Мы въехали на большую полупустую парковку у торгового центра. Впрочем, назвать это торговым центром я могла бы только с большой натяжкой. Пара сельскохозяйственных ангаров, супермаркет, ларёк с хот-догами. Синее небо потемнело, и на востоке показались низкие тучи. Джейми со скрипом поднял ручник, накинул свою непромокаемую куртку.

— У меня к тебе просьба, — сказал он перед тем, как выйти, — возможно, наглая просьба, можешь отказать, я пойму.

— Мне бы очень не хотелось отказывать.

Я чувствовала себя такой свободной, сбежав из поместья, где остались Эва и тётка, вдали от города, где ждала нудная работа и требовательное начальство, с мальчиком, который любил меня беспричинно и безусловно, не требуя ничего взамен.

— Быть может, мы больше никогда не увидимся, — сказал он, — ты станешь женой Роберта, мне придётся уехать. Давай проведём этот день так, словно моего брата не существует. Притворимся, что есть только ты и я.

Только я и он — от этой мысли стало одновременно радостно и тоскливо.

— Ты уже придумал, что мы будем делать?

— Есть пара идей.

Он обошёл вокруг машины, открыл дверь и церемонно подал мне руку. Касаясь его ладони, я почувствовала лёгкий разряд тока.

Универмаг пестрел аляповатыми объявлениями о распродажах. Я шла вслед за Джейми по длинному залу, вдоль стеллажей с краской, моющими средствами и удобрениями, мимо пластиковой мебели для сада и украшений на Хеллоуин. Он бросал в тележку лезвия для бензопилы, шурупы в круглых пластмассовых коробках, сменный аккумулятор для газонокосилки. Никто не обращал на нас внимания, словно мы обычная пара, занятая хозяйственными покупками. Я подумала, что могла бы стать его женой. До конца жизни ездить на стареньком джипе, ужинать дома, в придорожном кафе или пиццерии, смотреть по вечерам сериалы, под которые он будет засыпать, положив голову мне на колени, а я стану накручивать на палец пряди его светлых мягких волос. Мы завели бы милых детишек, ушастеньких и зеленоглазых. Такая сладкая деревенская идиллия, непохожая на всё, к чему я готовила себя последние семь лет.

Роберт тоже меня любил, хотя никогда не говорил об этом прямо. Я знала, как нелегко далось ему сегодняшнее признание собственной неправоты. Мой жених — образованный, воспитанный, понятный и знакомый. Почему же я не сижу сейчас с ним в библиотеке деда, почему гуляю по дурацким захолустным магазинам? Почему рядом с Джейми мне легко и уютно, будто мы знакомы миллион лет? Действительно ли он меня любит, не пытается ли снова обмануться иллюзией, из тех, что хорошо продавались во все времена?

Захлопнув покупки в багажнике, он положил руки мне на плечи. Лучи клонящегося к западу неяркого солнца отражались в его глазах.

— Ты любишь мороженое, Мадлен?

Невинный вопрос застал меня врасплох. Когда-то отец покупал шарик этого приторного лакомства в вафельном рожке, но я не могла вспомнить вкус. Думать сейчас об отце, о его предательстве, о детстве и балетной школе совершенно не хотелось. Всё это стало далёким и неуместным. Я ответила, что не помню, когда ела мороженое в последний раз.

— Зато я помню, — сказал Джейми, — на корабле, семь лет назад. Моё любимое — фисташковое, кстати. А ещё ванильное, с шоколадной крошкой.

— Ты пытаешь меня совратить?

— И это тоже. Но сейчас я предлагаю заказать стаканчик мороженого.

Он кивнул на бесформенное одноэтажное строение, увешенное логотипами ресторанов готовой еды.

— Но Джейми...

— Ну да, ну да. Триллионы калорий, море сахара, искусственные красители и ядовитые вкусовые добавки, способные убить лошадь. Я хочу, чтобы ты поправилась, чтобы Роберт испугался и сбежал в город, прихватив шмотки, в которые ты перестанешь влезать, и тогда мы останемся вместе навеки веков. Как тебе план?

Долговязая девица в белом переднике выслушала заказ, приподняв бровь. Разговаривая с ней, Джейми положил руку мне на талию и привлёк к себе. Казалось, вся Новая Англия, со своей традиционной пуританской моралью, смотрит сейчас на нас, сокрушённо покачивая головой.

