— Нет, нет, Артур, не раньше чем стемнеет, — категорическим тоном приказал он. — При свете дня дым может нас обнаружить. Лучше также перестать разговаривать. Скоро вокруг будет тихо, очень тихо, а мы совсем не знаем, насколько сильна тут акустика. Бессмысленный риск нам сейчас совершенно ни к чему.
Странно, но практически то же самое совсем недавно говорил мне майор Туфан. Интересно, что он сейчас делает, чем занят?.. Наверное, ему уже известно, что, кроме мисс Липп и черного «линкольна», у него уже никого и ничего не осталось — он всех и вся потерял. Хотя если его агенты в темно-зеленой «пежошке» все-таки обратили внимание на наш «фольксваген», то Туфану, вполне возможно, удастся, подключив всю городскую полицию, обнаружить его. Вот только не поздновато ли уже будет?! Не говоря уж о том, что в Стамбуле таких «фольксвагенов» по меньшей мере несколько тысяч, и если агенты случайно не запомнили номер нашего, то… Скорее всего, ищи ветра в поле.
Пока я раздумывал, Фишер уснул и даже начал громко всхрапывать. Миллер тут же постучал ему по ноге, чтобы он перестал.
Кусочек неба над витой лестницей сначала побагровел, затем посерел, а потом стал совсем темно-синим. Мне наконец-то разрешили закурить, и в мерцающем свете зажженной спички я рассмотрел оскаленные, хищные желтые зубы Миллера.
— Как у нас с карманными фонариками? — прошептал я ему. — Без них мы там ничего не увидим.
— Не беспокойтесь, увидим. Во всяком случае, все, что надо. Скоро на небе появится луна. В целых три четверти.
Приблизительно около восьми часов в одном из внутренних двориков — точно трудно сказать, в каком именно, — послышался невнятный шелест голосов, затем чей-то громкий смех. Наверное, это охранники заступали на ночную смену. Но минуты через две-три снова наступила тишина, которую вскоре нарушил рокот пролетающего где-то совсем близко от нас самолета. Интересно, он собирается садиться на центральный аэродром или, наоборот, только что оттуда взлетел?
Фишер достал фляжку с водой, и мы все по очереди понемногу из нее отпили. Прошла еще одна «вечность». До нас донеслось слабое дребезжание трамвая, очевидно выезжающего из депо, расположенного недалеко от территории сераля. Затем трамвай набрал скорость, звуки стали быстро удаляться, и скоро нас снова окутала полная тишина. Минуты через две после этого меня вдруг чуть не ослепила яркая вспышка света — оказалось, это Миллер неожиданно, без всякого предупреждения включил свой электрический фонарь-карандаш, чтобы бросить взгляд на свои наручные часы. Затем, довольно вздохнув, прошептал:
— Все, можно идти.
— Еще всего секундочку, Лео, — задержал его Фишер. И попросил: — Посвети-ка мне вот сюда.
Миллер без малейших возражений повернул фонарик в его сторону. Здоровой рукой Фишер достал из внутреннего кармана пиджака короткоствольный револьвер, снял его с предохранителя и, ласково потерев о мягкую ткань рукава, переложил в боковой карман, при этом не забыв многозначительно посмотреть на меня…
Миллер выключил фонарь и встал со ступенек. Я тоже. Он поднял со ступенек моток шнура, на котором сидел, и повесил его себе через плечо. Совсем как патронташ! С таким важным видом, будто действительно собрался на охоту…
— Я пойду первым, — объявил он. — Затем Артур. А за ним ты, Ганс… Ну как, кажется, мы ничего не забыли?.. Вот, черт, ну конечно же, как всегда, забыли! Причем самое важное.
Широко ухмыльнувшись, он отошел в угол, где висели пожарные шланги, и помочился. После него то же самое и с таким же насмешливым видом проделал и Фишер. Я же тем временем молча курил.
— Все, гаси сигарету, — коротко приказал мне Миллер. Затем вопросительно посмотрел на Фишера: — Ну как, готов?
Фишер молча кивнул, но затем, буквально за мгновение до того, как погас свет фонарика, мне удалось отчетливо увидеть, как он быстро перекрестился. Вообще-то мне такое не совсем понятно: неужели он искренне просил у Господа Бога благословения перед тем, как совершить смертный грех? Или это было что-то еще?
