Мэнди никак не прокомментировала это.

— Так… ты любишь его?

— Я… мне нравится, как он пахнет, — запинаясь, ответил Йен. Он не был готов бросать на ветер слово «любовь», особенно когда не был уверен, сможет ли Микки когда-нибудь заговорить с ним снова.

— Такие союзы точно заключаются на небесах, — рассмеялась Мэнди.

Йен не знал, смеяться ли ему вместе с ней.

Мэнди просто вздохнула, при виде его выражения на лице.

— Послушай, просто… не беспокойся об этом. Если ты все еще не чувствуешь его постоянное присутствие, и вас пока не притянуло друг к другу, тогда, вероятно, судьба еще не на твоей стороне.

Йен снова взглянул на нее и слабо улыбнулся.

— Да, мы обязательно это увидим, — сказал он.

— Ты понимаешь, я права, — ответила Мэнди с ухмылкой и игриво толкнула его плечом. Йен толкнул её в ответ, наконец, искренне рассмеявшись.

— Так… а что твоя половинка чувствует сейчас? — спросил он просто для того, чтобы сменить тему.

Мэнди снова легла на спину и еще раз взглянула на свой мизинец.

— Ну… я ощущаю, что он довольно далеко от меня сейчас, вот и все, что я могу сказать…

________________________________________

Этого было достаточно. Микки не хотел больше ничего слышать.

Ни один из двух друзей не заметил, как он отошел от приоткрытой двери комнаты Мэнди. Он вначале не собирался подслушивать их, но это получилось само собой.

И он пожалел об этом.

Микки прикусил губу и попытался подавить приступ паники, когда вошел в гостиную и столкнулся лицом к лицу со своим отцом.

— Смотри, куда прешь! — кричал Терри, отпихивая его в сторону.

Микки ничего не ответил. Он просто позволил этому случиться, пока его ум занят перевариванием подслушанного разговора. Вся боль, которую, как ему казалось, удалось вырезать из себя, будучи еще ребенком, — вернулась. Той вещи, которая держала его в безопасности, вдруг не стало. Его же естественная система защиты прежде никогда, блядь, даже не существовала.

Микки хотелось блевать.

Конечно, Йен был его настоящей второй половинкой. Как такое могло произойти? Он должен был понять. Он, блядь, обязан был во всем разобраться.

Он хотел, чтобы его родственная душа прикоснулась к нему и узнала. Однако, его родственная душа все это время жила внутри него, отравляя его мысли идеей о любви и лучшего, безопасного будущего.

Микки собирался вернуть любовь Йена, он на самом деле готов был это сделать. Йен олицетворял собой все, чего он когда-либо боялся и желал. Однако, Микки никогда не верил в счастливый конец. Всегда вместо признаний в любви, он слышал смертельный приговор.

Микки хотелось кричать, орать. Он хотел оказаться в своей захламленной комнате и уничтожить все, что попадется под руку. Он не дорожил ни одной из этих вещей. Вместо этого он схватил целую упаковку пива из холодильника и направился в свою комнату. Как только он остался наедине, то открыл первую бутылку и торопливо выпил ее содержимое до последней капли.

Он не хотел больше ни о чем думать.

________________________________________

Микки совершенно не представлял сколько прошло времени. Его сознание было одурманено, но ясно было одно: он хотел Йена. Он так сильно хотел его, отчего чувствовал себя ужасно.

Он не был настолько пьян, как несколько часов назад. Трезвость понемногу брала верх и проясняла все еще сомневающийся разум, чего не делала прежде.

Он хотел наорать на Йена. Микки не представлял, что именно хотел сказать ему, но все чего он на самом деле желал — просто кричать.

Конечно, он, ебать, в полном восторге, что Йен — его родственная душа вернулась и, естественно, он хотел быть с ним.

Но, несмотря на все сделанное, Микки любил своего отца. Он не мог лишиться единственного, чего всегда хотел добиться больше всего на свете: одобрения отца. Его семья значила для него все.

Микки раздирали внутренние сомнения. Либо Йен, либо его семья. Он не мог выбрать что-то одно. Его отец когда-нибудь застал бы их вдвоём, он непременно сначала нападет и только потом задаст вопросы. Но в тоже время, чтобы сохранить жизни им обоим, проще было попрощаться с Йеном, но это совершенно не тот выбор, с которым Микки смог бы жить.

