А она, даром что без платья вечернего и прически, а все равно... такая! Как будто смыла с себя весь этот лоск, совершенно ей не нужный, и еще прекраснее стала. Волосы распущены, джемперок, юбочка простенькая. Словом, такая... такая!
А я такой словно только что из окопа вылез и едва успел под душем сполоснуться пока хаки на деловой костюм менял: щетина колом стоит, глаза красные как у вампира. Только что перегаром не несет: зубы надраить и резинку пожевать перед работой - это свято. Будь я на ее месте - убежал бы без оглядки!
Но у женщин, как я уже успел понять, своя мерка. Она только улыбнулась и сказала, что хотела бы попробовать одну из наших машин и просит прокатить ее. Ну, катать... дорогих клиентов это - прямая обязанность директора салона. Взяли мы машину и отправились на тест-драйв. О, это был долгий тест-драйв! Самый долгий за всю мою жизнь. Сначала по Садовому кольцу с ней нарезали. Потом на Садовом нам тесно стало - выскочили на Кольцевую и по ней полетели. Господи, я уже тогда, кажется, не помнил - где мы с ней летали в тот день! Заправлялись на каких-то заправках, жевали гамбургеры в каких-то кафе и... говорили, говорили, говорили, говорили, говорили!
Алена мне все о себе рассказала. Рассказала, что она - коренная москвичка. Что родители - классические советские физики-шестидесятники, которые кроме своих... синхрофазотронов и бардовских песен у костра в принципе ничего не знали. Что в перестройку, когда их несчастный НИИ в числе многих других пошел под нож, отец, пытаясь прокормить семью, занялся коммерцией. Что, в виду полной его неприспособленности к суровым условиям дикого российского рынка, закончилось сия коммерция весьма печально: проблемами с конкурентами, наездом рэкета, потерей товара и чудовищными (по их разумению) долгами. Что семья их оказалась на грани полного разорения, от которого ее, в последний момент, спас один знакомый деда Алены, в прошлом - ответственный товарищ из аппарата горкома, загодя почуявший скорую гибель всех горкомов, да и всего аппарата вообще и подавшийся в частный сектор экономики, где ему довольно быстро удалось превратиться из товарища в господина и стать владельцем небольшого, но весьма крепкого коммерческого банка. Товарищи из горкомов это ведь не физики из НИИ: их, настоящих ленинцев, крутыми временами не испугаешь, они ко всему привычные, они по определению... не тонут! Кризис благодаря ему был преодолен и отец Алены даже устроился в его банк на какую-то смешную должность типа вахтера. А бывший ответственный товарищ, побывав у них дома и увидев дочь - студентку, пусть и не спортсменку и не комсомолку, но зато - красавицу, настойчиво принялся за неё свататься. Мол, мужчина он разведенный и потому - свободный, да и вообще - жених более чем завидный: состоятелен, упакован под завязку, способен обеспечить Аленушке сытую, красивую жизнь. Сделать так, что она никогда и ни в чем не будет нуждаться.
Рассказала Алена, как не хотелось ей идти замуж за человека вдвое старше ее, к которому она не испытывала ровным счетом никаких чувств. И как она, сознавая: чем их семья обязана ему, скрепила сердце и дала-таки согласие. И как, вопреки всем опасениям, муж у нее оказался добрый и хороший человек: за восемь лет совместной жизни не то, что руки - голоса на нее ни разу не поднял. И как не было ей все эти восемь лет ни в чем отказа от него: новую машину - легко, дачу родителям в элитном поселке - ради бога. А уж про тряпки модные да цацки самоцветные и вовсе разговора не было: словно сами собой появлялись. В общем: в чем - в чем, а уж в скупости и прижимистости бывшего товарища аппаратчика, нынешнего господина банкира, заподозрить было трудно. И требовал-то он за свои щедроты вовсе невеликую плату: хранить верность, пару раз в неделю исполнять супружеский долг, несколько раз в месяц выходить с ним в свет, на банкет, фуршет или какую другую презентацию и... больше ничего. И был он с ней всегда ласков и обходителен. Любил ее. По-своему. Как любят породистого, дорогого щенка или кошечку. И на втором году совместной жизни, когда Алена потяжелела, точно так же, ласково, спокойно, без малейшего надрыва уговорил ее отправиться в Германию и там, в хорошей клинике, сделать аборт. Молоденькая ведь еще совсем, вся жизнь впереди! Ну что за радость лялькой себя обременять?! Самой надо жить да радоваться! У него-то с этим давно все в порядке было: сын и две дочери от первого брака. Полный комплект. Аленин малыш ему и даром был не нужен. Алена его вообще интересовала исключительно как жена эскорт-класса - стильная, красивая куколка, под ручку с которой на светском рауте престижно появиться, нацепив, предварительно, на куколку камушков и золотишка на десяток - другой тысяч баксов - не самому ж таскать-то! А для жены эскорт-класса пухленький животик и отекшие после родов ноги - это, выражаясь нашим, автомобильным языком, совершенно ненужные опции. Можно даже сказать - неприемлемые. Ну, Алена поплакала - поплакала да и согласилась. Ну как откажешь такому щедрому и... любящему мужу?! Сделала аборт и продолжала жить да... радоваться. И столько радости у нее было, что подчас, говорит, просто из последних сил держала себя, чтобы пару флаконов снотворного залпом не выпить или из окна их, двадцать какого-то там этажа не сигануть. Не жизнь - сплошная, непрекращающаяся радость...
