телеграф, просили Степанова ещё разочек

порыться в его знаменитой картотеке. Выпили

при этом чашек по десять чая.

- Всё, - сказал Лавровский, вытирая

вспотевший лоб. - Мы свою часть дела сделали.

Теперь пусть охранка поработает.

- Правильно, - поддержал его Малинин. - Их

забота дядю Фрица отправить к дяде на поруки.

В переводе с «картавого» на русский

«отправить к дяде на поруки» означало «посадить

в тюрьму».

- Серёжа, - поморщился Степанов. -

Неужели по-русски сказать нельзя? Далась вам

эта «феня».

- Не скажите, Василий Васильевич, -

Лавровскому, как и всегда, после трудного, но

удачно

завершившегося

дня,

хотелось

побалагурить. - Блатной музыке в некоторой

поэтичности не откажешь. Совершить побег -

звучит как-то скучно, по казённому. А вот «уйти

кукушку слушать» - совсем другое дело. И

образности в «фене» много. Возьмем, к примеру,

военных. Их на «картавом» кличут «масалками».

Довелось мне недавно по делам журнала в штабе

Московского

военного

округа

побывать.

Посмотрел я на тамошних полковников и

генералов: у одного голова трясётся, у другого

349

брюхо, как у бабы на девятом месяце, у третьего

рожа красная и с утра пораньше перегаром за

версту разит... Какие к чёртовой матери, это

военные? «Масалки» настоящие. Или взять

начальника железнодорожной станции. По «фене»

- «паша». Метко! Ведь любой из них себя с

подчиненными и пассажирами держит как паша

турецкий... Ох, заболтался я, что-то... Пошли,

друг мой, в охранное отделение. Надо

Скандракова порадовать. Нашли, мол, вчерашние

подозреваемые настоящего главного московского

блинника и всю его хевру.

- Поздно уже, - возразил Малинин. - По

домам, наверное, все давно разъехались, спят.

- А пусть найдут и разбудят! Нечего им

было нас вчера ночью тревожить. Тебе-то, только

выспаться не дали, а вот мне..., - Лавровский

замолчал, мечтательно улыбаясь. Потом, уже

серьёзным голосом сказал. - Ты, друг мой,

охранку и жандармов зря недооцениваешь. У них

возможности поболее наших. Могут и сами на

блинопёков выйти и дров наломать. А у меня

мыслишка одна появилась, как «дядю Фрица» с

поличным прихватить.

Глава 13

«ДЯДЯ ФРИЦ» И ЕГО ШАЙКА

Лавровский и Малинин ошибались. В

охранном отделении ещё не спали. Секретная

полиция давно следила за группой молодёжи

350

занимающейся распространением нелегальной

литературы. После того, как внутренняя агентура

сообщила, что на собраниях стал обсуждаться

вопрос о необходимости какой-нибудь громкой

акцией

заявить

царским

сатрапам:

«Революционная Москва жива!», решено было

организацию эту ликвидировать.

Весь день шли аресты, обыски, допросы.

Поздним вечером Скандраков и начальник

Московского

губернского

жандармского

управления Середа сели составлять донесение в

Петербург.

1 августа сего года арестованы, по

подозрению

в

преступной

деятельности,

проживающие в Москве: состоящая под гласным

надзором полиции дворянка Надежда Горинович;

запасной

бомбардир,

бывший

студент

Московского технического училища Сергей

Сотников; студенты Московского университета

Осип Минор, Михаил Лаврусевич и Иосиф

Рубинок, вольнослушатель Петровской академии

Никифор Баранов и ученица Московской

консерватории Антонина Анцута.

Обыском, проведённым в тот же день, у

всех арестованных лиц, за исключением Минора,

обнаружены печатные и гектографированные

издания, рукописи и заметки, свидетельствующие

о существовании в Москве кружка преследующего

противоправительственные цели. Так у Баранова

найдены ручной типографский станок, 6 фунтов

351

шрифта, несколько номеров газеты «Народная

воля», программа её исполнительного комитета,

воззвание

центрального

кружка

Санкт-

Петербургского университета, брошюра «О

богатстве

и

бедности».

У

Сотникова

обнаружены

револьвер

и

рецепты

для

составления

полиграфической

массы

и

химических чернил.

Обвиняемые на допросах виновными себя не

признали, дав весьма уклончивые показания. За

исключением

Сотникова

и

Баранова,

удостоверивших принадлежность им найденных

при обыске предметов.

На основании данных, добытых дознанием,

является

возможным

предположение

о

существовании

сношений

обвиняемых

с

содержащимися в Московской пересыльной

тюрьме

политическими

арестантами

при

посредстве Надежды Горинович и Антонины

Анцута...

- Хорошо мы сегодня поработали, Николай

Акимович, - сказал Скандраков. - Опасную шайку

взяли. Слава богу, ничего серьёзного натворить

они не успели. А ведь могли! Очень похоже, что

они побег из пересылки готовили. А Сотников

настоящий

психопат.

Подзаведи

такого

соответствующим образом, так он кого угодно

убивать пойдёт - хоть генерал-губернатора, хоть

нас с вами. А подзавести кому было! Горинович

ещё та штучка.

352

- Успех несомненный, - согласился Середа. -

Только боюсь, Александр Спиридонович, министр

его нам не зачтёт, когда потребует доклада по

делу о билетах Дюнкеля. Редакторы «Беговых и

скаковых известий», как мне Гагман доложил,

оказались не виноваты. А, что с кассиром?

- Ближе к вечеру получили письмо от

уездного

исправника

Афанасьева.

Полюбопытствуйте.

Милостивый государь,

Александр Спиридонович!

Честь имею сообщить, что 1883 года, июля

30 дня, около 8 часов утра возле запасных путей

станции

«Царицыно»

Московско-Курской

железной дороги сотский Рябов и десятский

Кашин

обнаружили

бесчувственное

тело

молодого мужчины, одетого только в исподнее.

Найденный в обывательской подводе был

доставлен ими в Черногряжскую земскую

больницу, где три часа спустя пришёл в себя. О

случившимся был уведомлен полицейский урядник

Хвостов, который незамедлительно прибыл в

больницу, провёл первичный опрос потерпевшего

и сообщил о данном происшествии приставу 5-го

стана губернскому секретарю Милославину.

Июля 31 дня пристав прибыл в Царицыно и

расспросил найденного молодого человека в

качестве потерпевшего. При сём установлено,

что зовут его Митрофановым Владимиром

353

Петровичем, и он служит кассиром в

Московском учётном банке.