Я прошлепала в кухню к холодильнику, где у меня была початая бутылка джина, плеснула немного в хрустальный стакан и наполнила его доверху шипучим тоником. Может, и закусить чем-нибудь? Баночка маслин и кусок сыра сиротливо ютились на полочке практически пустого холодильника. Гуманнее было бы отключить его, чего зря морозить. Я так давно не готовила, что и не заметила, как в доме перевелись продукты. «Так нельзя», — решительно, подумала я, доставая сыр и прижав его к груди подбородком, ловко прихватила маслины. Нужно питаться правильно и покончить с этим фаст-фудом. А то скоро покроюсь целлюлитом, как борец сумо.

Резкий телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Чуть не уронив стакан, я бросилась в комнату к телефону и неловко сдернула трубку.

— Але, — сказала я, еле ворочая языком.

— Кто это? Ляли, эти ты'? — тревожно зазвенел Клавин голос.

— Я!

— А что у тебя с голосом?

— Я сыр ем.

— А… — успокоилась Клава. — А омаров хочешь?

— Хочу, привози!

— Нет, голубушка, у меня омаров нет. Но они есть там, куда мы с тобой идем по приглашению милейшего Аркадия Яковлевича. Там и в боулинг поиграть можно. Идем?

— Ради омаров? Безусловно! А то у меня в холодильнике мышь повесилась, а пицца на дом уже осточертела. Кстати, а как же твои неотложные дела? — спохватилась я.

— Уже все сделано. В пять тридцать ты должна быть на месте, встретимся у входа. Записывай, где! — Подруга объяснила, куда ехать, и положила трубку.

Я посмотрела на свой стакан с коктейлем, — он был пуст наполовину. А, не Страшно! Никто и не заметит, я езжу аккуратно. Войдя в спальню, я раздвинула дверцы шкафа-купе: что мы наденем сегодня, чтобы заставить всех окружающих кусать локти и плакать от зависти? Вот то, что надо!

Я достала из шкафа изящное сиреневое платье, расшитое плетками, с глубоким вырезом на спине. Нанеся легкий макияж и накрасив ярко лишь глаза, я схватила сумочку, плащ и ключи от машины. Выбегая из квартиры, я оставила за собой горьковатое облако моих любимых духов.

«Шестерка» решила взять тайм-аут и отказалась заводиться. Такое периодически случалось, поэтому, не теряя времени на переговоры с машиной, я, безлошадная, отправилась прямиком к трамвайной остановке. До дороги, где бегали маршрутки, идти было далековато.

Пятачок, предназначенный для рокировки пассажиров, был запружен многочисленными старушками с ведрами тюльпанов и пионов. Сладкий цветочный аромат перемешивался с запахом жареных пирожков с картошкой, и вся эта какофония удивительным образом передавала кубанский колорит. Народу была уйма, видимо, трамваи не радовали своим частым появлением. Особо нетерпеливые граждане стояли прямо на рельсах, пристально всматриваясь вдаль и радостно извещая всех остальных, что трамвая пока еще не видать. Некоторые строили прогнозы, другие уверяли, что ждать бесполезно, так как все трамваи наверняка застряли под мостом и в ближайший час не появятся. Тем радостнее воспринималось прибытие долгожданного транспорта!

Трамвай уже давно перестал быть тем средством передвижения, садясь в которое, гражданин испытывал священный трепет от соприкосновения с чудом технического прогресса. Напротив, при виде накренившегося переполненного вагона настроение резко падало, зато поднимался боевой дух, и, бодро работая локтями, народ внедрялся в так называемый «салон» трамвая.

Покрикивания вагоновожатой в микрофон довершали трогательный момент встречи человека с творением его же, человека, рук. Я даже провела свои статистические исследования и открыла интересную закономерность, которая пополнила бы перечень известных законов Мерфи. Чем больше толпа на остановке, тем вероятнее появление всего лишь одного вагона, или, как я это называю, «одноразового» трамвая. Сдвоенные полупустые вагоны гостеприимно распахивают свои двери только на безлюдных остановках. Если же людей в ожидании трамвая собралось беспрецедентно много, то у такого «одноразового» трамвая обязательно будет неисправна какая-нибудь дверь, а то и две! Да, трамвай сегодня уже не тот.

