- Да никак, если бы для этого существовали тесты, люди были бы счастливее и несчастливее одновременно. Это только твой выбор и твоя свобода, - непонимание Сэма раздражало Кроули, и у Сэма мелькнула мысль, что в следующем семестре ему придется тяжело на его предмете. – Если ты уже доверил ему часть своей жизни, эту тайну, и он ее понял – то настоящее ты доверить сможешь. А будущее доверяют только оптимисты и романтики.

- Но если мы ошиблись, как начать заново? – Сэм упрямо смотрел ему в глаза, стараясь выдержать взгляд. Наконец, Кроули сдался, и в выражении его лица даже промелькнул намек на мягкость.

- Вы уже начали, - Сэм помотал отчаянно головой, и Кроули едва ли не зашипел от неспособности Винчестера его понять. – Начало не там, где ты своей пустой головой думаешь! У этого вообще нет начала, как нет конца. «Первый раз» - это условность, он может быть физически позже первого раза доверия, это не более чем очередной этап, не важнее и не слабее предыдущих. Начало не там, - и Сэм свел колени вместе, покраснев снова, и Кроули указал пальцем на его голову. – Там. В основе не физиология, иначе она бы обязательно вызвала привыкание, как вызывает всякое воздействие на организм, кроме боли. В основе только то, как далеко ты хочешь почувствовать человека, узнать дальше. «Первый раз» - он не разовый. Ни один раз не будет похож на другой. Никому никогда не удавалось узнать человека до конца – на то, черт возьми, он другой. Но открывая каждый раз, приближаясь к новой отметке, особенно учитывая встречное желание узнать – и это соревнование, которое известно только двоим. Оно не будет одинаковым никогда.

Сэм молча слушал его, не позволяя себе думать над словами – он запоминал их, понимая неосознанно, что это было его главной проблемой. И хотя он не смог ее сформулировать, он был уверен – в таком виде оно звучит гораздо правильнее и взрослее. Хотя Сэм мог бы возражать дальше – отношений между настолько молодыми парнями не может быть, только любопытство, но вовремя оборвал себя, вспоминая теорию о множестве Габриэлей. Стоило ему представить образ, от хозяина которого он не мог отойти последние недели не потому, что поцелуи были по-настоящему увлекательны, но и потому, что это было чем-то сильнее, чем техника взаимодействия. Он кивнул Кроули, не зная, как сказать за это спасибо, и поднялся на ноги, направляясь к двери.

- Он все равно приходит каждый раз после, - и Сэм улыбнулся, закрывая дверь. Может быть, он все еще может повзрослеть.

***

- Нет, - Сэм не смог открыть дверь, даже попытавшись. С другой стороны ее крепко держали. – Я не могу, Сэм. Сколько мне придется ждать? Я мог бы, но ты сам просишь об этом. И я не могу остановиться.

- Я не… Сейчас все нормально, - постарался как можно убедительнее сказать он, не особенно громко, впрочем. Стоять в коридоре, прижавшись к не своей двери, было крайне опасно. У него были секунды, прежде чем кто-нибудь выйдет или войдет на этаж.

- Погулял и полегчало? Что ж ты раньше гулять не ходил? – ворчливо и раздраженно. Сэм вздохнул – против этого ему нечего было противопоставить. Он не смог найти к этому подход. И он улыбнулся, ловя себя на любопытстве – как побороть задетую гордость Габриэля? Он помолчал, прислонившись к двери спиной. Сдерживать улыбку у него получилось плохо. – Ты там живой? Или отравился, как Джульетта? – ворчание стало громче, и дверь приоткрылась на одну десятую, являя любопытный нос. – Не пущу и даже не проси, - и ворчание стало совсем уж профилактическим, когда Сэм, изловчившись, чмокнул его в этот самый нос. Габриэль фыркнул, захлопнув дверь. На это Сэм как-то совсем не рассчитывал – он снова постучал, чувствуя себя безнадежным идиотом. Но она неожиданно распахнулась, и Сэм едва ли успел моргнуть, будучи втянутым в совершенно темную комнату с единственным светом фонаря, пробивавшимся сквозь занавески. Серое небо за окном тоже давало немного света, но только для того, чтобы различить силуэт.

