Когда в Сочимилько Эухеньо пришел,
Зайти он решился в огромный костел.
Пред ним распахнулась дубовая дверь,
И вышла к нему мексиканская дщерь.
Промолвила: "Странник, скорей заходи
И веру в Иисуса в душе породи!"
Наш Эухеньо шагнул за порог
И ощутил возгорание ног,
А сразу затем - возгорание рук,
Как будто прижали электроутюг.
В этот момент уяснил Похуеску,
Что вурдалакам в костеле не место.
И вскоре вампир наш усердно бежал,
И плащ знаменитый на нем полыхал.
Темпом таким он добрался за час -
Лишь у дверей плащ несчастный угас.
Свисал изо рта орган речи опухший,
Взгляд, как и плащ, тусклый был и потухший.
Последним усилием воли герой
Нажал на звонок подуставшей рукой.
Открыла ему незабвенная мать.
Хотел он ее крепко расцеловать,
Но мать отстранилась, лицо скривил страх,
Спросила: "Неместный вы в наших местах? ═
Я вас не припомню, вы новый сосед?
Завтра придите ко мне на обед".
Сказал Эухеньо: "Мам, это я!
Хотел, чтоб воссоединилась семья -
И вот, я приехал. Был путь мой не прост.
К вам с папой имею серьезный вопрос.
Однако сначала позволь мне войти,
Обедом приятным меня угости.
Скучал я отчаянно, мама, поверь,
Открой же пошире сердечную дверь!" ═
Мамаша смутилась, впустила его.
Вошел Эухеньо крадучись, как вор.
Отец приподнялся с дивана и вдруг
Узнал в Эухеньо свой личный продукт.
Смешался совсем он, не знал, что сказать -
В сыночке видна мексиканская стать,
Однако при этом лицом он темней,
Чем сто двадцать восемь безлунных ночей,
А рот полон острых огромных клыков,
И в красных глазах не хватает белков.
"Сынок! - он в итоге сумел произнесть. -
Не верю глазам! Наконец-то ты здесь!
Давно я хотел повидаться с тобой,
До этого видел лишь снимок я твой,
Но он передать не способен того,
Сколь... необычное ты существо".
Хотел Эухеньо переспросить
И о необычности поговорить,
Однако вмешалась в беседу их мать,
Чтоб на обед охуенный позвать.
Был на обед окровавленный стейк
С подливой из фиников и трюфелей. ══
Герой наш расслабился, живость обрел,
Активно беседовал, кушал и цвел.
Родители нравились сильно ему,
В связи с чем он не понимал, почему
Они не хотели с ним вместе в глуши
Румынской тусить (где тусить просто шик)
И в Мексику также не взяли с собой.
Возможно, любовь их была непростой,
Однако теперь страсти все улеглись,
И линии судеб их пересеклись.
Уверен был наш Похуеску: отныне
Будет любим он хоть кем-то и принят
Хоть где-то хоть как-то. Решил он сказать:
"Спасибо, что стали меня угощать!
Давно не встречал я столь теплый прием!
Давайте теперь мы втроем заживем.
Я буду работать. Пойду на завод,
Достигну я там небывалых высот.
Гордиться, поверьте, вы будете мной.
Недаром отец мой - великий герой!"
Так незаметно неделя прошла.
Мать Эухеньо слегка заеблась:
Сынок за ней следовал в дом и во двор
И без остановки твердил всякий вздор.
Он про вампиров пиздел, про Париж,
В повествовании возник некий Кржиж,
Цыгане какие-то, с ними ежи...
Не ясно, как много во всем этом лжи.
Отец оставался всегда в стороне
И становился холодным к жене.
В семье начинался внезапный разлад,
И мать понимала, кто в нем виноват.
Терпеть она больше уже не могла
И Эухеньо вопрос задала:
"Сынок, а не хочешь ли ты посетить
Каких-нибудь памятников, навестить ═
Канкун, Чичен-Ицу, иных пирамид?
Кстати, сосед наш отличнейший гид".
Не дожидаясь ответа от сына,
Она поспешила идею продвинуть
И к гиду его повела сей же час,
Чтоб на экскурсию сделать заказ.
Был Похуеску немного растерян.
