- Бедняги! - воскликнул химик-мистик, полный сострадания к своим незадачливым предшественникам. - Зря прожили свои жизни!

- Ну, да! - с совершенно серьезным видом кивнул его брат. - Чего стоит человеческая жизнь, если в ней нет знания древнего мумбо-юмбо!

Жерар, не особенно любивший оказываться объектом насмешек, поспешил вернуться к главной теме разговора.

- Почему так много распечаток? Это из-за того, что прорези могли располагаться в решетке по-разному?

- Да, но не только. Вообще-то число вариантов астрономическое. Хотя бы потому, что текст с большой вероятностью копировался. Может быть, и не один раз. Мы ведь не знаем даже, в какую эпоху он был составлен. При каждом копировании наверняка менялись размеры букв и строк и сдвигались столбцы. Еще спасибо, что в тексте нет пробелов между словами! В общем, даже если бы в нашем распоряжении имелась первоначальная решетка, с помощью которой автор составил свое сообщение, мы не смогли бы его прочитать, поскольку расположение букв в имеющемся у нас экземпляре скорее всего не совпадает с исходным.

- Ну и ну! - только и нашел, что сказать, Жерар.

- Если бы я дал компьютеру задачу распечатать все возможные варианты, то моей скромной квартиры не хватило бы для того, чтобы их вместить, - продолжал Арнольд. - Даже наша планета оказалась бы слишком маленькой. Кроме того, сам перебор вариантов занял бы много лет. Поэтому пришлось вводить некоторые фильтры.

- Фильтры?

- Да, составляя программу для компьютера, с самого начала отсеял огромное множество бесперспективных вариантов. Не забывай, я исходил из предположения, что текст написан на латыни.

Жерар понял идею брата.

- Неужели со времен лицея ты еще не забыл латыни? - удивился он.

- Забыл, но не все. И ты тоже, надо думать. Разве ты не помнишь падежные окончания, вроде "us" и "um", или стандартные окончания спряжений глаголов, как, скажем, "ant"? Этих окончаний довольно много.

- Да, помню, - признал Жерар. - Ты отсеял все те варианты, где нет таких сочетаний?

- Именно так. А также - те варианты, где таких сочетаний настолько мало, что их можно считать случайными. Не буду объяснять тебе, что означает "слишком мало" на языке незнакомой тебе науки, каковой является математическая статистика. Помимо этого, компьютер, наткнувшись в начале прохода на бессмысленное для латыни сочетание - например четырех гласных подряд, - тут же прекращал этот проход и приступал к следующему. Но и этих мер было бы недостаточно, чтобы работа заняла часы, а не годы.

- Как же ты справился?! - поразился Жерар.

- Придумал еще один фильтр. Но рассказывать о нем не буду. Он, если можно так выразиться, пока находится в экспериментальной стадии. В нашем случае он сработал, но мне надо попробовать его в других задачах. В общем, после всей проделанной работы, получился такой результат.

Арнольд сделал рукой жест, указывая на коробки, загромоздившие половину пространства кабинета.

- Боюсь, мне придется совершить три поездки на своей машине, чтобы все это отвезти в Нёйи, - пробормотал Жерар.

Арнольд успокоил его, сообщив, что заказал назавтра доставку с фургоном.

- И, кстати, - Арнольд встал с кресла. - Если найдешь среди этих бумажных залежей осмысленный латинский текст, то, пожалуйста, дай мне знать, каким номером он помечен. Там номера хранят информацию о конфигурации прорезей решетки и о размере строки. Возможно, текст окажется неполным.

- Почему?

- Решетку Кардано можно использовать на каждой странице от одного до четырех раз, если ее вращать. Таким образом, прорези располагаются каждый раз иначе, что дает возможность передать на одной странице больше информации. Поэтому может случиться так, что ты найдешь не весь зашифрованный текст, а лишь часть его. Но это исправимо. Просто сообщи мне соответствующий номер, а я уже по нему дам компьютеру задание допечатать остаток.

