Не видя смысла ворчать, гости махнули рукой на мелкие бытовые неудобства и отправились на боковую. Усталость после шикарного погружения и отличного застолья быстро смежила веки Кирилла и он провалился в темную бездну.

Некоторое время спустя, однако, он начал ощущать плавные покачивания лодки и понял, что уже не спит. Выбравшись на палубу, Кирилл обнаружил там самые ранние сумерки, едва отличимые от ночной темноты. Над темным зеркалом лагуны, над песчаным пляжем, над пальмовой чащей стелилась тончайшая, слоистая дымка утреннего, рассветного тумана. Словно это полуночные гуляки забыли погасить свой костер и он, продолжая тлеть, укутал весь остров невесомым белесым покрывалом, которое чуть заметно колыхал ветерок. Из-под покрывала выступала лишь вершина, венчавшая остров. Визуально отсеченная от основания, она словно плыла в молочном океане и даже слегка покачивалась на его волнах...

Хотя, подумал Кирилл, запросто может быть, что покачивалась вовсе и не вершина...

Тем временем на палубе появился Эрнесто. Уже имея вполне конкретный план действий, Кирилл указал на вершину, и спросил: можно ли на нее взобраться? Капитан ответил, что можно, но тут же поинтересовался - а зачем? В ответ на это Кирилл просто пожал плечами и спрыгнул на песок. Капитан прикрыл люк яхты так, чтобы Паша с Леной, случись надобность, могли открыть его изнутри, и последовал за ним. Преодолев узкую песчаную полоску пляжа, они углубились в пальмовые заросли и начали карабкаться вверх...

...Легкий ветерок, прилетевший из-за горизонта предвестником солнца, чуть слышно касался его щеки и споро расправлялся с призрачной дымкой предрассветного тумана, унося ее прочь. Кирилл не отрываясь смотрел вдаль боясь пропустить момент когда в розовой ауре наступающего дня покажется солнечная макушка. Человеку, живущему напряженной творческой жизнью в одном из самых пасмурных городов мира, засыпающему далеко за полночь и просыпающемуся зачастую лишь к третьей академической паре, редко выпадала возможность понаблюдать восход солнца. А между тем и Викентий Максимович и Ракитин не раз говорили о важности подобной процедуры. Профессор настаивал, что такое зрелище вдохновляет и дает огромный заряд творческой потенции, а капитан утверждал, что вид восходящего светила исключительно качественно чистит и острит глаз. И тот и другой свое дело знали твердо и попусту не болтали...

И все же, как ни боялся он пропустить заветное мгновение, оно ускользнуло от него. Переливы розово-алой зари на темной, не истоптанной еще солнечными зайчиками поверхности моря настолько увлекли его, что момент, когда над горизонтом показался краешек солнца, остался незамеченным. Тонкий серпик начал стремительно увеличиваться в размерах, раздаваясь вширь и так же быстро менять цвет, перетекая из красного через оранжевый в желтый. Яркость нарастала не так быстро, и Кирилл несколько минут смотрел на него, чувствуя, что творческая потенция буквально переполняет его, а глаза, согретые первыми, мягкими лучиками, становятся как никогда чистыми и острыми.

Потом, однако, он почувствовал боль и, опустив веки, постоял так еще немного, глядя на солнце сквозь них. Затем повернулся к светилу спиной и, открыв глаза, опустил взгляд в лагуну. Ему показалось: творческая потенция и вдохновение вот-вот хлынут через край. Здесь, наверху, уже рассвело и день готовился вступить в свои права. Темная гладь воды окрест острова вспыхнула алым. Но внизу, в глубокой впадине, укрытой тенью горы, замешкались сумерки. Словно последний, быстро исчезающий отпечаток ночи, откатившейся далеко на запад, куда-то за Кубу и Мексику, в Тихий океан, в правильной, круглой чаше лагуны задремал сумрак.

Темное зеркало воды, которого еще не коснулось солнце, было совершенно прозрачным, и буйство подводного мира разворачивалось перед глазами Кирилла прямо так, безо всякого акваланга. Естественно, отсюда, с высоты, можно было различить лишь общий рисунок мозаики, сложенной на дне коралловыми кустами и зарослями водорослей. Но и это зрелище впечатляло. Особенно если учесть, что мозаика была укрыта многометровой толщей воды, которая сейчас, будучи идеально гладкой, не отражая и не преломляя свет, стала невидимой. Гигантская чаша кратера, казалась отсюда безупречной окружностью, не оставляя сомнений в ее происхождении. Скальные рифы замыкали ее идеальной дугой. За ними вода сразу же приобретала густой, насыщенный цвет, выдававший серьезную глубину.

