Перед отъездом в Юрмалу у Максима было еще две вспышки головной боли, и открывшиеся при этом новые порции воспоминаний познакомили его с изрядными пластами жизненного опыта Алонсо. Теперь интеграция двух сознаний шла не столь гладко, как раньше. Максим все еще воспринимал себя продолжением Алонсо в мире двадцатого века, но полностью избежать противоречий и столкновения интересов было невозможно. Максим Олейников был шестнадцатилетним пареньком, переживавшим страстный пик гормональной революции пубертата. Алонсо Гарделю было теперь почти сорок, и он уже многие годы жил с любимой женой в Италии, успев испытать такие потрясения, как бегство с родины, плен, возвращение в Европу и потеря дочери. Лобовое столкновение сознаний предотвращалось рассудительной мягкостью Алонсо и тем фактом, что оба они считали себя двумя этапами единой личности, а не отдельными сущностями.
Еще совсем недавно представления Максима о мире женских переживаний были весьма расплывчатыми. Женщины были для него существами с иных планет. Некоторые части их тел он никогда не видел даже на картинках, пока однажды Валера не показал ему номер "Плейбоя". Фотографии поразили Максима, вызвав мучительную смесь оторопи, томления и опаски.
Однако, воссоздав опыт жизни Алонсо, Максим совершенно внезапно сделался обладателем огромного множества зрительных и чувственных воспоминаний о многих актах любви. Еще весной единственное робкое мимолетное прикосновение к сомкнутым губам Аллы потребовало от него всей решимости, на которую он был способен. Тогда Максиму казалось, что он, очертя голову, кидается в неизведанный омут. Однако теперь опыт зрелого мужчины придал ему спокойную уверенность в себе, в то же время отнюдь не погасив в теле ревущего вулкана подростковых страстей.
Алонсо был близок только с тремя женщинами, среди которых две являлись куртизанками. Одна жила в Гранаде, другая - в Саламанке. С первой Алонсо познакомился безусым юнцом, со второй встречался уже молодым человеком. Связь продолжалась около двух лет. Это была образованная куртизанка и талантливая поэтесса по имени Консуэло Онеста. Они делили ложе во время визитов Алонсо в Саламанку и позже, - когда он купил там дом и открыл в городе одну из своих книжных лавок. Они были не только любовниками, но и близкими друзьями. Дружба не исчезла и после того, как Алонсо познакомился с той, что впоследствии стала его женой. Влюбившись в женщину своей мечты, он сразу прервал интимную связь с Консуэло. С женой Алонсо прожил десятилетия, не изменяя ей ни в мыслях, ни в делах.
Три женщины это, конечно, не много, и все же опыт у Алонсо был немалый. В первые полтора месяца своего знакомства с Консуэло, прошедшие под знаком бурной страсти, они сделали друг другу самые ценные дары, на которые каждый из них был способен. Алонсо открыл саламанкской куртизанке тайну о даре орбинавтов; донья Консуэло обучила его всему, что знала о науке соблазнения. Знала она немало, а Алонсо оказался чутким и талантливым учеником.
Алонсо так и не пришлось воспользоваться полученными знаниями: любовь к жене была взаимной и многолетней, никому никого соблазнять не пришлось, а интерес к другим женщина стал просто невозможен. Однако теперь, возродившись в уме Максима, воспоминания Алонсо о полученных знаниях и навыках, помноженные на терзавшую молодого москвича возрастную бурю, буквально взывали к практическому осуществлению.
Консуэло учила Алонсо многому: тому, как перехватывать брошенный на него украдкой взгляд дамы и правильно истолковывать его, как вести разговор. Она говорила Алонсо, что он должен наполнить себя ощущением, что является "находкой и наградой для женщины". Некоторые из этих наставлений за пятьсот лет сильно устарели. Манера речи на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого века могла показаться какой-нибудь советской студентке совершенно нелепой и даже вызвать подозрение о психическом расстройстве ухажера.
