Я облокотился о стекло. В это время автобус наполнился диким множеством самых разнообразных людей. Они все стояли и делали вид, что ничего не происходит. Они делали вид, что они никакие. Они были одинаковые, хотя небольшая разница между ними была. Но самый оригинальный из них был негр, потому что у него была кожа другого цвета. Мне очень хотелось быть негром, когда я смотрел внимательно на негра. Но тут негр посмотрел на меня, и я отвел взгляд, хотя мог бы и посмотреть ему прямо в глаза. Но мне надоело, и я захотел стать орангутангом.

Я встал со своего места и подпрыгнул два раза.

НЕГР. Вы сойдете?

Я. Нет, я выхожу через одну остановку!

Негр понимающе кивнул. Он начал протискиваться к выходу, пролезая между мной и девушкой, с которой я когда-то был в детском саду; я пытался убрать свое тело от негритянского и дать ему возможность сойти там, где ему было нужно для его дел. Получилось это удачно, и мы все заняли опять стабильные позиции: я — неподалеку от выхода, подруга по детскому саду — за мной, а подросток — рядом с нами.

Наконец автобус остановился, и мы все качнулись по инерции, сохраняя в своих физических телах остатки былой скорости. Двери открылись, негр от нас ушел.

Тогда я начал перемещаться в задний отсек. Там тоже были какие-то люди в юбках. Я встал и опять-таки некая задница плотно прижалась ко мне. Я сексуально возбудился и был готов содействовать увеличению количества людей. Но поскольку благоприятного случая сейчас не представлялось, я огорчился и начал вспоминать сюжетные линии произведения «Капитанская дочка». Оказалось, что я ничего не помнил, хотя в детстве очень не любил эту повесть и постоянно ругал ее на уроках, за что мне ставили пятерки. И тут мы начали поворачивать на другую улицу.

Зацепившись рукой за металлическую трубку у потолка автобуса, я наблюдал здания, которые мы проезжали. Одно из них было зеленым, другое было очень красивым.

Наконец автобус остановился.

Я вышел и был очень рад. Потом я осмотрелся и обнаружил прохожих, идущих примерно с одинаковой скоростью. Но некоторые из этих людей шли быстрее, чем остальные. Я пошел вместе с ними, потом повернулся кругом и зашел в телефон автомат. И я набрал номер.

Я ПО ТЕЛЕФОНУ. Але, здравствуйте, а можно Лену?

ГОЛОС, ОТВЕЧАЮЩИЙ МНЕ ПО ТЕЛЕФОНУ. Нет, ее нет дома.

Я извинился и повесил трубку. Потом своей правой рукой я залез в правый карман своих штанов. Я взял оттуда две копейки и поместил их в специальное отверстие наверху телефона-автомата. Потом эта монетка провалилась внутрь устройства для связи.

Я ПО ТЕЛЕФОНУ. Але, здравствуйте, а можно Лену?

На самом деле, я звонил иной Лене.

ЛЕНА ПО ТЕЛЕФОНУ. Привет.

Я. Я сейчас звоню из автомата, и очень холодно. Прямо за стеклом будки телефона автомата идет очень неприятный мелкий снег, и дует ветер. Я спрятался от него здесь и сейчас занимаюсь тем, что звоню тебе. Как ты живешь? Я — ничего. Давай с тобой поговорим на разные интересные темы вечером. Потом я буду слушать музыку и читать книги. Ну, до свидания.

После того как я побеседовал с Леной по телефону автомату, я пошел вперед прямо между всех остальных людей, которые шли по улице. Мой взгляд упирался в пальто женщины. И мне надоело рассматривать это пальто. Я остановился. Женщина уходила прочь, она удалялась, скоро она превратится в маленькую точку для моего зрения, а позже я совсем не смогу отличить ее от окружающей среды. Я отвернулся.

Я встал около пешеходного перехода. Мимо нас проехал автобус, и он не остановился, потому что для него горел зеленый свет. Мой взгляд запечатлел людей, которые в нем ехали, держась руками за металлические трубки у потолка автобуса. Внутри их было не очень много.

И тут машины затормозили. Некоторые из них остановились сразу, как вкопанные, а некоторые еще проехали немного вперед — даже за линию, за которую уже нельзя ехать. Но потом и они остановились, а две машины еще и отъехали назад, чтобы не мешать людям, которые шли. Я ждал.

Меня кто-то случайно толкнул, но я не обратил на это внимания. Кто то стоял за моей спиной. Но тут зажегся разрешающий свет, и я пошел через дорогу.

1987

Невесело и занудно проводить зимние вечера в стране объективной реальности, сидя в омертвелой кухне поздним временем трудового дня, когда граждане спят, словно заткнувшиеся фонари в задушевных поселках Сибири. Свет горит гнусно-желто, огонь страстей кипит в молодом яростном теле, которое словно просится на вертел или под танк, — но все мертво в этом мире для порочных бездельников, которые принуждены геморроидально располагаться на табуретках, раскачиваясь взад-вперед в ожидании перспектив.

Двое из них, выкуривая четвертую сигарету за последнее время, прихлебывали рыжий чай и смотрели друг другу в глаза, забавляясь увиденным. За окном чернота зияла красным сигналом. Но нет — это был не флэт, то была всего лишь кухня с бабушками в задних отсеках квартиры, развлечений не предвиделось в эту ночь, и можно было только во снах и грезах черпать реальность дырявым ковшом — жизнь погибала в лишних людях, воскресая на стройках, заводах, во взводах и райкомах.

— Я хочу веществ внутрь, — сказал один из молодых людей, качнувшись на табуретке. Он был насмешлив и оптимистичен, прокуренные глаза лукаво глядели в чай. — Поищи чего-нибудь такого.

Второй друг молча встал, мучительно осмотрел свое белое тело внутри рубашки, с удовольствием отметив взрослое оволосение груди, и осоловело направился к шкафу.

— Я хочу на вечеринку, — сказал он.

— А, — ответил ему друг, безнадежно уставившись на телефон, — никаких вечеринок нет. Давай лучше проведем викторину: «Влияние химических веществ на организм человека».

— Это интересная викторина, — ответил другой. — Но я бы с большим удовольствием провел сейчас исследование на тему: «Влияние опиатов на организм человека» или же «Влияние галлюциногенов на организм человека».

— Это банально. Гораздо лучше изучать вещества, еще не исследованные в достаточной мере. Наука нам спасибо скажет.

— Я не знаю, что она нам скажет, но это опасно.

— Опасности щекочут нервы. Вперед!

Они оба подошли к шкафу и открыли его, вытащив ящичек с семейными лекарствами. Отдельные старые таблетки пожелтело валялись на дне, переживая свою золотую осень.

— Итак, посмотрим, — сказал один из них, предвкушая разнообразные эффекты. — Что здесь есть… Посмотрим по порядку… Верошпирон… Что это такое?

— Не знаю, — сказал ему друг. — То ли мочепускательное, то ли от давления.

— Не подходит… Панангин?

— Не знаю.

— Папаверин?

— Это опиат, но не имеющий наркотического эффекта. По-моему, он расширяет сосуды.