"Пинта" отсюда казалась игрушечной шлюпкой, а Эрнесто, сидевший на корме яхты - крохотной куклой. Их бравый адмирал то ли спал, то ли был целиком погружен в созерцание далекого, просветленного горизонта...

Кирилл последний раз посмотрел на солнце, показавшееся уже до половины, болезненно сощурился и, развернувшись, направился по тропе вниз...

...-С ума сошел? - недовольно проворчал Паша. - Таскаться в потемках по незнакомому острову. Да еще и в одиночку!

...Вернувшись к "Пинте" Кирилл застал возле нее отчаянно зевающего Эрнесто и Пашу, возившегося со скубой. Тот сразу же осведомился: где это его носило ни свет ни заря? Ответ Кирилла его, вполне ожидаемо, в восторг не привел...

-Эрнесто меня проводил немного...

-Но на вершину-то ты пошел один.

-Да я тебя умоляю! - отмахнулся Кирилл. - Что это за вершина?!

-И все равно это - промашка, солдат! - резко ответил Паша. - Понял? В горах в одиночку не ходят. Это ты должен знать не хуже меня.

-И с меньших высот люди не возвращались. - прибавил он погодя немного.

-Ладно, забыли! - Кирилл примиряюще хлопнул его по плечу, словно извиняясь. - Завтракать будем?

-Завтракать будем дома. Сейчас нырнем и - в обратный путь. Капитан говорит: через три часа должен быть у своего пирса.

-Новых клиентов забирать?

-Наверно.

-Хорошо. Тогда давай снаряжение готовить...

...Полчаса спустя они уже скользили в кристальной прозрачности лагуны. С каждой минутой вода все больше насыщалась набирающим силу солнцем и начинала переливаться, отбрасывая блики на коралловое великолепие, расстилавшееся под ними.

Лагуна действительно потрясала! Геометрически правильная впадина двадцатиметровой глубины была аккуратно застелена желтым песочком и густо усеяна коралловыми кустами самых разнообразных форм и оттенков. Пышные красные веера, тянущие во все стороны свои острые когти. Огромные бледно-розовые сферы. Раскидистые зеленые лопухи, зависшие на необычайно тонких ножках. Изящные арки, образованные сросшимися кустами. Похоже здесь, в теплой заводи лагуны, укрытой от своенравных течений, склонных то разогревать то охлаждать воду, кораллы чувствовали себя особенно уютно и привольно...

Проскользнув над центральной, самой глубокой частью кратера, где вчера ночью наслаждались нереальной, космической пустотой и легкостью бытия, дайверы направились к скальной гряде, замыкавшей выход из лагуны в море. В самом глубоком провале между скалами было чуть более двух метров. Это закрывало доступ внутрь лагуны крупным судам. Попасть туда могли только маленькие лодочки вроде "Пинты".

Преодолев порог между двумя скалами, дайверы оказались в ином мире. Мягкие, теплые краски лагуны сменились более суровыми и сдержанными. Сразу же за рифами начинался отвесный обрыв, почти вертикальная стенка. Хотя волны уже порядком источили ее, а буйная морская флора задрапировала своими лианами, коренная вулканическая порода угадывалась безошибочно. Несомненно, это была внешняя стена вулкана, уцелевшая под водой, в то время как от надводной ее части, разрушенной волнами, осталось лишь несколько скал.

Оторвавшись от стенки, Кирилл, Лена и Паша зависли над бездной, разверзшейся под ними. В вертикальном столбе воды, над и под ними, разворачивалась вся гамма голубого цвета. Наверху, у поверхности он был разбавлен солнцем до самого бледного, а внизу, у дна, сгущался до темной синевы. Тысячелетние старания подземного пламени и волн выщербили стенку вертикальными щелями и глубокими гротами. Кое-где темные провалы, словно гардинами были задернуты колышущимися лентами водорослей и рыбы, выныривавшие из-за них, казались пришельцами из другого мира.