Мать поспешил он скорее заверить,
Что время желает с семьей провести
И пирамид он еще посетить
Успеет. Быть может, на будущий год...
Но тут дверь открыл уж им экскурсовод.
"Ми номбре Пчелиньо, я гид, корифей
Майя и всяких подобных вещей. ═══
Пройдемте скорее со мною, дружок!
Вам будет приятно, ведь я же знаток".
Успел Эухеньо рукою махнуть,
Матери вслед удрученно взглянуть,
Но думал он: через пару деньков
Снова увидит своих родаков.
Пчелиньо мгновенно достал телефон -
Автобус прогулочный вызвонил он.
Зашел Эухеньо, куда-то присел.
Пчелиньо схватил микрофон и запел:
Сейчас тебе я покажу Чичен-Ицу
Там хорошо-о-о-о... и весь мир я к черту разверну - да! -
Когда примем мы там экстази.
Давай же вперед! Давай же,
Ведь я экскурсовод, бля, экскурсовод, бля!
Я Пчелиньо, я гений пирамид,
Я знаток, я могу показать тайны вечности.
Я, как черный уж, проскользну по вотчинам майя.
Я молодец-дец-дец.
Вижу ты горишь
Желанием узнать - да! -
Секрет пирамид,
Который очень майя берегли!
С тобой мы тот секрет найдем!
Со мной ты станешь майя суперзнатоком!
Давай же вперед! Я ведь экскурсовод, бля,
Я экскурсовод!
Давай же вперед!
Если хочешь к пирамидам, Пчелиньо споет!
Давай же вперед! (ведь я экскурсовод, бля!)
Давай же вперед! (да, я экскурсовод, бля!)
Я очень заебатый гид!
Не знал Похуеску куда его мчит
Веселый Пчелиньо, прекраснейший гид.
За окнами вился крутой серпантин,
Поэму свою продолжал Августин.
Но вот, наконец, тормознуло ТС
Среди живописных и памятных мест.
Герой наш сошел. Солнце било в глаза.
Пчелиньо, откашлявшись, громко сказал:
"Ну что ж, бьенвенида, мой друг Похуеску,
В царство культуры, богов и бурлеска!
Давай в пирамиду скорее пойдем,
Пока бог дождя не обдал нас дождем".
Зашли в пирамиду вампир и Пчелиньо,
И наш Эухеньо увяз в паутине,
Пчелиньо, однако, как дома тут был,
И мигом туриста он освободил,
Достал из кармана карманный фонарь,
А также другой гидовской инвентарь:
Брошюру, блокнотик, флажок, микрофон...
У входа стоял ягуаровый трон.
Наш Эухеньо устало зевнул,
К нему подошел, на него посягнул.
Пчелиньо тотчас закричал: "Твою мать!
Не смей, Эухеньо, на трон посягать!
Тебя Чак-Мооль может сильно проклясть!
Раз ты так устал, то садись лучше в грязь".
Вздохнул Похуеску и на пол присел.
И голос Пчелиньо над ним зазвенел:
"Смотри, это статуя Чака Мооля,
Богом дождя он работать изволил.
Чаша в руках у него непростая - ═══
Туда сердца жертв приношения кидают...
Ох, что это я! Не кидают - кидали.
Уж многие годы тут не убивали.
Но можешь энергию ты ощутить.
Для этого надо отвара отпить.
Я знаю древнейший индейский рецепт.
Шаманской науки я младший адепт.
Как только отвара ты выпьешь, мой друг,
Твой станет богами украшен досуг. ══
Но ты не волнуйся, они уж не те,
Не требуют крови, сердец и костей.
Просто красивый цветной пантеон.
Ну что ж, выпей и закуси. Вот лимон".
Флягу Пчелиньо ему протянул.
Герой из нее обреченно глотнул,
Долькой лимона отвар закусил,
Снова присел и совсем затупил.
Скоро уж стало казаться герою,
Что все шевелилось вокруг, как живое.
Чак подмигнул и немного привстал,
Трон ягуаровый громко урчал.
На ноги поднялся наш Эухеньо,
И началось тут светопреставление.
Чудищей стадо неслось по стене,
Голос Пчелиньо под сводом гремел:
