Одним из самых ценных знаний, которые я вынес из школы «Корам», было умение ненавидеть, и научила меня этому прежде всего та самая трость для битья! Я никогда, ни единого раза не прощал и не собирался прощать произведенной надо мной экзекуции… по крайней мере, до тех пор, пока мне не удавалось должным образом поквитаться с ее непосредственным виновником. Если этот учитель был женат, я, выждав некоторое время, писал анонимное письмо его жене, в котором сообщал ей, что ее муж содомит и постоянно пристает к молоденьким мальчикам с непристойными предложениями; если же он был холост, я в качестве предупреждения писал такое же письмо родителям одного из мальчиков нашей школы. Конкретные результаты этой мести оставались для меня в основном неизвестными, но по крайней мере в двух случаях я точно знаю: после долгих и напряженных бесед с сыновьями родители этих ребят переправили мои письма — разумеется, вместе со своими возмущенными претензиями — Щетине. Никто из моих друзей ничего об этом, конечно, никогда не узнал, так как мне совсем не хотелось, чтобы хоть кто-нибудь еще решил вдруг последовать моему примеру; а поскольку я научился очень хорошо изменять почерк, да и вообще умел все должным образом планировать и предусматривать, то учителям, как они ни старались, так и не удалось разгадать, кто же стоит за всем этим. Подозревать-то они, конечно, подозревали, но вот доказать ничего не смогли. К тому же лично мне их подозрения были на руку. Теперь они точно знали: я мог быть не только очень хорошим другом, но и очень плохим врагом!
Мое отношение к мистеру Харперу в принципе было точно таким же: он устроил мне порку, пусть не публичную, тем не менее самую настоящую порку, но в отличие от большинства других я не стал плакаться в жилетку и переживать свое собственное унижение, а начал тут же думать, как бы побольнее ударить его в ответ…
Конечно, пока мое письменное «признание» находится у него, сделать что-либо действительно эффективное было довольно трудно — как говорят, выше головы не прыгнешь, — но зато теперь мне было точно известно, что он мошенник. Причем мошенник профессиональный и, очевидно, со стажем. И хотя, какой именно и по какой части, оставалось пока вопросом, я нисколько не сомневался, что рано или поздно мне это удастся выяснить и, в зависимости от конкретных обстоятельств, либо сдать полиции, либо… Впрочем, не стоит торопиться, жизнь покажет…
Поскольку было уже довольно поздно, я искренне надеялся, что Ники спит, так как мне совсем не хотелось объясняться по поводу слегка вспухшей и покрасневшей правой щеки — результата его «порки». Однако, когда я вошел в квартиру, свет в спальне горел, а Ники, лежа в постели, с неподдельным интересом рассматривала самый свежий французский журнал мод.
— Привет, папочка, — бодро сказала она, увидев меня.
Пробурчав какое-то приветствие в ответ, я торопливо прошел в ванную комнату, чтобы ополоснуть лицо и избавиться от окровавленного носового платка. Затем вернулся в спальню и начал торопливо снимать с себя верхнюю одежду.
— Слушай, почему это вы так быстро и неожиданно ушли из клуба? — поинтересовалась Ники.
— Ему вдруг захотелось провести время у Ирмы.
Ей это, судя по всему, не очень-то понравилось.
— Ну и как, удалось узнать про него что-нибудь еще?
— В общем-то да, удалось. Он занимается счетными машинками и кассовыми аппаратами. У него есть приятель, вернее, приятельница с «линкольном», который ей надо срочно переправить в Стамбул. И ему почему-то хочется, чтобы это сделал я. За сто американских долларов. Выезжаем завтра утром.
— Сто долларов? — Ники даже села в постели. — Но ведь это здорово! Просто очень здорово, правда же? — Тут она увидела мою щеку. — Господи ты боже мой! Что это у тебя с лицом?
— Да так, ерунда. Чуть не наехал на пьяного придурка. Пришлось резко затормозить.
— Полицию вызвали?