- Что…? – собирался спросить Сэм, но Габриэль прижал его к стене, безошибочно находя его губы. Руки Сэма он перехватил вместе, не позволяя им даже шевельнуть. Едва скользнув языком по его губам, он вновь поднял футболку, повторяя то же самое, давая ему второй шанс. Но вместо того Габриэля, который был уверен в своем опыте и в результате, этот изучал его с настоящим научным любопытством, направленным на любое сопротивление упрямству Сэма. Только он не думал сопротивляться – его руки путались в светлых волосах, проводили по плечам. И хотя страх все еще никуда не исчез, он думал только о том, что хотел бы узнать, в действительности ли так интересен Габриэлю. Он думал об этом даже тогда, когда Габриэль опустился перед ним на колени, проведя по бедрам, скрытым джинсами. Он думал… Он не думал. Не размениваясь на работу рук, Габриэль, едва стянув джинсы вместе с бельем, прикоснулся губами к головке возбужденного члена. Сэм хотел в тот же момент возразить, в момент, когда он еще был способен говорить – но возбуждение было слишком велико. Слишком долго он запрещал себе получать то, чего хотел. Он схватился за ручку двери, стоило Габриэлю провести по стволу языком, и на всякий случай второй рукой за стену, когда язык коснулся основания.

- Зачем? – только и хватило его, когда он был занят попытками пресечь ответные движения бедер.

Габриэль усмехнулся и поднялся, заставив Сэма пожалеть. Но поднялся он лишь на мгновение, достаточное, чтобы провести обратно по стволу к головке рукой и прошептать:

- Sic volo (Так я хочу), - и его шепот совпал с шумным выдохом Сэма, все еще не понимающим. Латинские слова незнакомым акцентом ярким проблеском остались в его сознании, и он закрыл глаза, не понимая, почему ему хочется услышать их снова. - Sic jubeo (Так я велю), - и Сэм выгнулся навстречу медленно ласкающей его руке, щекой прижимаясь к щеке Габриэля, чей горячий шепот заставлял стать слова реальными. - Sit pro ratione voluntas (И пусть доводом будет моя воля),- эти слова звучали гораздо тише, так что Сэму пришлось задержать дыхание. Частый стук сердца не позволил ему сосредоточиться. Он ждал, надеясь услышать еще слова, значения которых не понимал, но их интонацию, их смысл отдавался горячей волной вниз внутри живота. Он так и стоял с закрытыми глазами. Потому губы, сомкнувшиеся вокруг его члена, стали для него совершенной неожиданностью.

- Гейб, - пораженно выдохнул он, ругая себя за неспособность реагировать согласно ситуации, но черт, если бы он вообще знал, как на это реагировать. Ему хотелось еще больше, хотя мгновение назад этого было уже слишком много. Горячий язык скользил вместе с губами то по одной, то по другой стороне. И хотя до конца Габриэль доходить не стал, накрывая основание ладонью, это все равно было слишком. Слова заклинанием звучали в его мыслях снова и снова, голосом, который он любил, произнесенные тем, кем он восхищался. Если бы он мог видеть, он не продержался бы и этого времени. Он прижимался спиной к холодной стене, стараясь, как мог задержать дыхание и выровнять его, но каждое решение пресекалось волной угасающего и мимолетного наслаждения, которое хотелось продлить. Это заставляло его подаваться вперед, пусть сильные руки останавливали его на половине пути, не позволяя входить глубоко. На какой-то момент Сэму показалось, что он может продержаться дольше, будто он нашел тот момент, когда он мог оставаться на грани, и в этот момент неожиданная разрядка. Он не думал даже о том, что не успел предупредить Габриэля. Легкость сменяла каждую напряженную мышцу, столь стремительно, что он начинал дрожать, температура падала, и он смог открыть глаза лишь спустя несколько минут, ощущая на коже прохладный пот.

- Извини, - успел сказать он усмехнувшемуся Габриэлю, но глубокий поцелуй, к которому он не был готов, показал ему бессмысленность извинения – Габриэль хотел, чтобы это произошло так. Он провел языком по небу Сэма, притягивая к себе – будучи меньше ростом – все же властно. Сэм зачарованно повторял языком предложенный путь, ощущая неизвестный ему привкус. Габриэль отстранился, не замечая, что Сэм тянется за ним, и хотел отойти. Но страх давно сменился эйфорией. Теперь это было даже естественно.