-В ресторане все быстро закрутилось. Я даже заказ сделать не успел. В сортир зашел руки сполоснуть. Захожу, а там трое бритоголовых амбалов какого-то мажора совершенно интеллигентского вида на пол завалили и ботинками рихтуют. Причем, судя по десятиэтажному мату амбалов и болезненным воплям интеллигента, все четверо - наши, русские. А я, Кирюша, с детства питаю резкую неприязнь к подобному скотству. Когда трое на одного да еще и ногами. И армия эту неприязнь только усугубила. Понимаешь, из автомата духа положить могу, а вот так, ногами рихтовать - ни за что на свете. Ведь я как думаю: если перед тобой вооруженный противник, имеешь право на все. Вали его всеми доступными средствами, хоть в лоб, хоть в спину. Но если он уже повержен, будь человеком, прояви элементарное милосердие! Зачем уродовать, калечить? Есть в этом какое-то паскудство, Кирилл, какая-то мерзкая плебейская... ублюдочность! Мол, если уж я тебя одолел, то силу свою, плебейскую, сполна покажу. Ты не подумай - я из себя принца голубых кровей не строю, но именно в том, чтобы не поступать подобным образом и вижу благородство.
Словом, взыграло у меня ретивое. Вмазал я этим гамадрилам от души, схватил мажора в охапку, пока те не очухались да и припустил оттуда во все лопатки. В машине привел его в чувство, перевязал, потому как помяли они его крепко. Познакомились. Разговорились. Оказалось, что зовут его Валера, что сам он из Москвы, что тоже, как и я - перегонщик машин. Ну, то есть был перегонщиком, а теперь хочет собственное дело в России открывать - автосалон. Денег, мол, хорошо заработал, вот и решил... на повышение идти. Контакты в Германии опять же надежные имеются с дилерами вторичного рынка. Приехал сюда на переговоры, да нарвался на этих громил. Сболтнул видать лишнее то ли по простоте душевной, то ли по глупости умственной. И чуть жизнью не поплатился. Они ж как запах денег почуют - мать родную прирезать и то не побоятся.
Такие вот дела, вздыхает Валера, все у меня вроде есть: и голова на плечах и деньги в кармане и знание рынка и даже бизнес-план, а чего-то не хватает.
Ну, лично мне-то с ходу стало ясно - чего ему не хватает. Нормальной мужицкой твердости, жесткости, упертости и настойчивости - вот чего ему не хватает. Как раз всего того, чего у меня с избытком.
Ладно, до Москвы путь не близкий. Пока доехали, считай, все вопросы обговорить успели. Понравился мне Валерка. Хоть и мягковат мужичок маленько, зато на сволочь нисколько не похож. А это дорогого стоило. Особенно по тем временам, когда все всех кидали, надували и обманывали, лишь бы самим кучеряво жить. Договорились мы с ним о партнерстве - он старший, я младший, в соответствии с суммой имевшихся стартовых капиталов. У меня тогда денег-то раз в десять меньше чем у него было. Если не в двадцать. На нем - бизнес-планы, коммерческая стратегия, финансы и налоги. На мне - исполнительская сторона дела и безопасность.
Вот прямо с нее, безопасности, я и начал. Разыскал ребят, с которыми служил, тех, кто после дембеля тоже никак устроиться не мог. Пару сразу к Валерке приставил, что б на него больше ни один урод не наехал. Ну и потом, по мере надобности... подкрепления подтягивал. Девяностые-то сам знаешь какие были! Ну, то есть ты-то, к счастью, этого не знаешь, а вот я прекрасно помню - волчье время было. Одно слово - волчье.
Валера, понятно, тоже без дела не сидел. Нашел хорошее помещение в центре, небольшое, зато на ходовом месте. Персонал подобрал: перегонщиков, которым надоело собственными деньгами рисковать, менеджеров, бухгалтерию. Через три месяца открыли наш первый автосалон. Господи, что это был за салон! Сейчас аж вспоминать стыдно. Первый этаж жилого дома, отведенный под коммерцию не вполне законным путем. Ну... тогда все так делали. Внешнего дизайна - никакого, одна вывеска. Внутренний - нечто среднее между провинциальным европейским автосервисом и советской комиссионкой. Зато - фирма! Зато - гарантия технической исправности и криминальной чистоты машин.
В общем, пошло у нас дело, закрутилось. Не без проблем, конечно, не без заусениц, но все же - пошло. Сначала, понятно, одним секонд-хендом торговали. Потом, осторожно, под заказ, новые машины начали привозить. Ну а там уж дошло дело и до настоящих дилерских договоров с самим Штутгартом. Жить стало лучше, жить стало веселей!
-Один веселился?
-В смысле?
-Ну, был у тебя кто?
-В смысле - женщина? - обернулся Паша. - А то как же! Пока жил на вольных хлебах, скитаясь между Ярославлем, Берлином и Москвой, встречался то с одной, то с другой. А потом, когда автосалоном занялся и окончательно в Первопрестольную перебрался, сошелся с очаровательной рыженькой барышней по имени Катюша. Она у нас же работала...
-Секретарша, поди?
