Согласно расчетам, доза препарата должна была активировать таинственную функцию человеческого организма, о самом существовании которой во все времена знали лишь единицы.

Тщательно прокипятив шприц, Клод заполнил его заветной жидкостью, проверил на просвет, убедился, что внутрь не попали пузырьки воздуха. Нащупал левой рукой место на задней стороне шеи, правой - поднес туда шприц. Придержал одну руку другой, чтобы меньше дрожали. Нажал на шприц и ввел всю дозу. Боль кипятком ошпарила нервы, отчего голова чуть не взорвалась. Застонав, Клод вынул иглу, опустил шприц в стакан и откинулся на диване, закрыв глаза.

Какое-то время перед глазами стоял туман. Боль постепенно отпустила голову, но продолжала пульсировать в затылке.

Теперь Клод знал: если препарат и смертелен, то убивает он не сразу.

Что дальше? Согласно старинному тексту, необходимо принять решение о "точке ветвления", но как это сделать, было не очень понятно.

Клод попытался припомнить в деталях, как он вел свой "ситроен", и рядом сидела Валери. Задача была несложной, поскольку это происходило всего около часа назад. Что было бы, если бы за несколько секунд до того, как появился паренек на велосипеде, Клод просто аккуратно притормозил, тем самым избежав опасной ситуации на дороге?

Память Клода сделалась кристальной и четкой. Он вдруг всем своим существом ощутил, как реальность расслаивается на множество возможностей, и как сознание оценивает, куда ведет каждая из них. Оценивает шансы, но не знает подробностей, ибо их следует пережить - одну за другой.

Клод Дежарден уже понимал, как сознание выбирает в пучке возможностей одну-единственную и возвращается к началу выбранного витка реальности.

***

Оторвав от руля левую руку, Клод коснулся ею задней стороны шеи. Не было никакой остаточной боли - ни в голове, ни в шее, ни даже просто зуда от укола. Не было самого укола. Только в затылке что-то продолжало пульсировать, словно вспыхивая и угасая, но уже не причиняло беспокойства.

Еще мгновение назад Клод находился в лаборатории, а теперь - снова здесь, в машине с Валери. Впрочем, некая часть его сущности непостижимым образом оставалась и там, на диване в курительной, и этим двум частям Клода, находящимся в разных точках времени, еще предстояло слиться воедино.

Эйфория от невероятности происходящего была всепоглощающей, хотелось отдаться ей без остатка, однако приходилось думать еще об управлении автомобилем.

Клод приблизился к тротуару и затормозил.

- Почему мы остановились? - спросила его спутница.

- Чтобы не столкнуться с велосипедистом.

- С каким еще?... - начала было Валери и запнулась, глядя, как юнец на велосипеде, выехав из-за поворота, остановился прямо перед ними, дожидаясь возможности сделать широкую дугу левого поворота, чтобы выехать на встречную полосу, по которой к ним приближался белый фургон.

Клод ухмыльнулся, наслаждаясь замешательством женщины. Его распирало ощущение своего всемогущества, бледная тень которого была знакома ему прежде лишь в мечтах.

- Он всегда проезжает здесь в одно и то же время? - допытывалась Валери. - Или ты ясновидящий?!

- Все возможно, - загадочно промолвил Клод. - Вообще-то я действительно умею делать кое-что такое, что дано далеко не всякому.

"Даже если этот всякий торгует антиквариатом и лезет к чужим женщинам", - добавил Клод про себя.

- Что же именно? - Валери была заинтригована, и теперь смотрела на своего спутника, раскрыв большие прозрачные глаза.

- Сейчас начнется дождь. Нас какое-то время будет задерживать автобус, который мы не сможем объехать. Я расскажу тебе, откуда мне все это известно, когда приедем на место, - пообещал Клод, трогая машину.

На переднее стекло упало несколько капель. Клод машинально включил радио, но по первым же тактам музыки опознал песню. Слушать то же самое во второй раз не хотелось, и он протянул руку, чтобы переключить канал.

