«…сие отважное предприятие сопряжено было с явною и наивеличайшею опасностию, и всякому, воспринимающему в заговоре том соучастие, надлежало тогда, властно как на карту, становить не только все своё благоденствие, но и жизнь самую… и восхотел ли б я тогда… несть голову свою на плаху… Нет! нет! никогда бы и никак я на то не согласился, и как бы г. Орлов ни стал меня уговаривать, но я верно бы его не послушался… А не могло ль бы… узнание такого страшного дела, при всем нехотении вступить в такой опасный заговор, подвергнуть меня в наимучительнейшую нерешительность… что мне тогда делать, и молчать ли о том, или довесть где надлежало? …He стал ли б тогда меня самый долг присяге побуждать открыть толь страшный заговор самому государю?..»

Хотя сам Корф встал на сторону императрицы в первый же день переворота…

12 июня, после 3-х дневного празднование мира с Пруссией, двор во главе с императором выехал за город, в Ораниенбаум.

17 июня Екатерина приехала в Петергоф, где заняла павильон Монплезир. Там её несколько раз навещает Алехан, чтобы обсудить подробности переворота.

Есть несколько самых разнообразных планов по пленению и даже устранению Петра III. Но все заговорщики в ожидании, которое могло бы ещё длиться, длиться и длиться.

27 июня до самого вечера Екатерина провела в хлопотах по подготовке праздника в честь святых апостолов Петра и Павла, на который вместе со всей свитой должен был приехать из Ораниенбаума Пётр III. Она и представить не могла, что это были уже напрасные хлопоты.

В тот вечер по подозрению в неблагонадёжности будет арестован один из основных участников заговора, капитан Преображенского полка Пётр Пассек. Донесение о нем отправляется в Ораниенбаум. Медлить больше нельзя и Орловы начинают действовать…

Ранним утром в спальню Екатерины вошёл Алехан. Шум шагов разбудил женщину. Она увидела склоняющегося над ней человека.

– Пора вам вставать; все готово для того, чтобы вас провозгласить.

– Как?.. Что?..

– Пассек арестован.

Екатерина посмотрела на часы. Было 6 утра. Она уже больше ничего не спрашивала, поспешно оделась и вышла в парк. Горничная Шаргородская и лакей Шкурин следовали за ней. У ворот стояла карета. Алексей сидел на козлах.

– Я даже не успела причесаться.

– Садись скорей.

– А где Григорий?

– Он и Фёдор оповещают остальных…

Карета помчалась по дороге.

Екатерина казалась спокойной. И только снова и снова, смеясь, обращалась к Шаргородской: «Ну, как же так! Великий день, а я такая растрёпанная».

И вдруг просто гомерический смех женщин заставил Орлова повернуться к ним.

– Ты только посмотри, кто идёт к нам навстречу!

Это был Мишель, французский парикмахер, который как раз направлялся в Петергоф, чтобы сделать утреннею причёску Екатерине.

Его захватили с собой.

От быстрой езды лошади стали выбиваться из сил. Одна из них уже просто не могла идти дальше. И тут Орлов увидел мужика с возом сена. Но тот отказался поменяться лошадьми и тогда Орлов просто сбил его на землю.

– Я оставляю тебе эту лошадь. Только дай ей отдохнуть. А кличка у неё… – он усмехнулся. – Растрёпанная!

Карета поехала дальше, но медленней, чем хотелось.

– Ничего, – успокаивал Алексей Екатерину, – осталось всего 5 вёрст и нас уже должны встречать. Да вот, наверно, и они.

Это были Григорий Орлов и младший князь Барятинский. Екатерина пересела в их экипаж, и уже вскоре прибыла в казармы Измайловского полка.

«Таким образом, чтобы сделаться самодержавной властительницей самого обширного государства в мире, прибыла Екатерина между семью и восемью часами: она отправилась в дорогу, поверив на слово солдату, везли её крестьяне, сопровождал любовник, и сзади следовали горничная и парикмахер» (Клод Рюльер).