Но было в науке Консуэло нечто неизменное, не зависящее от эпохи и характера цивилизации, нечто, опиравшееся на извечное стремление женщины нравиться, вызывать интерес и страсть. А также на мечту о таком мужчине, которому не придется объяснять, что именно ей нравится, а что - нет, о мужчине, который сам, без объяснений, разгадает маленькие и большие загадки ее существа.
Консуэло рассказывала и показывала Алонсо, устраивая ему своего рода экзамены, изображая различных женщин, уча его извлекать из почти незаметных посланий сведения о заветных ожиданиях женщины - подчас скрываемых не только от кавалера, но и от самой себя. Этими знаками могли служить бессловесные отклики на действия мужчины. Например, характер и частота дыхания женщины, жесты, мимолетные взгляды, изменяющийся ритм моргания, появляющийся и исчезающий румянец, кажущиеся случайными реплики.
Один из самых ценных советов многоопытной куртизанки состоял в том, что, научившись внимательно присматриваться и прислушиваться к этим почти незаметным сигналам, Алонсо мог чуть ли не с первого взгляда понять, есть ли в душе женщины хотя бы крошечное расположение к нему. Если таковое имелось, то его можно было разжечь даже в тех случаях, когда сама женщина полагала, что не испытывает к этому мужчине никаких чувств.
Вспомнив полученные пятьсот лет назад знания, Максим-Алонсо стал приглядываться к представительницам загадочного противоположного пола. И практически сразу познакомился с несколькими девушками, которые показались ему привлекательными и у которых, как безошибочно указывала наука Консуэло, он не вызывал негативных чувств. С Полей Максим впервые увиделся, прогуливаясь по аккуратным дорожкам посреди высоченных мачтовых сосен и огромных елей парка, примыкающего к длинным дюнам, из-за которых доносился гул моря. С Настеной он познакомился, слоняясь в зоне стильных магазинов и гостиниц на улицах Йомас и Юрас в Майори. С Элей - в электричке, возвращаясь после посещения рижских достопримечательностей.
В общении с девушками Максим не придерживался никаких заранее составленных схем. Каждая была отдельным миром. Формулы здесь не работали. Но настройка на почти бессознательные телесные сигналы этих спутниц у Максима-Алонсо оказалась с самого начала столь отточенной, что он мгновенно чувствовал, что именно в его словах или поведении было для девушки диссонансом, а что, напротив, вызывало в них в восторженный трепет.
Девушки водили его к себе. Полина и Настена жили здесь же, в Юрмале, но в разных поселках этого растянутого вдоль морской косы курорта. Полина - в Булдури, Настя - в Лиелупе. Маленькая плотного телосложения ленинградка Эля отдыхала в одном из пансионатов Майори. В Дзинтари, где жили Борис и Максим, не было станции железной дороги, и Максиму приходилось добираться до дома, где они с отцом снимали две комнатушки с кухней, пешком с соседних станций. Девушек он к себе не водил. Один раз, правда, возникла идея пригласить Полину, когда Максим точно знал, что отец, отправившийся с друзьями в ночное варьете знаменитого ресторана "Юрас перле", вернется только утром. Но медсестра прийти не смогла, и больше такая возможность не представлялась.
С робкой Настеной Максим прекратил встречаться довольно скоро. Исходящие от девушки бессознательные телесные послания указывали на то, что ей нужен "плохой парень", который будет помыкать ею, грубить, ставить на место. Ради редкой скупой его похвалы Настя готова будет выносить любые унижения, воспринимая такое поведение как доказательство его силы и надежности. А внимательность и нежность она сочла бы проявлениями слабости. Играть в подобные игры Алонсо-Максиму не хотелось.
Остались Полина и Эля. Максим понимал, что мог бы легко завязать отношения еще с десятком женщин, но его времени едва хватало для этих двух. После недели столь бурной жизни он стал с тревогой замечать со стороны медсестры признаки привязанности к своей скромной персоне. Ту его часть, что была Максимом, такое открытие напугало перспективой посягательств на его свободу, но в то же время льстило ему. Ренессансная же, то есть взрослая часть Максима была встревожена тем, что девушка, в которой летнее приключение перерастет во влюбленность, неизбежно будет потом страдать из-за разлуки и неразделенных чувств.
