На короткий миг мне показалось, что я провалилась во времени лет на двести. Стоит позвонить в колокольчик, как в гостиную войдут слуги, во главе с чопорным дворецким, и подадут нам чай, гренки и кленовый сироп из английского фарфора, украшенного вензелями.

Я переступила с ноги на ногу, обнаружив, что топчу грязными туфлями дивный паркет, выложенный из дерева разных оттенков, сочетания которых создавали причудливый узор. Джейми молча наблюдал, как я, словно провинциалка в Лувре, рассматриваю интерьер.

— Здесь очень красиво, — сказала я, почувствовав на себе его взгляд.

— Вам нравится? Это единственная комната, какую я успел подновить. Просто предупреждаю, чтобы вы не удивлялись, насколько запущен дом. Дед годами не хотел ничего здесь менять.

— Ты сам всё отремонтировал?

— Ну так, по мелочи. Мебель почистил, стены покрасил, потолок. Все деревянные части пришлось покрывать специальным раствором. За пару месяцев больше не успеть.

Я собралась вежливо поинтересоваться здоровьем Рэндольфа, который жил теперь в доме престарелых, никого не узнавал и нуждался в круглосуточном уходе, обходившемся, по словам Роберта, в круглую сумму, но в коридоре скрипнула половица, и мы обернулись. Тётка Маргарет стояла на лестнице, окидывая неприязненным взглядом пять ступенек, которые ей предстояло преодолеть.

— А вот и вы, милочка, — она спустилась и церемонно поцеловала меня в обе щеки, — наверняка, устали с дороги.

— Да нет, всё в порядке, — соврала я.

— Джейми, что ты топчешься без дела? — спросила тётка совсем другим тоном, — отнеси чемодан э...

— Мадлен, — подсказала я.

— Да, отнеси чемодан Мадлен в спальню и приготовь нам кофе с бутербродами.

Она повернулась ко мне.

— Я ужасно проголодалась, но не могла позволить себе перекусить, не дождавшись вас.

— Извините, я попала на дороге в небольшую аварию.

— Да, я слышала, это все объясняет.

Тётке моего жениха стукнуло шестьдесят, она никогда не была замужем и не проработала в жизни ни единого дня. За эти выходные мои сведения о ней пополнились коллекцией бесконечных и бессмысленных историй. Мне предстояло узнать о миллионерах, наперебой предлагавших руку и сердце, обещая увезти её во Флориду, о пробах в кино, романе с известным режиссёром семидесятых, о годах безделья и бурной благотворительности в здешнем тоскливом захолустье.

Джейми отнёс мой чемодан в просторную мрачноватую спальню на втором этаже. Он сказал, что собирался приготовить для нас бывшую комнату Роберта наверху, но там протекла крыша. Оставшись одна, я переоделась в светло-серое платье, которое заготовила для первого вечера.

В комнате недоставало штор, но окна эркера выходили на глухую стену леса, и я могла не беспокоиться о том, что кто-то сможет за мной наблюдать. Обстановку составляли кровать, комод, шифоньер светлого дерева и высокое мутноватое зеркало. Обои с едва различимым рисунком потеряли первоначальный цвет, и ближе к потолку я заметила несколько пятен.

Две двери с массивными наличниками вели в гардеробную и купальную комнату, по размерам не уступавшим спальне. Из-за второй веяло сыростью и ледяным холодом, таким неожиданным в самом начале осени. Огромная ванна на изогнутых ножках стояла посреди просторного помещения с узкими окнами под потолком, отделанного голубой плиткой с белыми цветами.

Мне стало немного не по себе, когда я догадалась, что это спальня родителей Роберта. Мой жених мало рассказывал об этих людях, и я лишь приблизительно знала историю их трагической гибели много лет назад.

Полки шкафов пустовали. Совсем недавно кто-то наспех вытер пыль, но остался едва заметный запах старой одежды и застоявшегося воздуха, как в помещении, где годами никто не жил. Кровать с медными шишками застилали свежие простыни, пахнущие гелем для стирки.

Бросив взгляд в зеркало, я накинула на плечи бледно-голубую шаль, напоминавшую цветом стены в гостиной, надела сухие туфли и спустилась вниз.