-Прямо вот так она и сказала. - улыбнулся Паша.
-Ну, я тоже в долгу не остался: все без утайки рассказал. - продолжил он, переведя дыхание. - Про жизнь свою. Про первый, лейтенантский брак, который и сейчас без отвращения вспоминать не могу. Про армию. Про Афганистан. Про Гиндукуш. Про перевал. Про ранение. Про то, как потом маялся, места себе найти не мог. Про то, как машины из Германии гонять начал. Про то, как с Валерой познакомился и бизнесом обзавелся. И вообще - про то какой я сильный и уверенный в себе мужчина, которого в этой жизни решительно ничего не может сломить! И про то с какой уверенностью я смотрю в будущее! И про то, что жизнь моя хороша и даже - прекрасна! Настолько прекрасна, что даже пистолет свой, который я имею как формальный сотрудник службы безопасности фирмы, держу не в своем сейфе, а в Валеркином. Чтобы в момент, когда особенно... хорошо станет, башку себе не продырявить.
Про чувство дикого, запредельного одиночества, которое на меня время от времени накатывает, а три дня назад, на нашем празднике, стало окончательно невыносимо. С того момента как ее увидел.
-Прямо вот так и сказал. - улыбнулся он. - И она мне то же самое, слово в слово повторила.
Ну, что со мной после этого стало, я тебе даже описывать не решусь - живописец у нас ты. Я такого никогда передать не смогу. Даже на одну сотую.
В общем, через неделю она переехала ко мне. Еще через два месяца, с некоторыми трудностями, развелась...
-Муж-то как... отреагировал?
-Муж? Соответствующим образом. Скандалил, возмущался, но на крайние меры не решился. Ко мне-то на кривой козе не подъедешь. У меня, ну, то есть у фирмы, - собственная служба безопасности во главе с Вовой Трофимовым. Самый козырный старлей в нашем батальоне был - даже в Афгане ничего его не брало. Так что устроить мне... несчастный случай непросто даже человеку с серьезным бюджетом. Да и не сам же он станет этим заниматься! Тут люди нужны. А людям, так или иначе, придется объяснить суть претензий. А кричать: у меня, мол, бабу увели! не всякий решится. Другое дело - бабки. Когда у тебя бабки увели, тут можно голосить на всю Ивановскую и поднимать на ноги спасателей всех мастей: хоть милицию с прокуратурой, хоть спецназ с братвой. А если уж у тебя бабу увели, то тут вопрос нужно решать очень тихо и деликатно. Такая вот разница между бабой и бабками.
Он, конечно, пытался мне нагадить. Очень тихо и деликатно. Кредиты мы несколько раз получить не смогли. И не в его банке, а в других. Прошел слушок о нашей, якобы, неплатежеспособности. Кто был автором этого слушка - очевидно. Налоговики нас вскоре тряханули весьма крепко, и я точно знаю - по его наводке. Но Валера мой - воробей стреляный. Его на мякине не поймаешь. Особенно в том, что касается финансов. Даже если у нас и были незаконные операции (а у кого их не было, в девяностые-то?!) вся информация о них была закопана настолько глубоко, что ни один налоговый инспектор не раскопал бы. В общем, потрясли нас - потрясли, да и отступились: не век же с нами возиться. А тут и девяносто восьмой год подоспел. Мы тогда легко отделались. Малой кровью, можно сказать. Сейчас-то Валерка это конечно на свой счет записывает: это, мол, он, такой дальновидный и матерый финансист, сумел потери фирмы минимизировать. Но я-то прекрасно помню: какие у него тогда, в августе, глаза квадратные были! Да нет, нам просто повезло. В отличие от бывшего мужа Алены. Уж ему-то досталось по полной программе. Его банк чуть дотла не сгорел и следующие несколько лет он был занят исключительно восстановлением своего положения. Думать о чем-то другом ему было уже недосуг...
