«Краткий перечень и общая характеристика деятельности фельдмаршала гр. Румянцева-Задунайского ближе всего выясняют выдающееся ею значение в иcтopии военного искусства в России… В этом смысле Румянцев был самым видным полководцем после Петра Великого, не имеющим себе равного и до позднейшего времени»…

В феврале 1798 г. Павел I повелит отпустить 82 441 рубль на сооружение на площади между Летним садом и Ломбардом обелиска в память побед генерал-фельдмаршала Румянцева-Задунайского. Составить проект памятника будет поручено архитектору Винченцо Бренна.

В начале 1799 г. обелиск «Румянцова победам» будет установлен на Марсовом поле, близ реки Мойки, напротив дома, пожалованного полководцу Екатериной II. Высота памятника составит 21,3 метра.

Но в 1801 г., когда рядом с ним поставят памятник Суворову, обелиск «Румянцова победам» перенесут на противоположный конец Марсова поля.

В 1818 г. по инициативе архитектора Карла Росси памятник снова сменит своё место. На этот раз его установят на плацу между зданиями Академии художеств и Первого кадетского корпуса (Меншиковский дворец), в котором, хоть и не очень долго, учился будущий фельдмаршал, «дабы юные питомцы сего училища… созерцали монумент его славы».

Позже вокруг памятника будет разбит сад.

Сейчас величественный обелиск, увенчанный золочёным бронзовым орлом с победно поднятыми крыльями, стоит в окружении высоких деревьев. И даже не очень заметен издали. Скромно стоит. Но ведь скромность была присуща и самому великому полководцу.

Когда Екатерина II пожелала, чтобы Румянцев-Задунайский, по примеру римских полководцев, «имел въезд в Москву на триумфальной колеснице сквозь торжественные ворота», то он решительно отказался от таких почестей.

Городок Вильфранш-сюр-Мер, уютно расположившийся на побережье Средиземного моря, – один из многочисленных курортов Лазурного Берега.

Но это не совсем обычный курорт.

Набережную его глубоководной бухты украшают бюсты трех российских героев – Фёдора Ушакова (флотоводец, адмирал, святой Русской православной церкви) и братьев Орловых – Алексея и Фёдора.

Кстати и сама бухта Вильфранш ранее называлась бухтой Орловых.

Братья прославились во время войны с Турцией в 1768—1774 гг., по завершению которой в состав Российской империи вошли Новороссия и Северный Кавказ, а Крымское ханство перешло под её протекторат.

Одной из самых значительных побед в этой войне станет разгром Турецкого флота в Чесменском сражении. Соотношение потерь – 1: 1000. Турки потеряли около 10 тысяч матросов и офицеров. Русские – всего 11 человек.

В современной России «День победы русского флота в Чесменском сражении (7 июля 1770 г.)» входит в число 17-ти Дней воинской славы, которые сыграли решающую роль в отечественной истории.

На вопрос: «А где же происходила эта знаменательная битва?», обычно отвечают: «Конечно же, на Чёрном море! Ведь с Турцией тогда воевали».

Но Россия не имела в то время на Чёрном море своего военного флота, поэтому сражение произошло в Эгейском море.

Отправка российских кораблей из Кронштадта в Средиземноморье была воспринята и союзниками России (Англией и Австрией) и её противниками (Францией и Турцией) как абсолютно нелепая, а скорей даже просто безумная затея.

Но… «Сказочный русский морской поход, который, по предсказаниям чуть ли не всей Европы, мог кончиться страшной катастрофой, завершился блистательной победой» (Е. В. Тарле).

Да, это была явная и очень рискованная авантюра, и поэтому её осуществление Екатерина II поручила Алексею Орлову.

Ему только 34 года, у него нет боевого опыта, да и от морского дела он весьма далёк. Но именно его императрица считала «самым бесстрашным и предусмотрительным» из всех своих поданных и всецело доверяла этому богатырю.

