- Ой, как это ты пропал, несчастье свалилось на мою голову... О моя бедная мать, какие ты видишь сны сейчас... Ах ты бедная, ах...

Царай не удержался и заполз в тот окоп, откуда доносился плач. Спустившись вниз, он увидел солдата. Тот в руках держал окровавленный носовой платок, смотрел на него и плакал. У Царая сжалось сердце, и он спросил:

- Кто это был, что с тобой?

Парень не переставал плакать. То, что из его глаз падали крупные слёзы было видно по блеску зрачков. Где-то из угла окопа струился небольшой свет. Была видна бледная кожа обиженного лица парня. Солдат пристально смотрел на носовой платок и плакал.

Неожиданно откуда-то выползла тень и, сдавленным от недовольства голосом, повелела:

- Перестань. Не разговаривать, не шуметь!

Тень уползла обратно. Парень уже не плакал с икотой. Он поднёс руку ко рту, и укусил её зубами. С руки потекла кровь. Парень пролил её на носовой платок и перестал плакать.

- Скажи, пожалуйста, что случилось? - спросил его Царай. Парень, словно ничего не слышал, сидел тихо. Слёзы текли по щекам. Вздыхая, он стал старательно сворачивать свой окровавленный носовой платок. Свернув, аккуратно положил его за пояс. Утерев рукавом слёзы, он посмотрел прямо на Царая. Царай снова спросил его:

- Что случилось, скажи, пожалуйста?

Парень немного помолчал, затем начал говорить, тяжело дыша:

- Мы были двое, близнецы. Мать посвятила нам свою жизнь. Несмотря на бедность и невзгоды, она сумела нас вырастить. Мы друг в друге души не чаяли. Любили и свою бедную мать тоже... В один из дней к нам пришли бумаги из канцелярии. Забрали нас на фронт. Были здесь. Прошло три дня, как брат погиб. Тело его осталось у врага. Когда отступали, тогда он погиб... Я сколько мог тащил брата на спине, но силы мои были не безмерными. Этот носовой платок он прижимал к ране и окрасил кровью. Какое горе может быть более достойным оплакивания?

- Тяжело, надо сказать прямо, но что поделать. Против несчастья ничего не поделаешь, надо терпеть. Что будет с тобой, ты знаешь? Ты вот знаешь, что случилось с твоим братом, но кто будет знать о тебе. Чересчур горевать нехорошо.

Оба замолчали на какое-то время. Перед глазами Царая предстала окраина села, где молодёжь любила собираться петь и танцевать. Парни стояли с одной стороны, девушки с другой. Парни пели под гармошку. Девушки из-под ресниц смотрели на них и выбирали себе женихов. Они дарили любимым юношам носовые платки, тем самым признаваясь им в любви.

Кто знает, может этот окровавленный платок тоже так же попал к парню?

Кто знает, может кто-то в эту ночь видит во сне этого парня, которого уже нет в живых. Может быть парню, умирая, привиделась перед глазами чернобровая красавица. Поток мыслей стал уносить Царая далеко и привёл его к своим родителям. Парень, что сидел рядом и только что плакал, задумался над словами Царая, и оба молчали. Царай вспомнил, что ему надо идти, и он сказал парню:

- Не убивайся напрасно. Смотри на жизнь шире. С кем что случится, этого не знает никто. Надо признать, тяжело, но ничего не поделаешь, нужно терпеть.

Парень немного пришёл в себя, и стал сам себя успокаивать:

- Без терпения ничего не поделать, но когда вспоминаю нашу мать, тогда не могу удержаться от слёз. Не верю, что ещё застану её в живых.

- Не бойся, вашей матери что предначертано судьбой, то и будет. Не ешь себя больше. Повороты жизни очень опасные, и если человек, подобно охотнику, не будет ловким и бдительным, то полетит со скалы.

- Будь благословен и живи долго. Ты меня успокоил, - сказал парень и облегчённо вздохнул.

Царай подобрал полы ватника и повернулся, чтоб уйти, но парень схватил его за руку.

- Посмотри вон на этих,  сказал он Цараю и показал рукой на тех, кто находился немного дальше, - ни один из них не осетин, а ты откуда пришёл сюда? У нас в полку есть осетины, но они в другом месте.