- Это же Мари Лафоре! - воскликнула вдруг Валери. - Обожаю ее. К тому же она красавица! Как бы я хотела быть похожей на нее! Но у меня скорее типаж Франсуазы Арди. Пожалуйста, не выключай, давай послушаем!

Помня, как в предыдущем витке Валери просила сделать музыку тише, чтобы та не мешала ей разглагольствовать о майских каштанах, Клод хмыкнул и прибавил громкости. Сильным глубоким голосом певица очень эмоционально и музыкально увещевала возлюбленного: "Люби меня как в шестнадцать лет, люби меня неопытно и робко, как в тот давний вечер, когда мы были подростками!". Страстность этого призыва почему-то усилила радостное волнение, в котором пребывал Клод.

Пока играла музыка, "ситроен" плелся за неторопливым ночным автобусом, при появлении которого Валери ахнула, вспомнив предсказание Клода.

Дождь усилился, пришлось включить дворники.

Погруженный в размышления, Клод вдруг понял, что, принимая одну и ту же дозу препарата в конце каждого цикла и раз за разом уходя в прошлое, можно застрять в петле времени. Путешественник способен добровольно остаться в такой петле - например, чтобы переживать снова и снова некое острое удовольствие.

Такая перспектива озадачивала. Сразу возникали вопросы. Может ли петля стать бесконечной? Или же препарат после нескольких витков прекращает свое действие? Что происходит с застрявшим в петле путешественником с точки зрения других людей? Каким они видят его? И могут ли вообще его видеть: ведь они находятся на более поздних участках линии времени, за пределами петли, и, стало быть, вообще для него не существуют?

Подобные вопросы раньше не приходили Клоду в голову. Не задавались ими и Жерар с Арнольдом, его братом, внесшим немалую лепту в историю создания препарата. Ответы еще только предстояло найти.

После песни пошла реклама, и Клод приглушил звук.

- Мы в Нейи? - спросила Валери.

- Да, едем в лабораторию, где я работаю с тех пор, как год назад вернулся из Англии.

- Хватит, не томи! Выкладывай наконец! - не выдержала Валери.

У Клода тоже уже не хватало терпения сдерживаться, и его словно прорвало. Он рассказывал, пока парковал машину, не умолкал, когда они поднимались по лестнице, говорил в курительной, помогая Валери снять куртку.

Клод поведал бывшей подружке, что полтора-два года назад Арнольд Лефевр, брат Жерара, сумел расшифровать некий фрагмент старинного текста, над которым безрезультатно бился еще какой-то его дальний предок, чуть ли не в наполеоновскую эпоху. В тексте говорилось о людях, способных менять реальность силой мысли, возвращаясь в недавнее прошлое и заново проживая время. Такие люди назывались орбинавтами, т.е. "странствующими среди миров". Отрывок, расшифрованный Арнольдом, содержал яркие метафорические переживания человека, которому на склоне лет удалось развить в себе дар орбинавта. На основании этих образов Жерар высказал гипотезу о том, что направленное воздействие на ретикулярную формацию сможет мгновенно пробудить в человеке эту удивительную способность, для развития коей без химического вмешательства может не хватить и целой жизни.

Год за годом бился Жерар над созданием вещества, которое дало бы желательную реакцию. Но удалось ему это лишь в результате совместных усилий с ним, Клодом Дежарденом, после того, как год назад Жерар посвятил его в тайну своих исследований.

Клод принес в курительную стакан со шприцом и образец с препаратом, поставил их на бильярдный стол, отодвинув в сторону кий и два шара.

Валери, затаив дыхание, благоговейно коснулась пробирки.

- Мне трудно во все это поверить, - прошептала она, - но я никогда не видела тебя в таком воодушевлении, никогда! То, что ты говоришь, просто обязано быть правдой. Да и зачем тебе было бы сейчас меня разыгрывать?

Клод просто пожал плечами, даже не пытаясь опровергнуть возможность обмана, и это движение своей непосредственной искренностью окончательно убедило Валери.