Физическая сила Алексея была просто неимоверной. Он гнул подковы; завивал, как верёвочку, кочергу; между пальцев сплющивал серебряный рубль; ударом палаша отрубал голову быку и одной рукой останавливал за колесо карету, запряжённую шестериком.

Он вызывал на кулачный бой десяток гренадёров, и бился до тех пор, пока не укладывал их одного за другим.

А главное, именно он сыграл решающую роль в государственном перевороте, возведшем на престол Екатерину…

За полгода до этого события в ничем не примечательный вечер на Миллионной улице в доме виноторговца Юберкампфа четверо братьев Орловых с нетерпением ожидали Григория, который позвал их для обсуждения какого-то очень важного дела.

Алексей, или как его почтительно называли братья – Алехан, сидел, безмятежно поглядывая по сторонам, и лишь изредка поглаживал ладонью шрам на лице.

– Все ещё болит? – сочувственно спросил Фёдор, непосредственный участник трагических событий, разыгравшихся именно здесь три года тому назад.

Как не сильны были Фёдор и Алехан, но с лейб-кампанейцем Александром Шванвичем, ни тот, ни другой справиться не могли. А потому, чтобы каждый раз не лезть понапрасну в драку, они заключили с ним договор. Если, в каком заведении пирует один из братьев, то он уступает первенство Шванвичу, но если братья вдвоём, то уже он должен уступить им и бильярд, и вино, и женщин.

В тот день Фёдор был один, а потому, увидев входящего в зал Шванвича, он тут же направился искать другой кабачок. Вскоре он встретил Алексея, и они решили вернуться в покинутое Фёдором заведение. Но Шванвич почему-то не захотел следовать условиям договора. И тогда братья просто выпихнули его вон. Когда же, навеселившись, они выходили на улицу, то Алексей, шедший первым, получил удар палашом по лицу.

Шванвич был сильно пьян, и только поэтому удар не оказался смертельным.

Алексея тотчас отнесли к жившему вблизи лейб-медику, и тот мастерски зашил щеку. Рана успешно зажила, но остался шрам, благодаря которому Алексей Орлов получил прозвание – «помеченный шрамом» (le Balafre (фр.)).

Отличавшиеся добродушием братья не стали мстит Шванвичу – Бог да простит кающихся! — и продолжили привычную жизнь, основной целью которой было стремление раздобыть как можно больше денег для безмятежного времяпрепровождения.

Вот, кстати, и сейчас братьев все больше и больше начинало беспокоить, что уже вскоре им нечем будет расплачиваться.

– Скорей бы Гриц появился.

– Вроде он сейчас все чаще и чаще при деньгах бывает.

– Тогда бы и позвал, чтоб угостить, а то какая-то тайна.

– Так этих тайн у него…

– Ладно, не будем называть имена.

А тем временем Григорий уже повернул с Дворцовой площади на Миллионную, раскланиваясь налево и направо со всеми встречающимися знакомыми. А таких у овеянного славой участника войны с Пруссией было не мало.

В сражении при Цорндорфе (одно из самых кровопролитных сражений не только той войны, но и всех других войн второй половины XVIII века), капитан армейского полка Григорий Орлов получил три раны, но не покинул поля боя. Стойкостью русской пехоты, которую не смог сломить ураганный натиск неприятельской конницей, был поражён даже Фридрих II, сказавший, что «русских мало было убить, нужно было ещё и повалить».

Весной 1759 г. Григорий прибудет в Петербург, сопровождая пленённого в том сражении графа Шверина, генерал-адъютанта Фридриха II.

Здесь Орлов продолжит службу в одном из артиллерийских полков.

Он сразу прославится в офицерской среде не только, как военный герой, но и благодаря своим кутежам и рискованным любовным похождениям. Особенно когда, став адъютантом генерал-фельдцейхмейстера графа П. И. Шувалова, закрутит роман с его возлюбленной – княгиней Куракиной…

Но вот, наконец, Григорий появился в зале и, весело выпалив: – Заказывайте все. Гуляем до утра! – шумно устроился за столом.