- Мы только три дня здесь. До этих трёх дней здесь шли тяжёлые бои и тогда нас перебросили сюда. В тех боях погибло много людей и нас поставили вместо них. Мы тоже недалеко, вон там наш окоп. Нас туда вчера ночью привели. Раньше мы стояли на значительном расстоянии отсюда. Ладно, спокойной ночи.

- До свидания, до свидания, будь здоров.

Царай вылез из окопа и, совсем невидимый, направился на своё место.

Глава седьмая

Ночь подходила к концу. Дневной свет начал одолевать тьму. Ветер растаскивал по всем уголкам верхушки облаков. С обеих сторон шум усилился, с того берега начали стонать пушки. Снаряды падали прямо в середину русских войск. Из окопов никто не смел высунуть голову. В воздухе разрывались большие снаряды и падали на землю, как зёрна из кукурузных початок, когда их обмолачивают. Стреляли разными снарядами. Большие снаряды, которых называли чемоданами, куда падали, там землю вздымали вверх, словно это была зола. Русские войска тоже зашевелились, давая ответ германской армии. Десятки батарей начали стрелять, посылая в сторону врага сотни горящих снарядов. Бесконечная стрельба сотрясала землю. Воздушные волны гнали друг друга. Вся эта пальба сотрясала до основания корни сердца. Человек казался себе меньше муравья. Опять появились огни. Прожекторы своими лучами осматривали поле боя. Дребезжанию телефонов не было конца. Время от времени, когда снаряд попадал в окоп, то поднимал его вверх, как сильный ветер крышу хлева. Гремели разные дивные орудия, словно наступил конец света.

Кое-где, когда шум боя немного утихал, начинали слышаться стоны людей. Это стонали те, кто получил ранение в повреждённых окопах. При блеске света были видны разорванные тела людей. Появлялись в воздухе фигуры мертвецов. В окопы падали комья земли.

Дневной свет просыпался от дремоты. Шум боя не утихал. Этот шум вселял в сердца страх, который стал подбираться к отваге. Потому, что не всё равно было солдатам. От страха и ужаса ум не мог правильно мыслить. Каждому хотелось только одного, чтобы ситуация хоть немного изменилась. Пусть даже в худшую сторону. Об этом не думали. Жилы, подобно струнам скрипки, натянулись и звенели. На поле боя не было видно идущих. Когда снаряд выбрасывал окоп, как кучку картофеля, то что ещё было тогда страшнее этого кровавого дождя. Мёртвые падали на землю, как снопы. Раненые на четвереньках ползли в тень. Тяжелораненые стонали, взывая о помощи. Кто уже не мог ползти и говорить, те, испуская дух, бились в конвульсиях.

Царай сидел с товарищами. Они смотрели из укрытия на поле боя. Там не было ни души. Стрельба усиливалась. Снаряды всё чаще и чаще попадали в окопы. Ограду из колючей проволоки возле окопов снаряды снесли, проложив тропы посреди ограды. Стрельба шла с обеих сторон. Стреляли, как могли.

Рассвет переходил в день. С вражеской стороны взлетел самолёт и, дымя, стал подниматься вверх. Из маленькой точки самолёт превратился в большого орла. Он летел над полем боя. Летел так, будто война была ему не знакома, будто летел по синеве неба ради удовольствия. Кружа, как орёл, он замечал всё. Два-три раза самолёт пролетел над окопами. Рядом с ним начали рваться снаряды. Желая удрать, он повернул к своим, но нет, время от времени одно крыло кренилось вниз. Один снаряд взорвался совсем близко от него. Закружился орёл на месте. Его заволокло дымом, и с неба стал падать горящий клубок. Царай с товарищами спрятали головы в окопе. Огонь шёл на них. Пламя упало на землю. Что-то сломалось и то, что ещё оставалось целым от самолёта, стал лизать красный язык огня. Царай и его товарищи подняли головы. Возле них горел самолёт, но к нему никто близко не подходил. Выли пушки.

С вражеского тыла взлетел второй самолёт. Резвее первого, направился в сторону русских, и сделал три круга над окопами. Его начали обстреливать пушки. Рядышком с ним пролетали снаряды, не причиняя ему вреда. Самолёт направился назад. Он, уцелев, улетел на место.

По окопам прошла команда:

- Приготовиться к отражению атаки!

Все воины принялись осматривать свои доспехи. Оказались и такие солдаты, которые позабыли о них. Это были те, кто от ужаса забыл своё имя.