Боже, он же просто хотел поцеловать, стерев это дурацкое несчастное выражение на лице Йена.

Недолго думая, он встал и направился прямиком в то место, где в последний раз видел Йена: комнату Мэнди. Он прошел через темный коридор и распахнул дверь без задней мысли.

То, что он увидел мгновенно отрезвило его.

Его отец навалился на Мэнди, в то время как слезы бежали по ее щекам. Было ясно, что он пытался с ней сделать. Наверняка, он делал это прежде.

Больной извращенец трахал собственную дочь.

Двое замерли в ужасе, заметив присутствие третьего, который все видел. Микки почувствовал, как сердце разбилось, стоило ему увидеть ужас и стыд в глазах сестры.

Он не стал останавливаться и задавать какие-либо вопросы. Он забыл все, что связанно с Йеном и схватил ближайший к нему пистолет.

========== Глава 12: Семья ==========

— Слезь, блядь, с нее! — вопил Микки, направив на него дуло пистолета. Пьяный Терри испуганно вздохнул, и молча свалился на пол.

За короткую секунду Микки почувствовал облегчение, увидев старые гребанные семейники на нем.

— Мэнди, скажи мне, какого хуя тут происходит? — потребовал он.

Она ничего не ответила брату. Она просто в ужасе замерла на месте.

Прежде чем он успел спросить снова, Терри схватил свои штаны. Они валялись, как попало в углу комнаты. Микки не снимал его с мушки все это время.

— Не смей, блядь, даже думать об этом! — прорычал Микки. — Я не идиот. Я знаю, что у тебя там вероятно спрятано где-то оружие.

Глаза Терри опасно сузились и он, наконец, повернулся, обратив на Микки внимание.

— Ты никогда, мать твою, не выстрелишь в меня.

Не теряя времени, Микки нажал на курок. Мэнди наконец-то выпала из транса и в ужасе затаила дыхание.

Терри рухнул на пол, схватившись за простреленную ногу.

— Черт! — взвыл он от боли. — Вот же кусок дерьма, сукин ты сын!

— Заткнись, блядь! — кричал в ответ Микки. — Тебе ничего не стоило навредить Мэнди. Так какого хуя, мне может быть не насрать на тебя?

— Микки, перестань! — закричала Мэнди. — Он был пьян! Он отключился и думал, что я мама или что-то подобное. Он ничего не делал. Давай просто забудем об этом!

— Ты серьезно, блядь, говоришь мне, что подобное впервые? — парировал в ответ Микки.

Выражение лица Мэнди, сказало Микки все, что ему требовалось знать.

— Пожалуйста, не трогай его. И не говори никому об этом. Просто… ничего не говори. Давай оставим его в покое и пусть все будет как раньше!

— Это не должно быть нормальным для нас, Мэнди! — закричал Микки. Он никогда не думал об этом прежде, но слова сами сорвались с его губ и он понимал, что это правда. — Если мы спустим все на тормоза, он сделает это снова. И я не позволю подобному повториться. Не с тобой.

— Ты неблагодарный хуесос! — зашипел Терри. — Ты все еще часть гребанной семьи?

— Мэнди — моя семья. Но во всем остальном ты, ебать, всерьез? — гневался Микки. Злоба сочилась из каждого слова. — Так насколько я могу судить… ты больше не член нашей семьи.

— Что ты собираешься делать? — обреченно спросила Мэнди, обняв себя руками и уткнувшись взглядом в пол.

Микки стоял там недолго, продумывая все возможные способы воздать Терри за все. Этот человек превратил их жизни в ад. Он уничтожил в них любой намек на радость и самооценку, когда они были еще детьми. Терри ответственен за страх Микки признаться в своей ориентации и Мэнди. Эти шрамы будут навсегда с ними. Терри же заслужил чего-то в разы хуже.

Микки хотел убить его… но не мог. Терри всегда будет её отцом, и Микки всегда будет знать о его извращенной наклонности, Стокгольмский синдром — вот форма его любви к нему. Поскольку Микки привык к этой боли и понял, что должен был принять все с самого начала: Терри никогда не будет любить ни одного из них, как раньше.