— Что?.. — сказал Шабалин. — Какой Игорь Николаевич?.. — И тут его осенило: — Черт! Да как же я… Так вот откуда «Волга»!

Наступило молчание. Фары обеих машин продолжали освещать покосившееся здание мастерской, разбитое окно, разбросанную одежду, людей в милицейской форме и в штатском.

Липатий Львович, обращаясь то к одному, то к другому, начал:

— Я полагаю, что инцидент исчерпан… казус устранен… все на месте… И-и… мы с Лидией Степановной можем идти… У меня там как раз молодежь… гуляют… песни поют… Магнитофон принесли… из девятой комнаты… Хороший магнитофон… и такие, знаете, песни все современные… бит-буги… или как… Я, конечно, не понимаю, но молодым людям нравятся… А стекла мы вставим, у меня есть знакомый… замечательный стекольщик… золотые руки, он мне зеркала вставлял… знаете, пришли не по размеру… бывает… так он сделал… Так что пойдемте, Лидия Степановна… Да и холодно… Какая новогодняя ночь холодная, не правда ли?.. Да пойдемте, Лидия Степановна… Мы ведь можем идти, не так ли? — обратился он к сержанту вневедомственной охраны. — Правда же? — спросил Ветцель у старшего лейтенанта Огнева. — Сами посудите, — вернулся к следователю, — ведь все цело… А изделия… с ними ничего не случилось… мы их отгладим… Значит, нам можно идти?

Однако и сержант, и старший лейтенант, и следователь молчали, и Ветцель понял, что означает их молчание.

— Александр Николаевич, да скажите хоть вы!..

Но Шабалин уже садился в «Икарус», никого с собой не пригласив…

— Разворачивайся! — приказал он водителю. — Живо!

Игорь сидел на краешке тахты, надев брюки и рубашку, босой, растрепанный и словно оцепеневший. Он ни о чем не думал сейчас: ни о том, что здесь произошло, ни о том, что нужно хотя бы немного прибрать постель, унести на кухню посуду, выбросить разлитую бутылку из-под шампанского; вот-вот могли вернуться родители. Ему было все равно, настолько все равно, что он даже не пошевелился, когда внизу хлопнула наружная дверь и кто-то вошел. Вряд ли это были уже родители — рановато, да и шуму было бы побольше; не думал и о том, кто мог войти в квартиру без ключа; впрочем, возможно, девушка, когда уходила, неплотно притворила дверь — и замок не защелкнулся.

Между тем шаги слышались уже на лестнице, ведшей на второй этаж. Дверь в комнату приоткрылась. Игорь поднял глаза: на пороге стояла Геля.

Она была в своей беличьей шубке, которую, видимо, и не застегивала, а так и бежала по улице нараспашку, и теперь из-под нее виднелось ярко-малиновое платье, сшитое, наверное, к новогоднему вечеру; в хантыйских кисах из белого камуса, надетых на капрон; белый пуховый платок сбился с высокой прически и лежал на воротнике. Геля тяжело дышала. Игорь отвернулся.

Геля обвела взглядом комнату: разобранная постель со смятыми простынями, журнальный столик с коробкой конфет, апельсинами и двумя бокалами, в которых было что-то налито — по-видимому, выдохшееся шампанское, бутылка из-под которого валялась на ковре. Но главное, на чем задержался ее взгляд, — были стоявшие посреди комнаты парчовые шлепанцы сестры Игоря; они-то уж не оставляли никакого сомнения: здесь была женщина!.. Геле казалось, что она задыхается… Она понимала, что нужно уйти, повернуться и уйти, ничего не говорить, а просто уйти, но не было сил — ни оставаться, ни уходить…

На крыльце вдруг затопали тяжелые шаги, вновь хлопнула наружная дверь, и раздался голос десятиклассника из железнодорожной школы:

— Эй, Ромео и Джульетта! Кончай любовь — предки едут!..

«Негодяй!» — подумала Геля, но не про Игоря, а про десятиклассника из железнодорожной школы, который весь вечер и всю ночь не спускал с нее глаз, несмотря на то, что пришел с Гелиной подругой, и вот все-таки выследил. Однако к предупреждению следовало отнестись серьезно. Геля бросилась к окну и осторожно отвела плотную штору.