Миллер медленно, очень медленно поднялся по ступенькам на самый верх. Там чуть-чуть постоял, неторопливо оглядываясь вокруг. Как бы определяясь на местности… Затем наклонил ко мне голову.
— Артур, Карл предупредил меня, что у вас от высоты может закружиться голова, но вам не стоит так уж бояться, — тихо произнес он. — На самом деле все куда проще. Следуйте за мной ровно в трех шагах. Старайтесь не поворачивать голову ни вправо, ни влево. Смотрите только перед собой, и никуда больше. Я первым сделаю всего три шага и немного подожду, чтобы у вас глаза привыкли к темноте.
Его любезное предложение, признаюсь, было мне приятно, однако несколько излишне, поскольку после мрака, в котором мы довольно долго сидели там, внизу, лунный свет казался мне ярче солнечного дня. Я почти не сомневался, что нас наверняка увидит кто-нибудь с земли, сообщит охранникам, и те начнут стрелять в нашу сторону на поражение. Фишер, очевидно, подумал то же самое, так как наряду с тяжелым дыханием я услышал за свой спиной его тихое, но достаточно отчетливое ругательство.
На секунду желтые зубы Миллера оскалились в волчьей улыбке, затем он медленно направился мимо трех куполов, по направлению к «Залам ожидания „белых“ евнухов». Там расстояние между кромкой крыши и куполами было около двух метров. Держась как можно ближе к куполам и, как посоветовал Миллер, глядя только вперед, я действительно в общем-то совсем не чувствовал, что нахожусь на высоте. Какое-то время моей единственной серьезной проблемой было не отстать от Миллера. На вилле Харпер сравнил его с мухой, а вот лично мне он показался, особенно когда ловко проскальзывал мимо очередного купола, буквально прилипая к нему, самой настоящей уховерткой! Всего-то один раз и остановился, да и то скорее не остановился, а всего лишь приостановился. Не дольше чем на долю секунды…
Случайно бросив взгляд вниз, я с противным ощущением в самом низу живота медленно опустился на колени. Вообще-то, вполне возможно, я смог бы проползти по узкому пролету крыши и сам, но тут неожиданно вернувшийся Миллер схватил меня за предплечье и притянул к себе. Причем сделал это настолько молниеносно, что я, слава богу, даже не успел потерять ни сознания, ни равновесия. Хватка у него, должен заметить, оказалась, как ни странно, просто железной.
Затем, когда мы почти поравнялись с султанскими кухнями и я уже мог видеть конические основания их десяти приземистых труб, уходящих куда-то вправо, Миллер, по-прежнему не отпуская моей руки, повел меня влево… Там метров десять шла достаточно плоская крыша, и, казалось, мои проблемы кончились. Потом последовал небольшой подъем — метра в полтора, не больше, — за ним крыша над большой залой с выставкой миниатюр, гобеленов и хрусталя, а еще дальше — тот самый купол меньших размеров, под которым и находился заветный музей султанских сокровищ…
Движения Миллера, когда он обходил самый большой купол, замедлились, стали намного осторожнее, прерываясь все чаще и чаще короткими остановками. Затем я увидел, как он перенес свое тело через край, очевидно, нащупал ногами точку опоры там, снаружи, внизу, встал, и теперь мне были видны только одна его голова и плечи.
Я обходил большой купол, приближаясь к краю, когда Миллер вдруг слегка повернулся и знаком приказал мне подойти к нему. Он уже метра на два продвинулся к внешнему краю крыши, поэтому мне пришлось слегка изменить направление. Именно поэтому, подойдя к самой кромке и заглянув за нее, я, наверное, слишком много увидел…
Вокруг основания купола была плоская площадка размером где-то около метра, на которой стоял Миллер. А за ним не было ничего. Вообще ничего, если, конечно, не считать бесконечной черной пустоты и узенькой белой черточки бетонной дороги далеко-далеко внизу.
Не в силах оторвать взгляда от бездонной пропасти, я вдруг отчетливо почувствовал, как вот-вот потеряю равновесие и упаду, поэтому как можно быстрее встал на колени, лихорадочно хватаясь за свинцовые выступы крыши. И почти сразу же меня начало тошнить. И ничего с этим нельзя было поделать. Совсем как на корабле, когда за тебя серьезно взялась «морская болезнь», только еще хуже. И при этом совершенно не важно, полный у тебя желудок или, как в данном случае у меня, пустой. Выворачивает наизнанку, и все тут!
