— Меня Валерой зовут, — с отчаянной решимостью выпалил я, зачем-то соврав.

— Марина Евгеньевна, — спокойно ответила женщина.

Теперь можно задвигать про тантрический секс. Естественно, в целях осторожности использовал нейтральное слово «контакт». Включив по максимуму свое обаяние, добился разрешения заделать «контакт на расстоянии». Женщине возможно было скучно, и она решила просто развлечься в дороге общением с занятным пареньком. В общем, проинструктировал ее, что делать. В смысле, сконцентрироваться. И сам начал действо, благо, что перегон между станциями оказался большим, и нечего не обещало нас отвлечь.

Это танго вдвоем с толстухой я отыграл с бешеным драйвом. Нескольких качков энергии хватило, чтобы полностью воскреснуть. Марина оказалась не аккумулятором, а целой атомной бомбой. Хапанул немного лишнего про запас и решил, что пора отключать контакт, не дожидаясь опасной концовки с криками, воплями и прочими вызовами милиции. Не учел, даже с высоты опыта своей первой жизни, что монументальная женщина в оргазме — это шимпанзе с той же бомбой. Мужчина как-то еще может че-то там сунуть-вынуть, переключиться и снова как огурчик, а женщина — случай тяжелый.

Короче, кончилось все тем, что меня хватают, как кутенка подмышку и волокут в тамбур, а потом в ту промежность, что между вагонами. Там в крохотном закутке, охваченные оба любовной лихорадкой, принялись с рычанием срывать с себя одежду.

Пришел в себя, когда кто-то стал вырывать из рук дверь. Оказалось, что мы перекрыли путь контролерам, проверяющим билеты. Какой-то здоровенный мужичище со всей дури дернул дверь перехода. Я не удержал ее, и открывшаяся картина привела присутствующих в тамбуре людей в состояние убийственного шока. Толстая Марина стояла раком и упоенно подвывала, как кошка в сметанном цехе. Весь ее верх был полностью обнажен. Только на плечах болтались остатки белой блузки. Колготки порваны. Платье было задрано вверх. Я со спущенными до шиколоток джинсами тощей голожопой микробой шустро жарил ее сзади в монументальности, не имея сил остановиться. Имея при этом выпученные глаза и высунутый язык как у собаки на полкилометра, по высказываниям некоторых особо одаренных наглостью свидетелей.

У пожилого усатого мужичка вырвался горловой звук, как будто он длинно икнул. Женщина-контролер свалилась в обморок. Отчаянно запахло корвалолом. Откуда-то появившийся Вовка дернул меня за руку и крикнул:

— Валим отсюда!

Я вышел из ступора и поскакал за ним, натягивая по дороге штанцы. Как-то некрасиво получилось: оставил почтенную женщину в интересном положении, свою кормилицу, можно сказать спасительницу. Пацаньи инстинкты подсказывали, что лучше унести подальше свою почти одетую задницу, а потом уже думать о содеянном.

— Ну, ты даешь! — восхищенно протянул Медик, когда мы добежали до своих ребят.

— А тебе что мешает законтачиться с тетей Клавой? Она спит и видит, как с тобой снова поиграться в мороженки, — ответил я.

— Боязно как-то… — покосился друг на Серегу Ливадина.

— Кстати, у тебя на заднице еще много черных пятен осталось, — деловито сообщил он мне зачем-то.

Пацаны как обычно травили анекдоты. Когда до меня дошла очередь, рассказал такой:

— «Три крысы сидят, рассуждают, кто круче.

Первая: — „Я вот жру крысиныи яд и мне все пох“!

Вторая: — „А я жру битое стекло и мне все пох“!

Третья: — „Да ребята, что-то вы крутые для меня, пойду, что ли, кота вы…бу…“»

Рассказав его, подмигнул Вовке.

В Москве на Павелюге шумной оравой перегрузились в метро. На Курской вышли к вокзалу и сели в ногинскую электричку до Электростали. Дворец располагался в двух автобусных остановках. Мы решили пройти это расстояние пешком, боясь, что долго придется ожидать транспорт. Времени оставалось около получаса. Как только успели. Шумилов бедный весь изнервничался. Остаток пути до раздевалки преодолели бегом.

