Положив руку на выключатель, он замер, переживая мгновения ставшего уже привычным страха. Раз за разом, днем или ночью входя сюда, он боялся, что однажды не увидит на холсте Елену. Что какой-то новый штрих или замысловатая игра светотени убьет ту самую, неописуемо живую и фантастически избыточную женщину, которую он видел в прошлый раз.
И раз за разом преодолевал этот страх...
Люстра вспыхнула, и глаза Кирилла тут же встретились с отсутствующим, уходящим внутрь себя взглядом Елены Прекрасной.
Все было здесь. Ничто никуда не ушло.
Он вздохнул и торжественно, словно перекрестившись, поднял рюмку и выпил. Приложив ко рту ладонь тыльной стороной, переждал горький выдох и снова вздохнул с облегчением и радостью. Восторг от осознания собственной гениальности и причастности к сонму бессмертных теплой волной раскатился по всему телу, а после невесомым воздушным шариком поднялся в голову, сообщив невесомость и легкость всему его существу.
Бросив последний взгляд на портрет, Кирилл выключил свет и закрыл дверь.
Вот ведь, блин, как оно бывает-то, размышлял он, направляясь в спальню, живешь себе и живешь целых двадцать пять лет, по миру носишься, не щадишь себя, башку свою под пули подставляешь, а потом, бац! и обнаруживаешь вдруг, что ты - второй Микеланджело! А то и вовсе - Леонардо да Винчи...
*
-Слушай, Петрович, а куда это "Мерседес" наш подевался?
-"Мерседес"? - переспросил Федор, возвращая на место мерный щуп уровня масла.
-Ага. - сказал Кирилл. - Третий день его не вижу.
-А "Мерседес" я в Симферополь, на станцию техобслуживания отогнал. - водитель-садовник удовлетворенно захлопнул капот "Ленд Ровера".
-Сломался, что ли?
-Да вроде того. Хозяйка сказала - подвеска задняя загрохотала ни с того ни с сего. Ну, я прокатился - действительно грохочет, зараза.
-А чего с ней такое? - спросил Кирилл.
-А это я без понятия. Без понятия. - Петрович, обтиравший руки ветошью, пожал плечами. - "Мерседес" мне хозяин трогать не разрешает... ну, то есть, - копаться в нем не разрешает. Больно уж дорогая игрушка. Это вот с этим агрегатом, - он кивнул на внедорожник, подпиравший высокой крышей потолок, - я что хочу, то и делаю, а в "Мерседесе" мне только спустившее колесо да опустевший бачок стеклоомывателя по зубам. Со всем остальным - в Симферополь, на станцию техобслуживания. Там же ж одной электроники под капотом - полцентнера. С такой техникой самодеятельность недопустима.
-Ясно.
-А зачем тебе "Мерседес"?
-Да хозяйку хотел прокатить...
-Так англичанина бери как всегда! На кой тебе немец-то?
-Да хотелось... с ветерком. К морю-то сегодня всяко не поедем...
-Да, море нынче лютует. - кивнул Петрович и снова пожал плечами: - Однако извиняй, ничем помочь не могу! "Мерседес" в ремонте.
-Ладно. - махнул рукой Кирилл. - Возьмем англичанина, как всегда.
И, отворив дверцу внедорожника, полез внутрь. Да, небольшое, но - огорчение. Что ни говори, а "Мерседеса" жаль. "Ленд Ровер", безусловно, машина серьезная, породистая и гонять на нем по диким пляжам и степным грунтовкам - занятие исключительно интересное. Если не сказать - эстетическое. Однако своя, неповторимая эстетика есть и в том, чтобы нестись в спортивном купе по горному серпантину, змеиными петлями залёгшему над морским обрывом, жестко, бескомпромиссно прожигая поворот за поворотом, захлебываясь адреналином на внешних виражах, когда кажется, что еще немного и колеса оторвутся от асфальта, а машина заскользит брюхом по небесной синеве, разбрызгивая во все стороны снежные хлопья облаков.
И лишиться этого удовольствия было вдвойне досаднее, зная, что помесить грязь на пересеченной местности можно и под Питером, а вот когда еще в Крым попадешь - неизвестно. Они с Леной давно уже пересели на "Ленд Ровер", лучше приспособленный для путешествий по диким, заповедным уголкам побережья, привлекательным с точки зрения пленэров. А "Мерседес" тем временем пылился в гараже. И вот именно тогда, когда он оказался нужен...