Мы сели за самый дальний столик у стены, на обитый красной клеёнкой диван.

Джейми нарисовал ложкой знак бесконечности в воздухе и поднес её к моим губам. Оно было восхитительным, это мороженое с привкусом запретного плода.

— Поцелуй меня, — попросила я.

— Прямо здесь?

Я кивнула. Его губы были тёплыми, чуть липкими и пахли ванилью.

На обратном пути начал накрапывать дождь. Джейми свернул на просёлочную дорогу в двух милях от поместья и оставил машину на обочине. Он сказал, что никому не показывал то место, но я одна значу для него больше, чем все остальные люди на свете.

Мы шли довольно долго по едва заметной тропинке, петлявшей среди кустарника. Джейми чуть впереди, раздвигая для меня ветки, я следом за ним, чувствуя себя неуверенно в полупрозрачном осеннем лесу, опасаясь потерять его из виду и не найти дороги домой. Тропинка уходила вниз, я спотыкалась на танкетках, казавшихся низкими и удобными в городе, но неуместных в этих краях, где люди обоего пола в любое время года носят фланелевые рубашки и рабочие ботинки на толстой подошве.

— Джейми, — позвала я.

Он оказался рядом, приложил палец к губам, как в церкви. Вокруг было также тихо и торжественно.

— Холодно, я устала. Куда мы идём?

Он снял куртку и накинул мне на плечи. Взяв за руку сухими тёплыми пальцами, повёл дальше.

Мы вышли на поляну, окружённую древними клёнами. Их корни, каждый толщиной с дерево в городском парке, мягко уходили в землю, устланную палой листвой. Их кроны тревожно шелестели на фоне серого неба.

— Красиво, — сказала я.

Он кивнул.

Мои туфли облипли глиной и начали промокать у мысков. Мы вышли к ручью, журчавшему на дне оврага. Прозрачная ледяная вода обтекала поросшие мхом скользкие камни, по которым Джейми перешёл на другую сторону.

— Дальше не пойду, — сказала я, — здесь недолго упасть, намокнуть и растерять остатки достоинства.

— Принцесса не привыкла переходить ручьи по камням? — он вернулся обратно.

— У принцессы неподходящие туфли.

— Это не проблема.

Я не успела возразить, когда он подхватил меня на руки, перенёс через ручей и продолжил взбираться вверх по склону. Он не знал, что пробудил самый коварный из моих детских страхов.

— Пусти, — попросила я, — я тяжёлая и боюсь упасть.

— Ты абсолютно не...

Джейми споткнулся о корень дерева. Мы кубарем скатились вниз по пологому склону оврага, на котором из-под шуршащего ковра листьев кое-где прогладывала красноватая земля.

— Это веселее, чем я думала, — сказала я.

— Ты не ударилась?

Я помотала головой, попыталась оправить задравшуюся выше колен юбку. Джейми приподнялся на локтях, и глаза его округлились.

— Чулки? С поясом и кружевами? Обалдеть. Я такое видел только в фильмах.

Он провёл пальцем по ажурной полоске на моём бедре, наклонился и поцеловал обнаженную кожу над краем чулка.

— Ненавижу колготки, — сказала я, содрогнувшись оттого, как призывно зазвучал мой голос.

Он обнял меня за талию и поднял на ноги, отряхнул сухие листья с моих волос.

— Пойдём, пойдём.

Хотела бы я знать, куда он так спешит.

Гладь небольшого пруда поросла ряской, в ней отражались облака, плывущие по пасмурному небу.

— Я часто приходил сюда в детстве, — сказал Джейми, — если хотел побыть один.

Он поднял с земли плоский камушек и бросил в воду. Подпрыгнув раза три, камушек ушёл на дно, оставив за собой мелкие расходящиеся круги.

— Позапрошлой ночью я не мог заснуть. До полуночи драил кухню и коридор, отскрёб копоть времён американской революции. Потом, в темноте, пришёл сюда и кидал камни. Много чёртовых камней. Кажется, мне полегчало.

Он осёкся.

— Извини, я сам просил тебя не говорить сегодня о нём. Какой я идиот.

— Ты ревнуешь.

Джейми снова бросил камушек, посмотрел на меня, склонив голову к плечу.