуществляя многопрофильную и масштабную торговлю в городе и далеко за его пределами, выступая в роли кредиторов, остро нуждались в денежных средствах, им самим были крайне необходимы верфи, товарные склады, многочисленные лавки, винные погреба, жилые помещения и прочие имущества. Отсюда, на наш взгляд, проистекают причины неизбежного конфликта между церковниками, монахами и столичными олдерменами. И конфликт этот в значительной мере проявил себя уже со второй трети XVI в., когда богатейшие купцы, кредиторы и собственники Лондона активно включились в широкомасштабные мероприятия королевской власти по распродаже секуляризованных церковных и монастырских владений. Для олдерменов важнее было получить дополнительные ресурсы и возможности для увеличения богатств, для расширения торговли. В любом случае на первый план вышли именно профессиональные интересы богатейшего столичного купечества.

Важное значение при определении социального облика деловых людей, в том числе лондонских олдерменов как представителей городской правящей элиты, имеет вопрос о соотношении активных форм коммерции и владения землей, о преобладании той или иной деятельности.

В конечном счете, именно «городские» занятия, связанные с торговлей, кредитованием, коммерческим использованием недвижимости, в первую очередь определяют социальный портрет деловых людей Лондона и основу их экономического могущества, а лишь затем — связь с землей (тем более что многие из олдерменов, по крайней мере, в XV в., вообще ее не имели).

Безусловно, полностью игнорировать значение земельной собственности и определенные тенденции к аноблированию при характеристике лондонской деловой среды невозможно. Купцы-олдермены были склонны подчеркнуть свое богатство и возросшую социальную значимость, встать на один уровень с дворянством, что является предметом специального исследования.

По наблюдению С. О'Коннора, «одним из общепризнанных фактов английской социальной истории является традиционно претенциозное желание успешных купцов стать джентльменами»^{1048}, повысив, таким образом, свой социальный статус, определявшийся в XIV в. и в последующие столетия совокупностью факторов. К их числу относятся: уровень годового дохода и владение землей; непосредственное участие в местном самоуправлении (в том числе в качестве шерифа), что обеспечивало человеку достойную репутацию в определенном локальном сообществе; происхождение из соответствующей фамилии (дворянство «по рождению», «по крови»)^{1049}. Отметим, что последний критерий не был определяющим даже в условиях английских реалий XIV в., не говоря уже о XV–XVI вв., когда на первый план вышли, во-первых, обладание земельной собственностью (значение этого фактора резко повышается, особенно в XVI столетии) и высокий уровень годовых доходов (получаемых не только и не столько от эксплуатации земли, сколько от торгово-предпринимательской деятельности); во-вторых, гражданская и судебно-юридическая служба^{1050}.