У нее была на редкость противная привычка всегда исходить из того, что поскольку один раз меня уже признали виновным в автомобильной аварии — причем в нетрезвом виде, — то любое, даже самое незначительное происшествие на дороге обязательно, ну просто обязательно должно закончиться моим приводом в полицию. С соответствующими, не самыми хорошими последствиями…
— Нет, по сути, там ничего не произошло. Во всяком случае, сколь-либо серьезного, — стараясь говорить как можно более равнодушным тоном, произнес я и отвернулся, чтобы повесить на вешалку костюм.
— И долго тебя не будет? — Судя по ее голосу, версию с незначительным инцидентом на дороге она приняла без особого сопротивления.
— Денька два-три. Вернусь, само собой разумеется, неожиданно… скорее всего, первым же авиарейсом и, не сомневаюсь, застану тебя с очередным любовником. Ну как тебе это? Нравится?
Почему-то мне казалось, моя шутка — пусть даже не самая удачная — развеселит ее, но Ники даже не улыбнулась. Недоуменно пожав плечами, я залез под одеяло, выключил свет, устроился поудобнее… После нескольких минут молчания она вдруг спросила:
— Слушай, а с чего бы это такому человеку, как мистер Харпер, захотелось отправиться в бордель? Да еще в чужой стране…
— Не знаю. Наверное, потому, что в других местах он не ощущает себя мужчиной.
После очередной длительной паузы Ники высунула руку из-под одеяла и коснулась моего лица.
— Что же все-таки произошло на самом деле, папулечка?
Сначала мне в общем-то хотелось рассказать ей всю правду, но поскольку это автоматически означало бы, что про дорожное происшествие я ей соврал, то я решил просто ничего не отвечать. На всякий случай. Не получив ответа, она от меня отвернулась и скоро уснула.
Когда на следующее утро я уходил из квартиры, Ники все еще спала. Или делала вид, что спит…
Харпер заставил меня ждать где-то минут десять. Достаточно, чтобы я вспомнил, что забыл отключить аккумулятор моей машины. Он в любом случае плохо держал зарядку, и ко времени моего предполагаемого возвращения встроенные электрические часы наверняка полностью его разрядят. Интересно, найдется ли у меня время позвонить Ники и сказать ей, чтобы попросила срочно сделать это нашего консьержа? Но тут мои размышления прервал наконец-то спустившийся из своего номера люкс сам мистер Вальтер К. Харпер.
— Все готово? — не поздоровавшись, коротко спросил он.
— Да, сэр, готово.
— Хорошо. Тогда поедем на такси.
Когда мы уже ехали по направлению к Стеле-стрит, он открыл тот самый, хорошо знакомый мне портфель, достал оттуда большой коричневый конверт — прошлой ночью его там не было, это уж точно — и протянул его мне. Со словами:
— Здесь все, что вам может потребоваться: документы на машину, весь маршрут движения, разрешение на проезд через границу, вид на жительство, страховая карточка, тысяча греческих драхм, сто турецких лир и пятьдесят американских долларов на крайний случай. Все вроде бы в полном порядке, но лучше еще раз проверьте все сами.
Что я, естественно, тут же и сделал. Из документов на машину было видно, что зарегистрирована она в Цюрихе и что ее законным владельцем или, в крайнем случае, лицом, пользующимся ею по доверенности, является некая фрейлейн Элизабет Липп, проживающая по адресу: отель «Эксельсиор», Лауфен, Цюрих.
— Эта мисс Липп и есть ваш приятель? — поинтересовался я.
— Да, вы не ошиблись.
— Значит, скоро мы ее встретим?
— Нет, сейчас вряд ли, а вот в Стамбуле вполне может быть. Кстати, если на таможне вас вдруг спросят о причине ее отсутствия, скажите им, что мисс Липп не переносит долгую езду по горным дорогам на автомобиле, поэтому предпочла добираться до Стамбула пароходом. Это и менее утомительно, и куда более приятно. А время практически одно и то же.
— Она что, туристка?
— А кто же еще? Она дочь моего делового компаньона, которому я просто оказываю небольшую дружескую услугу… Да, кстати, если мисс Липп вдруг захочется, чтобы вы прокатили ее по Турции, можете смело просить у нее еще денег. Так сказать, «за дополнительные услуги и на дополнительные расходы». Далее: возможно, она также попросит вас пригнать машину назад в Грецию, но это только мои догадки. Ее точные планы мне пока неизвестны. Узнаете их там, на месте.