***

В некоторых комнатах без всякой нужды горит свет, поскольку Жерар не заботится о том, чтобы выключить его. Сам он львиную долю времени проводит в гостиной.

Звучит музыка. Очень удобный проигрыватель. Жерар выложил за него кучу денег. Когда заканчивается одна грампластинка, устройство само переводит иглу на другую. Четыре пластинки располагаются одна под другой, нанизанные на единую ось. Чудо техники!

Жерар быстро просматривает распечатки, отрывает их от сложенной плотной гармошкой бумажной ленты и бросает в стоящий справа открытый пластмассовый ящик из под пивных бутылок. Это - отбракованные страницы с бессмысленной абракадаброй. Их накопилось уже два с половиной ящика, но коробок с нетронутыми пока распечатками намного больше.

Жерар небрит. На нем джинсы и старый свитер. Сейчас глубокая ночь, но ему это неважно, потому что заснуть надолго он не может: просыпается через полчаса-час, словно от толчка, и тут же кидается в работу. Он провел так день и всю предыдущую ночь, перемежая короткие моменты сна с просмотром распечаток.

Сейчас Жерара опять немного клонит в сон, но он ляжет лишь тогда, когда противиться этому желанию уже не будет никаких сил. А пока он попеременно пьет то коньяк, то кофе, то кока-колу. Даже решил было закурить, хотя год назад бросал с величайшими мучениями. Но дома сигарет не оказалось, а выходить на улицу, теряя время, не хочется.

Занятие его нудное до невозможности и в то же время оно не отпускает Жерара, завораживая его перспективой открытия величайшей тайны всех времен. Он успокоится лишь после того, как узнает, есть ли в одной из этих коробок текст, пришедший из далекого прошлого.

Жерар думает о нем, как о послании, адресованном лично ему.

Возбуждение сорокалетнего химика-диссидента в эти часы может поспорить с волнением великих археологов и первооткрывателей в их звездные минуты.

Закончилась пластинка с Дебюсси. Игла отошла в сторону, опустилась, описала еще одну дугу и мягко коснулась следующей пластинки. Раздался задумчивый речитатив Жоржа Брассанса.

Растет бесформенная кипа просмотренных и отброшенных направо страниц. Ритмично отрываются новые. Быстрый взгляд на очередную страницу, абракадабра, брак, страница со скрипом отрывается от ленты и отбрасывается направо.

Чайковский, симфония "Манфред". Чарующее лирическое виваче во второй части. У захмелевшего от коньяка и недосыпания исследователя музыка вызывает образы полета над колышущимся на ветру изумрудно-зеленым лесом. По густой кроне проходят мощные волны.

Заснувший прямо на стуле Жерар пробуждается оттого, что замолкает музыка. Игла дошла до конца четвертой пластинки. Пришлось прервать перебор страниц и подойти к проигрывателю. Немного поколебавшись между возможностью перевернуть эти пластинки на вторые стороны или поставить четыре новые, Жерар делает выбор в пользу второй возможности. Пластинки он берет наугад с пола, где десятки их лежат в полном беспорядке.

Жерар идет на кухню, готовит новую порцию кофе, возвращается в гостиную с пузатым кофейником и пачкой галет.

Теперь звучат песни из старых фильмов. Сороковые, пятидесятые, шестидесятые годы. Песни в основном на английском. Вдруг раздается сильный страстный голос Эдит Пиаф, затем ее опять сменяют американцы. Низкий, зычный, почти рычащий баритон Луиса Армстронга восхищается: О, какой прекрасный мир!

What a wonderful world!

Жерару кажется, что он видит выразительные экстатичные гримасы великого музыканта. Тело Жерара покачивается в такт музыке, бедра и плечи ходят взад-вперед. В том же ритме он отбрасывает страницу за страницей.

Взгляд, абракадабра, страница летит направо.

Коньяк обжигает внутренности, еще не подготовленные едой. Пачка галет лежит нетронутой. Глоток кофе.

Взгляд, абракадабра, еще одна страница отрывается и отбрасывается направо.