Насколько я знаю, первые пути в нашем городе прокладывали бельгийцы еще в дореволюционные времена. С тех пор каш трамвайный парк утратил европейский лоск;

Я, как полагается, дождалась задорно громыхающего вагончика и умудрилась втиснуться в заднюю дверь. Амбре, ударившее мне в лицо, не имело ничего общего с душистостью цветов. Сбоку от двери на сиденье взгромоздился весьма необычный персонаж: крупный мужчина средних лет, слегка выбритый и пьяный до чертиков. Он громогласно приветствовал вошедших, советуя всем прижаться друг к другу поплотнее и позаботиться о тех, кто не помещается в переполненный вагон.

— Я уже почти колибри, — заплетающимся языком говорил он. — Вот меня уже почти нет, я — колибри! Женщина в красном берете! — И он похлопал по голове тетеньку в мохеровой шапке, зависшую на нижней ступеньке. — Почему у нас красный берет, а не голубой? Мы — голубые береты!

Женщина в шапке невольно улыбнулась, «колибри» это тут же заметил:

— Женщины — это чудо, особенно весной!

А я — мартовский кот!

Словоохотливые попутчицы быстро откликнулись, а некоторые предложили ему определиться, кто он: кот или, все-таки, колибри. Ехать мне, к счастью, было недалеко, и я с облегчением покинула трамвай.

За квартал я приметила живописную парочку у самого входа в клуб. Аркадий Яковлевич красовался в огненно-рыжем пиджаке и коричневых ботинках. Клавдия же подслеповато щурилась на солнышке и звонко смеялась, закидывая назад голову. Шерлок Холмс упражнялся в красноречии, а подруга ловила каждое его слово. Она была хороша: черные брючки в обтяжку и ярко-изумрудная блузка, купленная на прошлой неделе вопреки всем моим советам подобрать другой цвет. Видимо, я ошиблась, полагая, что оттенки зеленого ей не подходят. Я помахала рукой, как только увидела, что они смотрят в мою сторону.

— Бонжур, мадемуазель! — адвокат галантно поцеловал мне руку. Когда у него было приподнятое настроение, он сыпал иностранными фразами. Клава, стоя рядом с ним, почему-то краснела, как гимназистка.

— Нас ждет столик в уютном закуточке, — продолжал Аркадий Яковлевич. — Сегодня гуляем!

— А что за повод? — полюбопытствовала я.

— У Аркадия Яковлевича успешно завершился какой-то долгий и сложный судебный процесс и…

— Ни слова о делах! Только отдыхать! — прервал ее наш кавалер.

Из помещения, куда мы входили, доносились. звуки музыки и удары шаров боулинга. Адвокат любезно предложил попробовать свои силы в качестве игроков, но, заметив возле переобувалки списки любительских турниров с указанием достигнутых результатов, я спасовала и предпочла сесть за заказанный столик в баре с видом на играющих. Нам было о чем поговорить. С тех пор как Аркадий Яковлевич решил всячески покровительствовать нам в разгадывании наших ребусов, у нас всегда была тема для обсуждения. Вот и сейчас мы обменялись последними новостями.

Выслушивая его мнение, Клавдия впала в задумчивость: вкрадчивый баритон действовал на нее гипнотически. По этой причине ждать каких-либо дельных предложений с ее стороны было бесполезно. Я достаточно красочно обрисовала ему наш спуск в подвал, утаив некоторые компрометирующие нас подробности. Позабавил его рассказ о соседских запасах провианта:

— Должно быть, практичный мужичок этот ваш бывший военный, — сказал он.

— Да, очень. Клавочку вот в подружки зовет, — не удержалась я.

— Не выдумывай! — вышла из лирической задумчивости подруга. — Нашла жениха, тоже мне!

Мы весело посмеялись над Клавкиным ухажером и снова вернулись к подвалу.

— А какой длины коридор до этой кирпичной кладки? — задал вопрос адвокат.

— Метров семь, наверное. Так ведь, Клава?

— Да, где-то так. Не больше!

— И что же, цемент совсем свежий ? — продолжал он.

— Это я точно не скажу, но выглядит все так, будто недавно сделано, — ответила я.

— Интересно… — протянул Аркадий Яковлевич.