На освещенной площадке у крыльца стоял новенький УАЗ-469 — недавний подарок министра бригадиру лесосечной бригады. Из УАЗа с шумом и хохотом выгружались Ольга Николаевна и отец Игоря. Десятиклассник уже здоровался за руку с приоткрывшим дверцу автомобиля Пановым, затем обнялся с отцом Игоря и поцеловал в щеку Ольгу Николаевну… Вдруг все четверо перестали смеяться: к дому подруливал огромный трансгазовский «Икарус». Автобус притормозил рядом с УАЗом, и из него выпрыгнул высокий мужчина в полушубке. Подойдя к четверым, он, должно быть, что-то сказал, потому что все четверо посмотрели в сторону восьмисекционного кирпичного гаража. Потом тот, что приехал на «Икарусе», и отец Игоря прошли по направлению к гаражу… Вернувшись от гаража, мужчина в полушубке обратился, по-видимому, к десятикласснику из железнодорожной школы, и тот вдруг поднял голову и указал прямо на Гелю. Она отпрянула от окна. «Негодяй!» В отчаянии взглянула на Игоря, но тот все так же сидел на краешке тахты, словно оцепенев.

Внизу послышались громкие голоса; должно быть, все, кто был на площадке у крыльца, вошли в прихожую.

— Да говорю же я: не знаю! — громко заявлял десятиклассник. — Я только что сам-то подошел, вот раньше вас буквально на минуту! Постучаться не успел, смотрю: вы едете! Дома, наверное, где ему еще быть!..

— Позвольте, что все-таки происходит? — спросила мать Игоря. — Вы откуда вообще-то, товарищ, я не поняла?..

— Лейтенант Шабалин из уголовного розыска, — был ответ. — Мне необходимо поговорить с вашим сыном.

— Но нам-то вы можете сказать, в чем дело? Мы ведь как-никак его родители!..

Внизу помолчали.

— Хорошо. Скажу. Не хотелось бы, конечно, при посторонних…

— Здесь посторонних нет! — возразила Ольга Николаевна. — И потом наш сын не может сделать ничего такого, чего нельзя бы сказать при посторонних. Если он взял без спросу машину, мы накажем его… заплатим штраф в ГАИ… я всегда плачу аккуратно, если нарушаю… товарищ Румянцев может вам подтвердить… Но я не вижу причин, чтобы вот так — среди ночи… Он что?! — вскричала она вдруг. — Наехал на кого-нибудь?! Господи, Игорь, сыночек! Игорь!..

— Нет, — ответил тот же ровный голос. — Ни на кого он не наехал. Но ваш сын связался с женщиной… воровкой. Она только что совершила кражу и задержана на месте преступления. А перед этим ваш сыночек ездил с ней куда-то на «Волге». Скажу больше: не исключено, что ваша машина использовалась сегодня ночью особо опасным рецидивистом, который бежал из тюрьмы и которого мы усиленно разыскиваем. Вопросов больше нет?

Этот чудовищный взрыв уголовной информации потряс всех. На некоторое время внизу воцарилось напряженное молчание.

— Господи, — пробормотала, наконец, Ольга Николаевна, — женщина… воровка… кража… рецидивист… тюрьма… и-и… и-и… Игорь?! Боже мой! — вскричала она. — Какая чушь! Что вы городите?! Он собирался вечером к Геле, к однокласснице!.. Игорь, сыночек, Игорь!.. — Ольга Николаевна бежала уже вверх по лестнице.

Геля стояла у окна, бледная, как полотно. Еще секунда — и Ольга Николаевна ворвется в комнату… Игорь вскочил с тахты и ринулся к двери; выбежав из комнаты, захлопнул за собой дверь и прижался к ней спиной, босой, растрепанный, в рубашке, застегнутой на одну пуговицу… Мать была уже на верхней ступеньке, а за ней, выстроившись на лестнице, словно на эскалаторе, стояли: отец, Шабалин, Панов и — ниже всех — десятиклассник из железнодорожной школы.

— Игорь! — кричала мать. — Игорь, сыночек, скажи, где ты был сегодня ночью? Ты ведь был у Гели, да? Позвони Геле, пусть она подтвердит! Господи, да что же это!..

Игорь молчал.

— Куда ты ездил на «Волге»? — спросил отец. — Говори правду.

Шабалин обошел Ольгу Николаевну, поднялся на площадку, приблизился к Игорю и, чуть наклонившись, спросил:

— А кто у тебя в комнате?

Игорь вжался в дверь:

— Ни-ко-го.

— Нет, кто-то есть, — возразил Шабалин. — Дай-ка я взгляну… Ну-ну, не упрямься… — Он посмотрел на Ольгу Николаевну.

— Игорь! — вскричала она. — Что это значит?!

Подошел отец, решительно отодвинул Игоря от двери, взялся было за ручку, но, подумав, отступил и, обращаясь к Шабалину, произнес: