— Мадлен? — послышался голос матери.

— Здравствуй, мама, — сказала я, чувствуя, как ныряю с закрытыми глазами в ледяную воду, — Роберт сделал мне предложение.

Она некоторое время молчала.

— Поздравляю. Но ждать так долго всё равно было безумием, тебе давно уже не двадцать лет. Не уверена, что мы с твоей бабушкой сможем приехать на свадьбу, трансатлантический перелёт не для наших нервов.

— Всё в порядке, мама, — не желая этого признавать, я чувствовала облегчение. Возможно, мне удастся поладить с родственниками Роберта, но отношения с собственными мамой и бабушкой безнадёжны.

Не имело смысла рассказывать ей про ужин в итальянском ресторане в Гринвич Виллидж, когда Роберт достал заветную голубую коробочку, а официанты принесли шампанское и бенгальские огни. Я помню песню, игравшую в зале, и аплодисменты, и мои пылающие щёки. Я стану миссис Монтгомери, как бы невероятно это ни звучало.

Мама и бабушка имели на мой счёт совсем другие планы. С раннего детства, когда разглядели проблески таланта, они отдали меня в балетную школу. Пять часов занятий в день, никаких выходных, забыть о сладостях, никогда не есть досыта. Они уже видели меня на сцене Парижской оперы, слышали овации, в своих мечтах расставляли по вазам бесконечные букеты цветов, советовали мне поразмыслить и не принимать бездумно предложения от богатых поклонников. Моей балетной карьере суждено было закончиться в пятнадцать лет. Мать не просто разозлилась, она хотела меня убить. Бабушка, которая сама в молодости танцевала, на полгода перестала разговаривать со мной. Даже когда в от нас ушёл отец, это расстроило их куда меньше. Во всяком случае, так мне казалось. Вскоре после той неудачи, я поспешила сбежать в Штаты, едва предоставилась возможность получить скромную студенческую стипендию.

Все вокруг говорили, что мы на зависть красивая пара. Роберт властный, мужественный, успешный, а я изящная и хрупкая, как цветок. Он зарабатывал неплохие деньги, став партнёром в компании, принадлежавшей его отцу. Я подносила кофе, раскладывала дела по папкам и отвечала на телефонные звонки с лёгким французским акцентом, который многие находили очаровательным.

Позже я научилась сама оформлять иски и апелляции. Босс порой вносил правки, но всё чаще подписывал бумаги, бегло просмотрев их за утренним кофе. Разводы походили один на другой, будто все клиенты нашей конторы состояли друг с другом в негласном неблагополучном родстве. Иногда я задумывалась о том, сколько обманутых надежд и навеки испорченных отношений прячутся между строк документов, хранившихся в стеллажах у меня за спиной.

Подруги давно уже намекали, что Роберт, возможно, просто не может решиться. Порой нужно поставить мужчину перед выбором: или сейчас, или никогда. Заставить ревновать или пожаловаться на не пришедшие вовремя месячные. Я слушала эти советы с усмешкой. Мама была мастерицей в подобных играх, и в результате в сорок с лишним лет осталась одна с больной бабушкой и несмышлёной дочерью на шее. А моей жизни всё будет иначе. По-взрослому, серьёзно, честно.

Поздним вечером мы с Робертом возвращались со скучнейшего ужина, на котором он завязывал деловые знакомства. Невыносимую тоску подобных мероприятий не скрашивала даже возможность выгулять босоножки на четырёхдюймовых каблуках с ценником в пятьсот долларов, и новое коктейльное платье чуть ниже колен, не слишком закрытое, чтобы не выделяться, но и не слишком откровенное, ведь я почти замужняя дама.

— Что за тип с козлиной бородкой крутился возле тебя весь вечер? — спросил Роберт, когда мы сели в такси.

— Клиент нашей фирмы, — я отвернулась, рассматривая в окно водителя ярко-красного спортивного автомобиля, застрявшего в пробке в соседнем ряду.

Меня раздражала манера Роберта расспрашивать о каждом мужчине, который здоровался со мной на этих праздниках торжествующего лицемерия. Бесила также дыра в чулке, которую я умудрилась поставить, и стрелка, неуклонно ползущая от щиколотки к колену. Качественные, красивые чулки с кружевной отделкой непросто купить даже в Нью-Йорке, а колготки я ненавижу с детства.

— Ты встречалась с ним на работе? — спросил мой жених.

— Встречалась я только с тобой последние семь лет, — сказала я, — а его бывшая жена собирается обобрать до нитки, и даже наша замечательная контора здесь не спасёт.

Роберт улыбнулся.

— Бывают мужчины, которым лучше вообще не жениться. Иногда я даже думаю, что их большинство.

Он сказал это, и тут же осёкся.

— Если и брать кого-то в жёны, то женщину вроде тебя, которую знаешь лучше, чем собственные мысли.

Я закинула ногу на ногу, стараясь спрятать стрелку на чулке, хотя в темноте её никто не видел.

— Мне кажется, ты знаешь меня лучше, чем я сама знаю себя.

— Конечно, — ответил он, — например, сейчас ты не замечаешь, что строишь глазки хмырю в красном "Порше".

Я промолчала, устало положив руку ему на колено. Решила завтра же наградить себя за этот кислый вечер шопингом в гордом упоительном одиночестве.

Телефон оповестил меня о подсевшей батарее жалобным писком. Надо было подключить зарядку час назад, но я самонадеянно посчитала, что доберусь быстро и без приключений. Ведь это Америка: страна комфортная, благоустроенная и предсказуемая. Попытки завести машину вызывали только сухой скрежет стартера, похожий на хохот лесных духов над собственной шуткой. Я застряла поперёк узкой горной дороги, круто уходящей вниз, в сумерках и под дождём.

Мысленно перешагивая некую запретную черту, набрала Роберта. Он не любил, когда я звонила на работу, говорил, что не следует мешать в кучу бизнес и развлечения. Даже голос его из далекого Манхэттенского офиса звучал глухо и напряженно.

— Привет малыш, я занят, совещание. Не заводится, говоришь? Дождь? Чёрт, ненавижу дождь. Я попрошу Джейми, моего брата. Он подъедет тебя забрать. Это не проблема, ему всё равно нечем заняться. С машиной разберёмся потом. Всё, целую, пока!

Небо на западе неторопливо темнело, погружая долину, обнесённую цепью поросших лесом холмов, в мерцающую промозглую темноту. Не стоило соглашаться ехать сюда одной. Это было глупо и наивно. Он сказал: "Ты справишься, там всего три часа пути. Включишь навигатор и доберёшься в два счёта!".

Внезапные деловые встречи Роберта в последнее время стали частью нашей жизни. Я не возражала, прекрасно понимая, насколько важна для нас обоих его карьера. В глубине души я всё ещё опасалась, что он передумает брать меня с собой, и поэтому поехала одна, на прокатной машине, с которой, как оказалось, я не особо умею управляться.

Дорога до Олбани пролетела незаметно, под ненавязчивую музыку и уютную болтовню местных радиостанций. После моста над Гудзоном шоссе стало одноколейным, а я обнаружила, что веду единственный легковой автомобиль среди респектабельных внедорожников и чистеньких опрятных грузовичков. Я оказалась в той части американского захолустья, какую фотографируют для туристических рекламных буклетов.

Тёмные тучи постепенно захватили небосвод, и вскоре первые капли воды упали на лобовое стекло. Вермонт, этот край зелёных, чуть тронутых осенней желтизной и меланхолией холмов, поприветствовал меня свежим звонким дождём.

Я и сама не поняла, как это произошло. Быть может, меня угораздило заехать в глубокую лужу, под которой скрывалась выбоина, или слишком резко затормозить на мокром неровном асфальте. Лобовое стекло накрыло волной мутной воды, задние колеса занесло вправо. Мотор заглох. Впереди, за хлипким жестяным заграждением показался круто убегающий вниз склон и мокрые стволы сосен, тонущие в тумане.

Я вышла, открыла багажник и достала аварийный знак. Элегантный жакет быстро пропитался влагой, колючие струи воды пробрались за шиворот. О причёске я старалась не думать. Отошла подальше вверх и установила знак, уповая, что его заметят и успеют затормозить. Правда, за последние полчаса я не видела ни одной машины.