-Пошляк! Экономистка. Шикарная барышня! Рыженькая, умненькая, веселенькая, этакий огонечек! По-английски говорила лучше чем я по-русски! Три года как один миг пролетели: командировки - автосалон, пикники - шашлыки, корпоративные вечеринки - заграничные турне. Да чего там говорить-то: только в Египет с ней загорать да нырять раз десять летали! Она кстати меня и к дайвингу-то приохотила. Я б на ней, пожалуй, женился бы в конечном итоге.
Если б не встретил Алену...
Он снова прервался.
-За три года, мы из нашего первого, убогого салона перебрались в настоящий, нами же выстроенный, а потом, расширяясь, и второй отстроили. Ну, на открытие, как положено, постоянных клиентов пригласили, деловых партнеров и прочих влиятельных людей: милости просим, мол, погулять, повеселиться с нами. Шампанское, клоунов и подарки - гарантируем.
Народу собралось - страшное дело! От малиновых пиджаков и золотых цепей вкупе с перстнями аж в глазах рябило. Ну, дамы, понятно, под стать кавалерам - настоящие шведские львицы с купюроприемниками между ног. Одна модельнее и форсистее другой. И вдруг - она... - Паша вздохнул, словно заново переживая канувшие в Лету мгновения. - Не одна, с мужем. Солидный такой дядька, серьезный. Даром что без униформы малинового цвета и золотых цацек. Лет на двадцать старше ее, ну и, соответственно, на пять - меня. Ну, я сразу к Валере: кто, мол, такой? Оказалось - банкир, у которого мы иногда кредиты берем. Ну, меня-то все эти финансовые дела только боком касаются. Я, в отличие от него, по банкам не езжу. Потому и не знал. Впрочем... в тот момент я на него не смотрел. Только на нее. Господи, как же я на нее смотрел-то! Аленка и сейчас выглядит - будь здоров, а тогда, пять лет назад, еще шикарнее была. Но меня не столько косы ее или же ноги поразили, и даже не декольте, а глаза. До чего же тоскливые у нее тогда были глаза! Словно все это веселье ей поперек горла стоит. Причем - уже давно и всерьез. И так резко она, самая красивая, самая роскошная на этом празднике диссонировала с другими... великосветскими леди, хороводившимися с клоунами, с визгом вырывавшими друг у друга бутылки с дармовой шампанью, до хрипоты спорившими - чей мужик самый крутой и фотографировавшимися на лакированных капотах, задрав подол чуть ли не до ушей. Так резко она всему этому противоречила, что казалась едва ли не марсианкой. В общем - в тот вечер я не пил, не пел, я на нее во всю глядел, как смотрят дети! - рассмеялся Паша. - Как смотрят дети... И потом уже, когда все закончилось и я, хочешь верь - хочешь не верь, не помню как дома очутился, ничего кроме ее глаз перед собой не видел. И было мне так плохо и вместе с тем так хорошо, что даже передать не могу! Я же жизнь уже, считай, прожил. По свету поскитался, людей повидал, а главного-то, главного-то и не видел! Знал я как сердце замирает в тот миг когда рампа аэроплана из под ног ускользает или пуля возле головы ложится. Это что! Это - секунда, мгновение. И отпустило. А тут сердце как замерло... и ни в какую уже не хочет по-прежнему стучать. Только глаза прикрою - она. Получается, жизнь я уже прожил, а главного-то и не видел! Не видел я такой красоты, что вернее любой пули сердце разрывает...
И так мне плохо было от того, что увидел я ее только сейчас, когда жизнь уже прожита и ничего уже не изменишь! И, вместе с тем, так хорошо от того, что она все же вовсе мимо меня не прошла, что я за трое суток истребил столько водки, сколько не истреблял уже много лет. Ни на работу, в салон, не ходил, ни к Катьке. Никуда. Только сидел и пил. Сидел и пил... - Паша усмехнулся. - Ну, двое суток меня Катька тормошила: отчего да почему я на работе не появляюсь, а на четвертый день, с утра явился уже сам Валера. Злой как черт: я чего, говорит, один должен работать, два салона на себе тащить?! Чуть не поругались впервые в жизни, да я не стал доводить дело до критической точки. Ладно, думаю, чувства - чувствами, а дело - делом. Что там у меня на душе творится - мои проблемы. Люди из-за этого страдать не обязаны. Собрался, поехал на работу. И только в салон наш новый вхожу - она. Ты понимаешь?! Она! Сидит и меня ждет. Ты понимаешь?! Меня ждет! Прямо так и сказала: я, говорит, вас, Павел жду. Уже третий день прихожу. Сегодня - последний день, говорит. Если бы сегодня не дождалась, больше бы не пришла. Ты понимаешь?! Она меня трое суток здесь ждала, пока я дома горькую глушил! Я просто все слова и даже буквы родной речи забыл. Ничего вымолвить не мог. А уж спросить ее: зачем она меня ждет - и подавно забыл. До сих пор, как вспомню - смех разбирает: только рот разевал, мычал что-то невразумительное да руками разводил. Прямо-таки - глухонемой в публичном доме, пытающийся объяснить, что хочет не брюнетку, а рыжую.