Трибуны были заполнены зрителями под завязку. Приехало много болельщиков из Калининграда. Наши фанаты на их фоне почти не проглядывались. Приветствие команд затянулось, потому что диктор принялся объявлять присутствующих почетных гостей. Целая куча космонавтов, конструкторов, инструкторов. Были первые секретари райкомов и горкомов партии из Правдинска, Калининграда и Электростали. Представили и секретаря ЦК ВЛКСМ товарища Касимову Лейсан Муратовну. Я судорожно уставился в ВИП-сектор трибун и с трудом узнал в сидящей там женщине прежнюю Лизу. Такая холодно-неприступная. Шумилов сидел возле нее, но объявлен не был.

Поскольку капитан отсутствовал по болезни, тренер назначил на его место Левченко. Я же возглавил жекину пятерку. Всё, битва началась.

Космос бросился прессинговать нас с первых секунд. Лехиной пятерке с большим трудом удалось пригасить пыл калининградцев. Вратарь наш Глешка хорошо выстоял. Я вышел со своей пятеркой и продолбил первый гол. Второй гол сделали блатные, но они же и допустили ответный гол. Лехина команда слила еще одну шайбу. До конца первого периода я загнал космонавтам еще одну таблетку. Три — два в нашу пользу.

Вовка целеустремленно стоял рядом с тренером Сашей и даже чего-то высказывал ему жующей жвачку мордой. Они вместе зашли к нам в раздевалку. Саша очень грамотно подметил ошибки игроков. Поблагодарил меня и Юрку за заброшенные шайбы. Растет парень как тренер. Вполне возможно, что на вовкиных дрожжах.

Во втором периоде мне удалось забросить только одну шайбу, а нам две. Чего-то и блатные просели. Меня же жестко опекали. Четыре — четыре.

Я предложил Саше, чтобы мое звено играло через раз, то есть чтобы я чаще появлялся на льду. В итоге мы одолели «Космос» со счетом шесть — пять. Причем последний гол я забил на последних секундах игры под горестный вопль стадиона. Только маленькая кучка фанатов исходила восторгом и криками:

— Чика — лучший пулемет! По воротам метко бьет!

— Березовая Роща, выдаст всем по щам!

Тренер залетел в раздевалку и принялся обниматься со всеми, будто новая реинкарнация Жеки.

— Ребята, вы все — молодцы! О Паше вообще разговор особый. Мы вышли на первое место. А если дубненцы разгромят подольских, или хотя бы вничью сыграют, то и стопроцентно первые. Я так вам всем благодарен! Невероятно благодарен!

Саша принес несколько бутылок шипучего ситро. Кто-то сбегал и притащил стаканы. Разлили напиток, выпили, чокаясь, поорали восторженно, попрыгали и пошли смывать боевой пот. Когда я одевался, Юрка прискакал и сообщил, что меня ожидает знакомый его фарцовщик. В коридоре он подвел ко мне невысокого молодого парня, очень худощавого, чем-то на Вовку похожего, если бы тот был таким же чернявым. Несмотря на моложавость, имелось что-то такое, что придавало ему зрелую основательность. Выражение глаз, наверное. Он с заметным почтением пожал мне руку.

— Рад познакомиться лично с талантливым автором! — широко улыбаясь, произнес парень, — Я и есть тот самый деляга Миня Пятница.

— Я не автор этих песен. Есть реальный чувак, эмигрант Вилли Токарев, — мягко возразил ему, — Паша, обычный советский пацан и по странному стечению обстоятельств начинающий исполнитель. Кстати, вот мои друзья и по совместительству спасатели. Не дают мне умереть от злой хандры. Одного из них, самого вредного зовут Вовкой, а другого, который любит ржать без передышки — Лехой.

Внешне Пятница производил пока впечатление нормального человека, без особых закидонов. Предложил угостить нашу маленькую компанию в кафе, чтобы посидеть там и узнать друг друга поближе.

В этот момент наше общение было бесцеремонно прервано лысоватым человеком средних лет при пиджаке и галстуке, внешний вид которого просто кричал о том, что он из каких-то крутых структур:

— Чекалин Павел это вы?

— Возможно, — подобным же тоном ответил ему.

— Вас приглашает к себе первый секретарь правдинского райкома партии товарищ Голованов, — выспренно произнес пиджак.

Понятно, что на самом деле это Лизочка приглашает. Хочет повыпендриваться передо мной своим новым статусом, полученным через известное место.