— Значит, у вас уже назначена дата свадьбы, — сказала тётка, то ли спрашивая, то ли утверждая с едва заметным недовольством.

— В декабре, — ответила я.

Она прожевала ломтик поджаренного хлеба с сыром и ветчиной.

— Вижу, Роберт не спешит остепениться.

— Нужно время, чтобы всё подготовить.

— Много суеты, много денег, — проговорила она все с той же неопределённой интонацией.

На этот раз кофе оказался вполне приличным, особенно в сравнении с пойлом Луизы.

— Попробуйте морковный пирог, — сказала тётка, — правда, он получился суховатым, но думаю, вы этого не заметите.

Я отрезала тонкий ломтик пирога, который Джейми принёс на блестящем подносе.

— Очень вкусно, — сказала я искренне.

— В последнее время племянник немного не в себе, поэтому кофе у нас бывает стылым, а пироги — передержанными.

Я бросила взгляд в сторону кухни, куда он удалился, оставив нас одних.

— Вы хотите сказать, что Джейми умеет печь?

Тётка пожала плечами.

— Никогда не любила эту возню с приготовлением еды. Мусорно, скучно. Но племянник справляется. Только не увлекайтесь выпечкой, — добавила она, — вам нужно следить за фигурой. Я, признаться, ожидала, что вы окажетесь куда стройнее.

В тот вечер, длившийся невыносимо долго, мне пришлось выслушивать её мнение о моих матери и бабке, и объяснять, почему они не сочли нужным приехать на свадьбу. Слушать историю приготовлений к её собственной несостоявшейся свадьбе тридцать с лишним лет назад. Делать вид, что меня интересует, какой она представляет себе идеальную супругу старшему племяннику.

Джейми вызвал эвакуатора и уехал передать ему ключи. Часам к девяти тётка удалилась в свою комнату в дальнем крыле дома.

Я долго не могла заснуть на широкой кровати со слишком мягким матрасом. Ворочаясь до самого утра, старалась не думать о прежних хозяевах спальни, и о тех годах, когда она пустовала.

Было то ли холодно, то ли жарко, то ли непривычно тихо. Казалось, что в пустой ванной комнате поскрипывают половицы, кто-то следит за мной из леса сквозь голое окно, в зеркале едва заметно движутся тени, а вдали, за оврагами, тоскливо и пронзительно воет одинокий волк.

Я проснулась около семи утра от напористого завывающего рёва. Окно ванной выходило во внутренний двор, где Джейми орудовал бензопилой, нарезая длинные брёвна на равномерные чурки. Он ловко управлялся с этим инструментом, заслужившим себе дурную славу многочисленными фильмами ужасов. Когда лезвие касалось древесины, звук поднимался на тон и становился особенно противным.

Закрыв поплотнее окна, я позвонила Роберту. Оказалось, он задержался в Нью-Йорке из-за внезапно свалившегося договора, который обещал фирме немалую прибыль, и не решился побеспокоить меня поздним звонком.

— Приезжай скорее, — попросила я, — мне страшно спать здесь одной. Кажется, что по коридору шастают призраки.

Он усмехнулся.

— Ты же сама рвалась посмотреть старинный дом с чертовщиной.

Вскоре шум бензопилы прекратился, и я позволила себе проспать до девяти тревожным сном с иллюзорными утренними сновидениями, казавшимися правдоподобнее, чем сама реальность. Когда я проснулась, сентябрьское солнце уже заглядывало в окна, бросая ромбы света на потёртый паркет, выцветшие обои и мою подушку. Тишину нарушали крики птиц и шелест вековых клёнов, готовящихся к листопаду.

Тётка Маргарет сидела в гостиной, в обитом бархатом кресле и с газетой в руках. Уже несколько лет я не видела, чтобы кто-то читал новости с бумаги, и искренне умилилась. Я попала в настоящее, неподдельное захолустье.

Она окинула меня оценивающим взглядом поверх очков. По её убеждению, привычка валяться в постели допоздна не делала честь молодым девицам. Я ответила, что плохо спала ночью, мысленно ругая себя за то, что оправдываюсь и играю по её правилам. По правде говоря, Маргарет не так уж невыносима, она скорее забавна в своих попытках меня поддеть. Видимо, ей давно уже никто не доставлял подобного удовольствия.