за буфетом, достал бутылку смирновской.

- Это ни к чему, - остановил его Алексей. -

Дел у меня на сегодня много.

- Тогда мадерцы. Ты, Алексей Васильевич,

знаю, её уважаешь, - Кулаков достал из шкафчика

пузатую бутылку настоящей, а не «ярославского

производства», мадеры. - Так вот, про Золотого.

Получилось у нас с ним совсем как у зайца.

- У какого зайца?

- Да из сказки. Помнишь: «Была у лисицы

избушка ледяная, а у зайца - лубяная. Пришла

весна...».

- Теперь понял. Кто лиса, догадываюсь. А

заяц?

- Покойный Марк Афанасьевич, да и я тоже.

... Прежнего хозяина «Каторги» Марка

Афанасьевича Лавровский хорошо помнил.

Много лет без ведома этого человека на Хитровке

ничего не делалось. У фартовых он был в

большом почёте. К нему, как к отцу родному, шли

беглые каторжники. Знали, он и укроет, и на

«работу» поставит...

- Славный был человек, царство ему

небесное, - перекрестился Кулаков. - Только

добрый чересчур... Незадолго, перед тем как

337

совсем от дел отойти, дозволил он Арону в доме

Буниной пару квартир под ночлежку снять. Я

отговаривал, да он меня и слушать не стал.

Приезжим, мол, тоже пить-есть надо...

... Довольно скоро скромный, вечно

улыбающийся, Арон приподнялся. Завёл бойкую

торговлю водкой. Открыл ещё несколько

ночлежек в доходных домах Ромейко и

Румянцева. Если раньше его жильцами были в

основном нищие, то теперь среди них появились

воры и скупщики краденого. Потом и сам стал

скупать у деловых ребят, что поценнее. При этом

соперникам его поразительно «не везло». Один

блатер-каин свалился в подвал и сломал шею, у

другого полиция нашла шубу «украденную у

любовницы самого обер-полицмейстера», а

третий вдруг взял, да и повесился.

Марку Афанасьевичу Золотой оказывал

всяческое почтение. Исправно приносил не только

оговоренный «оброк», но и подарки «от себя» -

дорогие сигары до которых тот был большой

охотник, китайский чай лучших сортов... А когда

старик умер. Арон во всеуслышание заявил:

- Второго такого хозяина нам не найти.

Поэтому, ребятушки, давайте каждый сам по себе

жить. Платить больше никому ничего не стану.

Хватит и того, что участковый пристав и кое-кто в

канцелярии

обер-полицмейстера

от

меня

кормятся...

338

- Ненасытный этот Арон. Так и норовит всё

вокруг захапать, - рассказывал Кулаков. - Зашёл

зимой ко мне. Продай трактир, предлагает, а цену

смешную называет. Летом, дескать, ты за него и

столько не получишь: комиссия по народному

здравию и трактирная депутация твоё заведение

прикрыть собираются. Врёшь, отвечаю, у меня в

городской думе свои люди имеются, они бы меня

уже давно предупредили. Тогда он меня стращать

стал. Только я не из пугливых.

-

Чего тебе бояться? - усмехнулся

Лавровский. - Видел я, Иван Петрович, сегодня

кто у тебя за «семикаторжным» водку пьёт -

Балдоха, Зеленщик, Беспалый.

«Семикаторжным» называли большой стол

в дальнем углу зала, возле запасного выхода и

считался он самым почётным местом в трактире.

Кто удостаивался чести сидеть за ним ясно из

названия.

Кулаков приложил палец к губам:

- Только об этом ни-ни... Они неделю назад

приехали.

- Наслышан уже. Из Нерчинска сбежали. Я,

Ваня, всё знаю, да молчать умею.

- За это, Лёша, я тебя и уважаю. Так вот, эти

ребята меня в обиду не дадут. Да и с Золотым у

них свои давние счёты.

- Где сейчас Золотой знаешь?

- Нет, он ещё в мае уехал куда-то. Оставил

вместо себя Адьку Бешеного.

339

- А это, что за фрукт?

- Немец. Германский подданный Адольф

Краузе. По документам коммерсант, а по роже и

нраву настоящий разбойник. Мои схватились с

ним недавно. Двум Адькиным холуям крепко бока

намяли.

- Иван Петрович, ты ещё какого-то Федю

Счетовода упоминал.

- Верно. Имеется такой. Кличут Фёдором

Ивановичем, а фамилию, не взыщи, не знаю.

Видел я его несколько раз. Маленький,

щупленький в очках. Сюртук чёрный всегда до

самого верха застёгнут, рубашка беленькая. На

попа немецкого похож. Он у Золотого

бухгалтерию ведёт. Только мне покойный Марк

Афанасьевич сказывал, что главный-то у них не

Арон, а этот самый Федя, который поумнее

любого профессора будет.

- Федя часто на Хитровке бывает?

- Раньше почти не появлялся. А с мая, как

уехал Золотой, каждое воскресенье заглядывает.

Хоть на полчаса, а с утра пораньше в их контору

наведается. Видать не больно он Адьке доверяет.

- А где у них контора?

- В ночлежке Бардадыма.

- Это в доме Ромейко на первом этаже?

- Верно.

Об этой ночлежке Лавровский слышал.

Редактор

«Московского

листка»

Пастухов

рассказывал, что имеются в ней подземные

340

тайники. в которые не то, что полиция, сам чёрт

не полезет... Не в недоверии подельнику, похоже,

тут дело, совсем в другом.

- Пропечатаешь их в газетах?

- Непременно, - Алексей на мгновенье

задумался и спросил. - А скажи-ка мне, Иван

Петрович, шайка эта много чего к рукам

прибрала?

-

Ох, много... Недавно Золотой на

подставное лицо хороший дом купил, тысяч сорок

с него получать будет.

- Имей в виду, дом этот скоро бесхозным

остаться может. Ты тогда уж не теряйся.

Кулаков

понимающе

кивнул,

благодарствую, мол, за предупреждение. А

песенники, в это время, грянули частушки:

Пьём мы водку, пьём мы ром,

Завтра по миру пойдём.

Вы подайте Христа ради,

А то сами заберём!

Глава 12

«БЛИННИК» - БЛАГОТВОРИТЕЛЬ

Помощник начальника адресного стола

Иванов уже собирался домой, когда в кабинет

влетел Малинин. Взглянув на него, старый

чиновник улыбнулся:

- Судя по всему, молодой человек, не

напрасно вам сегодня по городу побегать

пришлось.

341

- Верно. А как вы догадались, Семён

Сергеевич?

- По вашему виду: чувствуется, устали как

собака,

а

сияете

словно

новенький

пятиалтынный... Чем могу помочь?

- Меня интересует Ляйхенфауст Фридрих-

Иоганн.

- Ну это совсем не трудно. В отличие от

Мюллеров и Бауэров, людей с такой редчайшей

фамилией, как «кулак мертвеца», в Москве раз-

два и обчёлся.

Он оказался прав. По сведениям на 31 июля

1883 года в городе их оказалось всего двое:

почётный потомственный гражданин города

Нарва

Фридрих

-

Иоганн

Ляйхенфауст,

проживающий в Москве с декабря 1878 года, и

его жена Грета, в девичестве Шварцкопф, дочь

дворянина Лифляндской губернии.

Малинин заглянул в записную книжку:

«Анна Виндрик, мать Артура, девичья фамилия

Шварцкопф, из дворян Лифляндской губернии».

Всё сходится, подумал он, вот я этого «дядю

Фрица» и нашёл.

- Кстати, господин Ляйхенфауст весьма

известный благотворитель, - сказал Иванов. ещё

раз просматривая адресный листок. - Он состоит

членом «Общества поощрения трудолюбия в

Москве» и, созданного в прошлом году,

«Общества попечения о неимущих детях в

342

Москве». Причём в последнем, без жалования,

исправляет должность бухгалтера.

Услышанному Малинин не удивился. Ему

нередко доводилось встречаться с тем, что возле

благотворительных организации крутятся разные

тёмные личности. Привлекает их возможность