Из казарм Екатерина проследовала к Казанской церкви. Алексей Орлов, подъехавший туда ранее, провозгласил перед собравшейся толпой молодую государыню самодержавной императрицей. Духовенство во главе с архиепископом Дмитрием приветствовало её уже как Императрицу Всероссийскую…

Вечером в Зимнем дворце Екатерина со своими друзьями решала, что делать дальше. Около 10 часов она облеклась в гвардейский мундир, приказала объявить себя полковником, села верхом; и выступила во главе войск, в Петергоф.

Шли всю ночь. Настроение у всех было приподнятое, хотя было абсолютно не ясно, что ждет впереди…

Ведь рядом с императором был генерал-фельдмаршал Бурхард Кристоф фон Миних, привыкший подавать войскам пример личной храбрости и просто великолепно знавший как устраиваются дворцовые перевороты. Он смог свергнуть Бирона, но был предан суду с воцарением Елизаветы Петровны. Из 20-летней ссылки его вернул Пётр III.

Узнав о бегстве Екатерины из Петергофа, он советует императору немедленно отправиться в Кронштадт. Но Пётр III не стал торопиться, а когда он вечером, подплыл к крепости, то её гарнизон уже успел присягнуть Екатерине. Тогда Миних предлагает доехать до Ревеля и отправиться в Померанию, чтобы принять там командование армией. Тогда через неделю с бунтовщиками будет покончено.

Но все происходящее повергло Петра III в неописуемый страх и ужас. Ночью ему несколько раз делается дурно, и он посылает за священником. У него нет сил для борьбы. Он согласен даже на отречение.

Фридрих II язвительно скажет: «Он дал прогнать себя с престола, как мальчик, которого отсылают спать». Хотя ещё совсем недавно в письмах к Петру III, называл его «искренним другом, дарованным мне небом» и добавлял, что «я воздвиг бы храмы и алтари Вашему императорскому Величеству, как существу божественному».

Отрёкшегося от власти императора отвозят в Ропшу.

Его сопровождают капитан Алексей Орлов, четыре офицера и 100 гвардейцев. Они уверены, что едут всего на несколько дней, поскольку планируется перевезти Петра III в Шлиссельбург. И даже есть вариант отправки его вместе c фаворитами в такую любимую им Голштинию, настолько его личность была уже малоопасной.

Сопровождающим даются приказания сделать его жизнь насколько можно приятной и доставить ему для развлечения все, что он захочет.

По просьбе Петра III ему доставят любимую кровать, скрипку, мопса, негра, и вдоволь бургундского, табаку и трубок, то есть все, кроме любовницы.

Для того, чтобы подготовить подходящее помещение в Шлиссельбурге, 29 июня отдаётся приказ срочно вывезти Иоанна Антоновича из крепости и доставить в Кексгольм (ныне Приозерск). Но 1-го июля во время шторма на Ладоге чуть не гибнут и узник, и его конвоиры. На просьбу прислать новое судно, приходит неожиданный приказ, вернуть узника в крепость. Обстановка резко изменилась, так как не стало Петра III.

Есть несколько версий его смерти. Непосредственные участники и свидетели тех событий своих воспоминаний не оставили, поэтому приходится довольствоваться пересказами, слухами и 3-м письмом Алексея Орлова, которое, правда, все чаще называют фальшивкой. Хотя даже его содержание: «…Он заспорил за столом с князем Фёдором, не успели мы разнять, а его уже и не стало…» подходит абсолютно под любую версию – отравление вином, задушен салфеткой после попытки отравления ядом, задушен ремнём от ружья, был заколот вилкой и с ним случился апокалипсический удар.

Как же все это происходило на самом деле?

Для Петра III и его охраны единственным развлечением становятся карты и выпивка. В первый же день Алехан даёт проигравшему императору деньги, и обещает давать столько, сколько потребуется.

И Пётр III начинает играть и пить. Да только вот пить на равных с теми, кто обладал богатырским здоровьем, ему становится все более и более не под силу.

С детских лет он был слабого и хилого сложения. Хорошо знавший его польский посланник Станислав Понятовский, став любовником Екатерины, очень надеялся стать и ее мужем, уверенный, что слабосильный Пётр не жилец на этом свете.

Страх и волнение Пётр III пытается заглушить обильной выпивкой и уже слабо соображает, о чем бормочет и что делает.