...Природа сдержала свое обещание: тучи, почти неделю маячившие на горизонте, то, проваливаясь за него, то, напротив, накатываясь на берег, разрешились-таки нынешней ночью штормом средней силы. Он подкрался в самый глухой час полуночи, словно вражеский диверсант, улучив момент, когда часовые спали, и обрушился на пустынные пляжи и улицы Коктебеля.
В спальне оглушительно хлопнуло открытое окно, заставив Кирилла с Леной испуганно вскинуться на постели. В небе перекатывались грозовые раскаты, а в саду, отчаянно скрипя, будто жалуясь на свою судьбу, гнулись и мотались из стороны в сторону деревья.
Израсходовав к утру изрядную долю своей ярости, шторм постепенно пошел на убыль, однако волны, разведенные им, были все еще слишком сильны, чтобы кто-нибудь осмелился выбраться на пляж. Да и небо, задернутое плотной завесой туч, оставалось серым, без малейшей надежды на проблеск солнца...
...-Все, кончилась, видать, погода. - поделился Кирилл своими опасениями с Федором, спустившись после завтрака в гараж. - Теперь, пожалуй, надолго заштормит. Как полагаешь?
-В августе-то? - усомнился водитель-садовник. - Вряд ли. Вот кабы сейчас октябрь на дворе стоял, я бы, пожалуй, с тобой согласился. А в августе - вряд ли. Августовские шторма это - не шторма. Так... пипснуло и успокоилось...
-Пипснуло? - переспросил Кирилл.
-Ага. - подтвердил Федор, придирчиво изучавший вопрос наличия-отсутствия масла в двигателе "Ленд Ровера". - Пипснуло и успокоилось.
-Ну-ну! - улыбнулся Кирилл, осматриваясь в гараже.
-Слушай, Петрович, а куда это "Мерседес" наш подевался?
-"Мерседес"? - переспросил Федор, возвращая на место мерный щуп уровня масла.
-Ага. - сказал Кирилл. - Третий день его не вижу...
...Не то чтобы ему так уж сильно был нужен этот "Мерседес". Просто Лена...
Она уже который день жаловалась на одолевавшую ее скуку. Кирилл, по ее словам, как забивался с раннего утра в свою мастерскую, так и вылезал оттуда только к ужину. Свои же обязанности кавалера он полностью игнорировал. Равно как и даму, которую обязан был развлекать.
Нельзя сказать, что все обстояло именно так, однако львиная доля истины в этом утверждении имелась. Работа над полотном полностью захватила живописца. Кирилл давно уже не испытывал такого творческого азарта. Впрочем... если уж быть предельно честным - ТАКОГО творческого азарта он не испытывал вообще никогда! Никогда еще ему не доводилось испытывать такой жажды, такой тяги к холсту, с которыми было просто не совладать. Он действительно был готов стоять у мольберта круглые сутки напролет, позабыв про сон и еду. Лишь о Лене, о ее изумительных ласках, о сплетении тел в полночной тишине, он забыть не мог. Его ночи принадлежали только ей.
Но этого Лене было мало. Уже несколько дней она настойчиво уговаривала его тряхнуть стариной: забраться на машине в какую-нибудь глушь, пройтись по морскому берегу, поваляться на диком пляже. Понырять, в конце концов!
Поначалу Кирилл лишь усердно кормил ее "завтраками", искренне надеясь, что через пару - тройку дней напряжение, острота его творческого голода пойдут на спад, и он сможет отвлечься от работы. Но напряжение не спадало и творческий голод не иссякал. Холст по-прежнему безраздельно властвовал над ним, занимая все мысли. Ну а Лена... Лена никуда не денется. По крайней мере, в ближайшее время.
И все же игнорировать ее до бесконечности было невозможно. Настроение женщины, игривое и легкое в начале, постепенно смещалось в минорную сторону. Она словно стала сожалеть о содеянном, по мере того как угасала страсть. Хотя, с другой стороны, если бы сожалела, давным-давно, пожалуй, дала бы ему отставку? Как говорится: хозяин - барин. Сожалеешь - чего ж тогда каждый вечер в постель ложишься?
